Воин и чародей

– Как… как идут дела? – настороженно осведомился Сигурд, все еще сжимая секиру и гадая, что же предпримет морок.

– Дела? О, я делаю все, что хочу! – Мори подпрыгнул и мерзко захихикал, не сводя с Сигурда блестящих, точно пуговицы, глазок. – Я только что из молочной. Перепортил весь творог, который поставили на сыр, – набросал конского навоза. Глупые женщины забывают выставить мою долю, вот я и учу их помнить о бедняжке Мори. Завтра я сдеру шкуру с лучшего быка Черноброва, если они опять меня забудут.

– В доме есть еда, если ты голоден, – сказал Сигурд, кивая на вход в кухню.

– Голоден! – возопил Мори, выкатывая налитые кровью глаза. – Я всегда голоден! Если бы тебя, подобно мне, младенцем бросили на вершине горы умирать от голода, ты бы тоже никогда не мог наесться вдоволь!

Сигурд поглядел на своих спящих друзей и пошел за упыренышем в кухонный закуток, содрогаясь от ужаса, к которому примешивалась изрядная доля любопытства. Мори тотчас схватил оставшуюся с ужина баранью ляжку и обглодал ее быстрее, чем Сигурд успел бы съесть и кусочек. Швырнув кость на пол, Мори принялся обеими руками набивать в рот творог, простоквашу и сливки, больше портя, чем съедая. Та же участь постигла целые караваи хлеба, и упыреныш не угомонился, пока вся еда в кладовой не была съедена или перепорчена.

– И это все? – осведомился Мори, вытирая рот грязными останками рукава и с голодным видом озираясь по сторонам. – В жизни не встречал такой скупердяйки, как Ульфрун. Гляди-ка на бедное мое брюшко! Оно плоское, точно пустой мешок. – Он задрал рубашонку и показал Сигурду сморщенный отвисший живот – ребра явственно торчали под тугой желтой кожей. Сигурд содрогнулся, снова испытав ужас.

– Кожа да кости! – с гордостью объявил Мори. – И смотреть-то не на что, а? А? – Он ткнул Сигурда локтем в бок и яростно подмигнул.

– Да на тебя и вообще-то глядеть неохота, – вырвалось у Сигурда, и он смешался, но Мори как будто именно такого ответа и ожидал. Закатившись в припадке смеха и чихания, упыреныш соскочил на пол – в жизни Сигурд не видел более омерзительного зрелища.

– И все же ты не прав, – сказал вдруг Мори и, вспрыгнув на кухонный стол, вытер об него свои грязные ноги. – Морок, сотворенный из младенца, которого мамаша бросила погибать на вершине горы, – наихудший из мороков, особенно если успеть к нему прежде, чем отлетит его последний вздох. – Мори подался к Сигурду, кривляясь и корча самые невыносимые гримасы, и заговорил прямо ему в лицо:

– Я уже умирал, когда некий чародей отыскал меня и пустил в дело: прежде всего – напугал до безумия мою злодейку-мать и загнал ее на утесы Хускавика, где она и сломала себе шею. Вот в этих самых нищенских лохмотьях она бросила меня на погибель. Но я славно ей отомстил! – Мори оскалил зубы в угрожающей ухмылке.

– По правде говоря, она этого заслуживала, – запинаясь, пробормотал Сигурд.

– Ах, как я рад слышать это от тебя! – Мори повернулся на одной ноге посреди стола. – Я вижу, мы станем большими друзьями, если, конечно, ты позволишь мне каждую ночь хозяйничать в кухне. Ты привел мне от Бьярнхарда славного помощника – Гросс-Бьерна. Только маг Бьярнхарда мог додуматься сотворить этакую тварь! Нынче ночью он превратился в ободранную кошку и задушил раба. Скажи мне, чем это ты заслужил такую ненависть Бьярнхарда?

Сигурд с трудом мог собраться с мыслями, пока блестящие глазки Мори пристально впивались в него.

– По правде говоря, не знаю. Я-то думал, что Гросс-Бьерна наслал кое-кто другой…

– Ой, нет, нет! Знаешь, я всегда говорил, что морок морока ни с кем не спутает, а уж морока свинхагахалльской работы я всегда смогу отличить. Я и сам таков. – Мори похлопал себя по бокам.

