Страница 8 из 13
Гонцы подошли к бревенчатому тыну. Болотников постучал в калитку. Из открывшегося оконца высунул пегую бороду старый привратник.
- Кого надось?
- Дозволь к князю пройти, батюшка, - просяще вымолвил Афоня.
- Ишь чего захотели, князя им подавай! Велико ли дело у вас к государю нашему?
- Велико, друже. Из вотчины к князю миром посланы, челом бить от крестьян.
- Недосуг нонче Андрею Андреевичу. Только и дел у него мужиков принимать, - строго вымолвил привратник и захлопнул оконце.
- Деньгу доставай, Иванка, иначе не допустит. Здесь на Москве и шагу без денег ступить нельзя, - шепнул Болотникову бобыль и вновь забарабанил в калитку.
- Уж ты допусти к князю, батюшка. Дело наше неотложное. Прими от нас полушку за радение.
Привратник высунул в оконце руку, зажал в пятерне монету и показал гонцам куклш.
- Ишь чего удумали. Нешто доступ к князю полушку стоит, - хмыкнул в пегую бороду привратник и, вдруг, страшно выкатив глаза, закричал, потрясая кулачищем:
- А ну плати алтын, а не то собак со двора спущу, нечестивцы!
- Ну и дела, - сокрушенно качнул головой Болотников. Однако пришлось снова раскошеливаться.
Привратник после этого заметно потеплел, распахнул калитку и окликнул возле терема статного парня в легком темно-зеленом кафтане.
- Якушка! Допусти мужичков к князю.
Челядинец сошел с красного крыльца, неторопливо, поигрывая кистями рудо-желтого кушака, окинул пытливым зорким взглядом гонцов и приказал распахнуть кафтаны.
- Али мы лиходеи какие? Нет при нас ни ножа, ни пистоля, - проговорил Афоня.
- Кто вас знает. Из Богородского села что ли наехали? Ну, айда к князю, - весело проронил Якушка.
Челядинец, однако, в терем не пошел, а повел страдников вглубь двора, где раскинулись многочисленные княжьи службы, конюшни, поварни, погребки, клети, мыльни и амбары. Затем потянулись заросли вишневого сада.
- Ты куда это нас ведешь, молодец? - недоумевая, спросил Афоня.
- Иди и не спрашивай, - оборвал бобыля Якушка.
В глубине сада, возле темного замшелого приземистого сруба, высокий мужик в белой полотняной рубахе и кожаных сапогах махал широким топором по толстенной и сучковатой дубовой плахе.
Дровосек взмахнул раз, другой, но кряж неподатлив. У мужика аж вся спина взмокла.
Якушка остановился в шагах пяти от дровосека, предупредительно поднял палец над головой. Болотников пожал плечами, присмотрелся и высказал громко:
- Разве так плаху колют, друже? Ты ее комлем вниз поставь да вдарь как следует меж сучьев.
Мужик воткнул топор в кряж и обернулся. Гонцы оторопели: перед ними стоял князь Андрей Телятевский. Слыхано ли дело, чтобы государев стольник мужичью работу справлял. Не зря, видимо, в народе говорят, что с чудинкой бывает князь Телятевский.
О том же и Якушка подумал. У князя, что ни день, то причуда. Любит мирской работой потешиться. Еще неделю назад наказал: "Приготовь мне, Якушка, с полсотни плах посуковатей. Топором разомнешься - силу приумножишь". Вот теперь каждый день и балуется с топором. Ну, потеха!
Князь Андрей Андреевич грозно насупил брови, хотел прикрикнуть на дерзкого парня, но сдержался.
- А ну, бери топор, кажи свою сноровку.
Болотников смутился, замешкался. Князь сбросил рукавицы и выжидал, подперев бока руками.
Была не была! Шагнул Иванка к неподатливому кряжу, перевернул другой стороной, поплевал на руки и что было сил ударил топором посередине плахи. Кряж распался надвое.
- Ловко вдарил. Хвалю. Это ты, кажись, на ниве с Мокейкой схватился?
- Я, князь, - отбросав топор в сторону, с легким поклоном сказал Болотников.
- Ко мне в дружину пришел?
- Пахарь я, князь. Куда уж мне до дружины. Прислал меня мир до твоей милости.
- Отправную грамоту от приказчика привез?
- Грамоты с собой не имею. Крестьяне гонцом послали к тебе, князь, челом ударить. А приказчика мы не спросились.
