Страница 28 из 31
Когда на стене стало особенно жарко, Васюта спас Любаву от двух наскочивших янычар. Он с такой яростью накинулся на врагов, с таким желанием защитить Любаву, что турки в страхе отпрянули от девушки, и полегли от неистового меча Васюты.
Лютая битва продолжалась у пролома. Тут донцы сражались во главе с есаулами Федором Берсенем и Григорием Соломой. Бились остервенело, насмерть, понимая, что отступить нельзя и на пядь. Стоит слегка дрогнуть, поддаться - и лавина врагов сомнет защитников и бурным речным потоком заполонит город. И тогда уже никто и ничто не спасет Раздоры.
Берсень разил татар длинным увесистым топором и после каждого удара протяжно крякал, будто колол не ордынские головы, а чурбаки. Подле наседал на крымчаков Григорий Солома, в руках его был тяжелый шестопер, гулявший направо и налево по черным бараньим шапкам степняков.
Богдан Васильев в сече не участвовал: он руководил обороной из Войсковой избы, перебрасывая казачьи станицы то в одно, то в другое горячее место. А таких мест было вдоволь: и на стенах, и у брешей, и у многочисленных пожарищ.
До самых потемок продолжалась битва, но янычарам, спахам и крымчакам так и не удалось одолеть казаков. Они вновь отступили, оставив у стен крепости тысячи убитых.
- Слава богу, продержались! - перекрестился Тереха Рязанец.
- Выстояли, - облегченно передохнул Богдан Васильев.
- Не гулять поганым по Раздорам! - молвило казачье войско.
Донцы заделали проломы и бреши и, выставив ночные караульные дозоры, повалились на отдых. Казачки же поспешили к раненым и увечным - таких немало было в каждой станице. Свыше пятисот казаков потеряли Раздоры. Родниковцы недосчитались тридцати донцов; молодые казаки Юрко и Деня получили тяжелые раны.
Получил отметину от янычарского ятагана и Иван Болотников, но, к счастью, рана оказалась неглубокой. Болотников так же, как и Секира, прижег рану порохом и начал готовиться к ночной вылазке.
Вскоре к нему пришел Федька Берсень. Увидев перевязанную лоскутом рубахи руку, нахмурился.
- Нельзя те на вылазку. Оставайся здесь.
- Чудишь, Федор. И не подумаю... Ты лучше скажи, готовы ли твои люди?
- Готовы. Васильев нам четыре сотни выделил.
- Четыре сотни?.. Много, пожалуй, Федор. Как бы шуму не наделать. Обойдемся и двумя.
- А не мало?
- Хватит, Федор. Поплывем на пяти стругах. Только бы ночка не подкачала.
- Авось не подкачает. Сиверко тянет. Добро бы Илья прогневался. Уж так бы кстати!
Подошел Рязанец. Покуда шел бой, он готовил к вылазке снаряжение: кожаные мешочки для пороха, фитили, огниво, веревки, багры и крючья.
- Дело за вами, молодцы.
- Идем, Терентий. А с собой беру Нечайку, Секиру, Васюту да Мирона Нагибу. Казаки надежные, - молвил Болотников.
Перед вылазкой Иван еще раз проверил отобранных казаков.
- Пойдем налегке. Ничего лишнего не брать. По паре пистолей, саблю, огниво - и довольно. И замок на роток. Мы должны быть невидимы и неслышимы. Ранят - терпи, погибать станешь - терпи! Иначе и галеры не взорвем, и себя загубим, - строго напутствовал Болотников.
- Не подведем, батько! - заверил Мирон Нагиба.
Провожала донцов вся казачья старшина во главе с атаманом Васильевым. Пришел и поп Никодим, благословив казаков на ратный подвиг медной иконкой.
- Да поможет вам господь и Николай-чудотворец. Возвращайтесь с победой, сыны!
По подкопу шли с горящими факелами. Тайный лаз вывел на правый берег реки, густо поросший высоким камышом. Здесь, в плавнях, и были припрятаны казачьи струги.
- Не забудьте уключины смазать, - напомнил Иван.
Болотников и Берсень решили сесть в разные струги.
- С богом, Иван, - обнял Болотникова Федька.
- С богом, Федор.
Облобызались и другие казаки. Знали - шли в самое пекло, может, более и свидеться не придется на белом свете.