В этот миг входная дверь содрогнулась под тяжким ударом, и Сигурд схватился за секиру. Мори захихикал:

– Это старина Вигбьед желает войти. Но он сейчас удалится, и ты услышишь других ночных гуляк. Старая Скума будет вопить за овчарней, где ее прикончили полсотни лет назад. Скоро она поскребется в дверь и будет умолять впустить ее, но если ты поддашься жалости, она утащит тебя в могилу, и мы никогда больше не увидим тебя… живым, конечно. А младенцы, которые были брошены и умерли в этой усадьбе, так славно верещат…

У Сигурда волосы встали дыбом – это упыриха Скума начала скрестись в дверь, стонать и молить, чтобы ее впустили, иначе она вот-вот умрет. Когда ее отчаянные вопли наконец затихли вдалеке, Сигурд услыхал другие крики и стоны, исходившие из могильных курганов, которые окружали усадьбу.

Еще один тяжкий удар едва не снес дверь с петель, и Мори одобрительно хохотнул.

– Вигбьед теряет терпение. Может, хочешь впустить его?

– Нет! Ни за что! – вскрикнул Сигурд, видя, что морок направился было к двери. – Мне здесь маг-упырь нужен не больше, чем ты… то есть я хотел сказать, если его сотворил Бьярнхард…

– Он приходит поглядеть на золото, – прошептал Мори сквозь зубы. – Ха!

Я вижу по твоим глазам – тебе нравится золото! Но есть еще кое-что, и оно тебе больше придется по вкусу. Я много знаю о тебе, дружок, и, поскольку ты мне по душе, я скажу тебе, что это такое и как ты можешь его добыть. Но прежде дай слово, что ты не проболтаешься своему пронырливому дружку Микле. Он мне вовсе не нравится. Обещаешь? – Он вдруг резко подался вперед, зловеще уставясь в глаза Сигурда.

Тот слегка отодвинулся.

– Сначала ты скажи мне, что же это такое я хочу и трудно ли будет его добыть. Я прежде ничего не похищал у драугов, и на самом деле есть одна только вещь, ради которой я мог бы рискнуть…

– Что это? – спросил Мори, придвигаясь ближе с отвратительной ухмылкой.

– Меч, – ответил Сигурд, и Мори свалился со стола в новом припадке хохота. Когда припадок прошел, морок вскарабкался по ножке стола наверх и с торжественным видом пожал руку Сигурду.

– Так это и будет меч, дружок, – сообщил он с неприятным хохотком. – Бьюсь об заклад, ты собрался сразиться с Гросс-Бьерном! Вот это будет битва!.. Но ты обещаешь ничего не говорить своему дружку, магу Микле?

Слишком он молод для силы, коей обладает, да и тебе ведь он тоже не слишком нравится?

– Он мне вовсе не нравится, как и тебе. Он украл у меня меч и отказывается вернуть. Если б я мог только добыть другой клинок, я пошел бы на все, даже ограбил драуга! Даю тебе слово, что ни о чем не скажу Микле.

– Сигурд снова пожал руку Мори, и тот расплылся в ухмылке до ушей.

– Итак, заключим договор. Я помогу тебе добыть меч из потайной сокровищницы Вигбьеда, а ты поможешь мне досадить Черноброву и его семейству. Ха, слушай, старина опять колотит в дверь! Завтра ночью мы позволим ему войти, и ты увидишь свой будущий меч. Кстати, только смеха ради, почему бы тебе не выспаться в постели Вигбьеда?

– Потому что тогда он убьет меня, – опасливо отвечал Сигурд.

– Чепуха! Он тебя убьет, только если не сделаешь, как я скажу. Возьми дюжину ножей и выложи вокруг кровати остриями внутрь, тогда он тебя не тронет.

– Но ведь спать на полу безопасней? – скептически отозвался Сигурд. – Не то чтобы я сомневался в твоих словах, но…

Мори уселся, скрестив коротенькие ножки.

– Надо бы тебе знать, что я не стану лгать тебе, – укоризненно проговорил он. – Я ведь друг твоего друга Бьярнхарда. Ну же, наберись смелости! Дверь будет заперта, Вигбьеду сюда не пробраться. Я сам помогу тебе уложить ножи. Бьярнхард хочет, чтобы ты получил этот меч.

Сигурд неохотно согласился попытать счастья, когда Рольф сменит его на посту, и вежливо намекнул, что Рольф, в отличие от него, не так мягок с домовыми; если он увидит Мори, то поднимет крик и разбудит Миклу. Мори тотчас понял намек.

– Тогда я ухожу. Микла мне не по душе. Вот увидишь, я придумаю для него какую-нибудь особенную пакость. Спокойной ночи, дружок! Жди меня завтра ночью и не забудь о ножах – остриями внутрь. Прощай!

Сигурд чувствовал себя довольно глупо, выкладывая вокруг постели острые ножи, и только надеялся, что не забудет о них, когда утром соскочит на пол или неловко повернется во сне. Рольф сонно поглазел на его приготовления и пошел проветрить сонную голову на сквозняке, тянувшем из-под двери.