Воин и чародей

Микла перепрыгнул через стол и занес посох, приготовясь произнести заклинание. Сигурд хотел было прыгнуть за ним… но тут его затылок словно взорвался, он проковылял шага два по странно накренившемуся полу и рухнул навзничь. Зала головокружительно завертелась перед глазами, и из этой круговерти возникло озабоченное лицо Рольфа.

– Как ты, Сигги? Я тебя не слишком сильно ударил?

– Нет, ничего, все в порядке, – хрипло прошептал Сигурд, чувствуя, как на затылке стремительно растет изрядная шишка. Он укоризненно глядел на Рольфа.

Наконец Сигурд с трудом поднялся на четвереньки и даже не смог возмутиться, когда Микла, что-то злобно ворча, схватил его меч, вложил в ножны и сунул за пояс. К тому времени, когда Сигурд сумел кое-как подняться на ноги, Рольф уже затолкал их пожитки в две седельные сумы, стащил для Миклы красивый плащ и новые сапоги и завладел доброй половиной завтрака, накрытого для Бьярнхарда. Он набросил на плечи Сигурда плащ, стараясь не зацепить свеженькую шишку, и объявил:

– Мы готовы, Микла. Пошли!

Рольф и Микла с двух сторон взяли Сигурда за руки, вышли из зала и по длинному темному коридору вышли наверх, где одинокий часовой возился со скудным костерком и даже не глянул на троицу, важно прошествовавшую мимо.

Стражи на укреплениях подступили было к ним с расспросами, но Микла в ответ что-то раздраженно рявкнул, как и подобало важной персоне, и дал шпоры коню.

Они скакали галопом в медленно светлеющую мглу. И когда уже минуло за полдень, стало понятно – теперь их никто не сможет догнать. Микла и Рольф ликовали. Сигурд все еще дулся, тем более что каждый поворот головы напоминал ему о коварстве Рольфа. После нескольких дней пути, в глубине души радуясь каждому лучику скупо светящего солнца, Сигурд снизошел до того, чтобы заговорить с Миклой и Рольфом.

Первым делом Сигурд потребовал у Миклы свой меч, но Микла ответил:

– Я спрятал его туда, где он не сможет причинить беды. На самом деле, Сигурд, тебе не слишком хочется получить этот меч обратно. Я прочел начертанные на нем руны – клинок проклят для каждого, чья рука сожмет его рукоять. «Три предательства я свершу»– вот что на нем написано. Это руны двергов; видимо, доккальвы схватили кузнеца-гнома и заставили его выковать им волшебный меч, а он этим проклятием отомстил, как мог. Гномы, в общем-то, славный народец, но обиды они помнят вечно. Когда доберемся до Свартафелла, попросим Бергтора уничтожить меч, чтобы никто больше не погиб из-за проклятия.

Сигурд вздохнул и уставился на огонь, на котором готовился скудный завтрак.

– Я не часто в этом признаюсь, но так оно и есть – я осел. Йотулл и Бьярнхард все подстроили, чтобы заманить Хальвдана в Свинхагахалл, а там оказался я вот с этим мечом и убил его.

– Да, – сказал Микла, – Бьярнхард позаботился, чтобы нужная весть достигла Хравнборга. Хальвдан подозревал ловушку, но, я уверен, никогда бы не подумал, что это окажешься именно ты. Не могу винить тебя во всем… но тебе будет трудненько оправдаться. Надеюсь, то, что хранится в этой шкатулке, окажется чудом из чудес, – иначе как возместить гибель Хальвдана?

Рольф упрямо натягивал отсыревшие сапоги.

– Я все ломаю голову, где же Йотулл. Гонится он по-прежнему за теми, кто унес Хальвдана, или же следует по пятам за нами? Какая добыча покажется ему ценнее – или доступней?

Никто не ответил на этот вопрос, но ни о чем другом они не могли думать, когда сели на коней и снова тронулись в путь сквозь непроглядный мрак. Впрочем, солнце с каждым днем всходило все раньше и дольше задерживалось на небе, отчего тролли явно пали духом, а погоня из Свинхагахалла наверняка отставала. В холодные морозные ночи путники различали топот копыт по камням за несколько миль от стоянки, и Микла лез из кожи, чтобы чарами сбить со следа доккальвов. Он нагонял такой густой туман, что дышать в нем было почти невозможно, будоражил метели и пургу, чтобы запорошить след и сбить с толку погоню. Он сотворял миражи, к примеру ярко освещенный дом, из которого доносилось веселое пение; доккальвы метались от горы к горе, прежде чем догадывались, как легко обвели их вокруг пальца. Лучшим миражом Миклы была расселина, которая отделяла доккальвов от их добычи, и они подолгу метались вдоль края, пытаясь обойти расселину или хотя бы перебраться через нее. Сигурд глядел на Миклу с новым уважением, особенно когда тот сотворил в небе небывалое огненное зрелище, чтобы у преследователей не хватило духу идти за ними дальше.