- А ночка-то не подкачала, слава те господи, - размашисто осенил себя крестом Рязанец и спросил напоследок. - Не запамятовали, братцы, как огнивом фитили запалить?
- Не запамятовали, Тереха. Взорвем сатану.
- Поплыли, донцы, - скомандовал Болотников.
Выбрались из плавней и тихо направили струги к левобережью. Струги бежали легко и быстро: сопутствовал сиверко. По черным волнам сеял дождь-бусинец.
А ночь и в самом деле не подвела, была она черна, как донце казана; и ветер пошумливал. Левобережье мигало ордынскими кострами, но их становилось все меньше и меньше: степняки укладывались на ночлег.
Вскоре показались смутные очертания галер. Казаки сбавили ход и, без единого всплеска начали подкрадываться к кораблям.
Кругом было тихо, капычеи спали в каютах. Ахмет-паша еще с вечера покинул корабль и ушел отдыхать на берег, в свой шатер, где его поджидала наложница.
Казачьих стругов было пять, столько же было и турецких судов с пушками. Донцы вплотную приблизились к кораблям. Болотников направил свой струг на среднее судно: так легче было проследить за остальными казачьими судами.
Струг глухо ткнулся бортом о галеру.
- На корабль, донцы! - чуть слышно приказал Болотников.
Десятки багров и крючьев вгрызлись в галеру. Казаки, не мешкая, по-кошачьи полезли на корабль.
- О, аллах! Урусы! - запоздало закричал караульный турок, но казаки уже перевалили на палубу.
Болотников сверкнул саблей, и голова дозорного шлепнулась за борт. Однако испуганный возглас турка услыхали в каютах, из них выскочили полуголые янычары с ятаганами. Но дерзок и стремителен был натиск повольницы. Янычар смяли.
- В трюмы! - гаркнул Болотников.
И казаки ринулись в трюмы. Там тускло чадили факелы, скупо освещая прикованных к веслам гребцов-невольников.
- Надо пороховник искать, батько! - крикнул Мирон Нагиба.
- Поспешим! - вторил ему Васюта.
Болотников знал - времени в обрез. На помощь галерам могли прийти каторги, но он не хотел подрывать корабль вместе с невольниками.
- Расковать! - крикнул он.
Часть казаков метнулась к рабам, другая же - к пороховому трюму. Несколько донцов тянули за собой длинные фитили с привязанными к ним зелейными мешочками.
У порохового трюма казаки натолкнулись на два десятка янычар во главе с могучим санджак-беком. Был он в золоченом китайском шлеме и в сверкающем панцире. Бился ловко и свирепо, повергая ятаганом повольников.
К санджак-беку рванулся Нечайка; в руке его оказалась тяжелая цепь с раскованного невольника.
- Донцов бить, собака! - зычно рявкнул он и что было сил хлестнул санджак-бека по шелому. Тот выронил ятаган и с гулким звоном грохнулся на пол. После этого быстро расправились и с остальными янычарами.
В зелейном трюме обнаружили восемь бочек с порохом. Их начали было обматывать фитилями Васюта и Секира, но Болотников распорядился по-иному:
- Семь бочек на струг! Одну - на взрыв!
- Разумно, батька! - закричали донцы.
Бочки потащили из трюма. Болотников шагнул к невольникам.
- Вы свободны, други. Прыгайте с галеры и плывите к крепости. Казаки откроют вам ворота. Быстро!
Невольники закивали головами и полезли из трюма наверх. Болотников выбил из бочки донце и воткнул фитиль в порох.
- На струг, донцы!
К нему подбежал Секира.
- Я запалю, батька.
Но Болотников оттолкнул Устима.
- Я сам. Ступай из трюма! Да не мешкай же, дьявол!
Секира убрался, а Болотников еще раз осмотрел промасленные фитили, тянувшиеся в кормовые отсеки и трюмы корабля.
"Кажись, все ладно", - подумал он и выбрался на палубу. Внизу, в струге, ожидали казаки. Иван достал огниво и принялся высекать искру.
- Поганые зашевелились, батько! - крикнул из струга Нечайка.
Болотников уже и сам услышал, что орда на берегу пришла в движение. Видимо, турок и крымчаков привлек шум на кораблях.
Болотников раздул трут, поджег размочаленный фитиль и метнулся к другому.
"Долго! Успею ли?" - с беспокойством мелькнуло в голове, и тотчас он вспомнил о факелах в трюме невольников.