Телятевский нахмурился, заходил вдоль сруба, затем приказал Якушке:
- Ослушников до моего указу в подклет сведи.
Афоня Шмоток повалился на колени, взмолился:
- Выслушай нашу нуждишку, батюшка Андрей Андреевич. В деревеньках и на погостах мужички обнищали, ребятенки мрут...
Князь, не желая выслушивать мужика, резко повернулся и зашагал к терему. На ходу сердито бросил своему любимому челядинцу,
- Смердов в подклет. А тебя кнутом укажу пороть, чтобы знал, как мужиками князю докучать.
Глава 33
КНЯЖЬИ ЗАБОТЫ
Стуча посохом, в палату вошел старый дворецкий в долгополом аксамитном21 кафтане.
- Прости, батюшка Андрей Андреич. Из Вологды приказчик Гордей прибыл.
- Зови немедля. Гордей мне надобен, - проговорил князь.
Гордей черен, дороден. Лицо округлое, глаза пронырливые, пушистая широкая борода до ушей. На нем суконная однорядка, опоясанная малиновым кушаком и сапоги из юфти с медными подковками.
- Засиделся ты что-то в Вологде, Гордей. Ишь как отъелся на княжьих харчах.
- Зря хлебушек не ем, князь, - с достоинством зачал приказчик и, расправив густую бороду, поведал князю о своем долгом сидении. - Не в одной я Вологде был. Наезжал в Псков да Новгород. По торгам ходил, в монастыри наведывался. Все изведал доподлинно и с торговыми людишками по рукам ударил. По двадцать алтын за четверть хлебушек теперь можно сбыть. Самое время приспело, князь.
Телятевский заметно оживился. Поднялся с лавки, заходил по палате, прикидывая в уме барыши.
- Вот за то хвалю, Гордей. Коли хлеб по такой цене сбудешь, награжу щедро.
- Все сполню, князь. Не впервой мне по торговой части ходить. Купчишки хитры, но меня промануть нелегко. Я их сам вокруг пальца обведу. Нашто башковит соловецкий настоятель - и того нашим хлебушком прельстил. На сто пятьдесят четей договорную грамотку составили. По двадцать два алтына за четверть обещал отец святой отвалить.
- В Соловецкий монастырь везти хлеб несподручно. Дороги туда дальние да и свейцы нередко пошаливают.
- Это мне ведомо, князь. Уломал я настоятеля. В договорной грамотке обязался он своими подводами из Вологды зерно в монастырь везти.
Андрей Андреевич подошел к поставцу, налил из ендовы в серебряный кубок фряжского22 вина и поднес приказчику.
- Пей, Данилыч. Заслужил.
Приказчик поклонился князю в пояс и осушил кубок
Когда Гордей вышел из палаты, Телятевеюий уселся за стол, придвинул к себе оловянную чернильницу и принялся черкать гусиным пером по бумажному столбцу.
Через полчаса князь отбросил перо. Получалось неплохо. А ежели за подвоз мужикам не платить - еще более будет выручки.
Телятевсюий довольный прошелся по палате. Душно, жарко. Распахнул слюдяное оконце, вздохнул всей грудью. Увидел, как от соседних хором выехал верхом на коне, окруженный оружными челядинцами князь Голицын. Поди, в Кремль снарядился. Андрей Андреевич усмехнулся. Цепко за старину князь держится, родом своим кичится. В Боярской думе посохом на меня тычет, бородой трясет, хихикает, купчишкой обзывает. Дожили-де, родовитые бояре в торговлю ударились, родовую честь свою порушили. Срам! Ну и пусть себе злословит. Вотчина у него хиреет на одном мужичьем оброке, без торговли нонче не уедешь. Теперь время не то. Вот и Масальскому говорю - закинь гордыню свою да боярщину увеличь, ниву мужичью прихвати, а хлеб на торги свези. Нет, упрямец, за дедовские порядки держится. А зря. На Руса города вон как вымахали, народу на посадах тьма - и хлебушек всем потребен.
На звоннице монастыря Николы Старого снова ударили тягуче в колокол. Андрей Андреевич перекрестился. Всю неделю по царевичу панихиду в храмах справляют. Трудно нонче Борису Федоровичу. Бояре в теремах шушукаются, козни плетут, на посадах людишки ропщут, недобрыми словами Годунова хулят.
В дверь постучали. Дворецкий вновь вошел в палату и доложил с поклоном:
- Князь Василий Федорович Масальский приехал. До твоей милости просится, батюшка.