Одно только обстоятельство никак нельзя было поправить магией. Скудный запас пищи приходил к концу, а, судя по картам Миклы, они едва преодолели четверть пути до Свартафелла.

– Почему бы тебе не наколдовать нам еды? – ворчливо заметил Сигурд как-то вечером, когда все трое, промокшие и приунывшие, с пустыми желудками, сгрудились в лавовой пещере. Снаружи лил шумный весенний дождь.

Микла покачал головой:

– Даже если б я это и сделал, пользы для нас никакой. Наколдованная еда не насыщает. Сделаем лучше вот что: будем останавливаться в усадьбах и хуторах по дороге и трудиться за пропитание. Среди других альвов Йотуллу будет труднее отыскать нас заклинаниями. Мы совсем немного свернем к западу и через два дня доберемся до усадьбы под названием Туфнавеллир.

Может, им понадобится помощь в стрижке овец. Потом можно будет остановиться в Квигудалире, Миркдхале, Скардрсстронде, Флете и Гуннавике.

А там уж рукой подать до подножий гор, где в своем Свартафелле живет Бергтор.

Сигурд задумчиво подергал себя за бородку и помрачнел.

– Я не думал, что между нами и Свартафеллом так много разных поселений.

Что, если там окажутся соглядатаи Бьярнхарда и Йотулла?

– Альвы независимы по натуре, и доккальвы не исключение, – отвечал Микла. – Ты этого, может, и не знаешь, но тамошний народ не слишком жалует Бьярнхарда и Йотулла, и вряд ли кто-то поспешит выдать нас.

Сигурд утешал себя мыслями о прочной крыше, которая защитит их от дождя, и хоть какой-то еде, что попадет в подведенные от голода желудки.

Даже если Бьярнхарду удастся как-то изловить их, он сумеет вернуть себе доверие хромого ярла. В конце концов, его ведь увезли силой, против его воли. Совершенно ясно – им одним не выжить, а именно об этом он говорил Микле, и эта мысль приносила Сигурду некоторое удовлетворение.

Они добрались до Туфнавеллира на исходе короткого весеннего дня. Дождь растопил сугробы, наполнив речные русла ревущими потоками воды, и низкие холмы вокруг усадьбы уже подергивались зеленой дымкой. Дым приветливо вился из трубы большого торфяного дома, окруженного хижинами, амбарами и загонами для скота. Судя по блеянью овец и собачьему лаю, стрижка уже началась.

Как и предсказывал Микла, хозяин Туфнавеллира был только рад получить помощников для стрижки. Камби Чернобров не встретил новых работников гостеприимными возгласами, когда они, завершив дневные труды, явились в дом ужинать, но еда у него за столом оказалась отменная и обильная, а слуги и домочадцы держались предусмотрительно вежливо.

– Гостей у нас бывает немного, – проговорил Камби, попыхивая трубкой, которая почти терялась в его огромном корявом кулаке. – Не то чтобы мы вам не рады, но вы, верно, приметили кой-какие тревожные признаки в окрестностях Туфнавеллира и, быть может, не захотите остаться поработать здесь столько, сколько намеревались.

Его глаза, блеснув из-под густых курчавых бровей, тотчас же впились в Сигурда, и взгляд этот был так проницателен, что Сигурд поежился и решил быть начеку: хозяин словно сказал ему без слов, что все знает о нем.

Сигурд сообразил, что Камби, хотя с виду груб и неотесан, на деле отнюдь не обыкновенный крестьянин.

Микла тоже изучал взглядом хозяина.

– Да, верно, я заметил, что вокруг усадьбы многовато могильных курганов, и почувствовал, что в безлунные ночи это не самое приятное в мире местечко. Я более-менее искушен в магическом ремесле, так что буду рад усмирить неугомонных покойников, если они вас беспокоят.