Страница 4 из 21
Морис с испугом оглянулся.
- Огюст не любит дыма,-заметил профессор.
- А кто этот Огюст? - спросил Морис, выдавливая из губ улыбку.
Но прежде чем он ответил, из-за шкафа в углу выглянула длинная морда и, щелкнув чудовищными челюстями, исчезла.
- Ну, иди, подай лапку гостю,-сказал профессор и, подождав, прибавил: он обиделся, что вы курите! Трудно даже представить себе, до чего самолюбивы крокодилы озера Таганьики! Они самолюбивы и мстительны. Я уверен, что он сейчас мечтает не более не менее как о том, чтоб откусить вам нижнюю часть туловища или верхнюю... ему, разумеется, безразлично.
- И он может это сделать? - вскричал Морис.
- Может, но не станет! Эта порода еще более ленива, чем свирепа. Им нужно часа два, чтобы раскачаться! Итак, остров Люлю! Гм! По-моему... Гм! Может быть, вы интересуетесь особенностями климата южной части Тасмании?
- Нет!
- Жаль! Я как раз сейчас над этим работаю.
Подумав с минуту, профессор подошел к полкам, уставленным одинаковыми книгами, числом около сотни, из которых каждая напоминала те огромные библии или лексиконы, которые украшают витрины солидных букинистов и, никем не покупаемые, передаются из поколений в поколения. Раскрыв одну из книг и вставив в глаз лупу цилиндрической формы, наподобие часовщика, профессор самодовольно ударил рукой по странице.
- Все, что есть в мире, есть и здесь. Незаменимая вещь в путешествии, хотя немного громоздко. На одну букву "Л" три тома... Лондон, Лозанна, С. -Луи, Люберцы, Люблино, вот; "Люлю". "Остров вулканического происхождения...(ага! что я вам говорил). Расположенный под таким-то градусом восточной долготы. Открыт в 1762 году испанским мореплавателем Педро де Пудра. Из диких животных встречаются пантера и гну. Климат теплый И приятный. Население ничем не занимается".
Воцарилось молчание. Слышно было, как за окном шумел Париж, да где-то в квартире, должно быть, барышня играла Шопена.
- А что, профессор,- спросил нерешительно Морис,- здесь не сказано ничего о женщинах? Есть на острове Люлю женщины?
Профессор задумался.
- Едва ли,- сказал он наконец,- можно себе представить колонию одних индивидуумов мужского пола! Такая колония перебралась бы на другой остров, а здесь сказано "население".
- Так, а вы не знаете, что, женщины на этих островах очень хорошенькие... то есть красивые?
Профессор раскрыл какую-то страницу и показал Морису рисунок.
- Вот, самый классический тип,- сказал он.
На картинке изображено было толстое черное существо, разрисованное спиралями, в гигантских мочках ушей которого торчали трубки и пузырьки из-под лекарств и разрезательный ножик.
- Нет, нет,- вскричал Морис и в волнении заходил по комнате, - на острове Люлю женщины необычайно красивы! Такие красавицы снились нам во сне, когда мы бырщ безусыми юнцами! В них вся гармония: они изящны, как пантеры, скромны, как гну... Глаза их подобны... Одним словом, таких женщин, профессор, поискать и поискать. Это только ваши ученые способны, вместо небесного видения, изобразить какое-то темное чучело.
- Осторожнее около того угла! Гм! Я никогда не слыхал о подобных женщинах.
- Ну и хладнокровный же вы человек! Да я теперь не могу ни спать, ни есть, ни ходить к парикмахеру. Все из-за этого дьявольского острова.
Профессор Сигаль вдруг побагровел:
- Я люблю полненьких,- пробормотал он.
- Хороши всякие...по настроению... Я недавно познакомился с одной девчонкой, которая была очаровательна именно своей костлявостью.
- Брюнетка!
- Так, что-то среднее!.. А какие ножки у той женщины!
- Речь идет об одной женщине?
- Об одной!
- Ну, так она могла случайно попасть на остров! Тогда понятно!
- Вы мне поверьте! Одно время содержал половину парижских красавиц! В настоящее время другая половина содержит меня... но такой красавицы!
- Гм! Вы меня заинтересовали!
- До свидания, доктор. Сколько я должен вам за совет... Простите, ради бога! Глупая привычка! До свиданья!
Морис, поклонившись профессору, вышел и, к своему удивлению, увидал в гостиной банкира Пьера Ламуля.
Оба отвернулись друг от друга, словно встретились у врача по дурным хворям.
Он быстро выскочил на улицу и кинулся к траму. При этом он едва не попал под таксомотор, остановившийся у тех же дверей. Из него вылезли Роберт Валуа, славный потомок свергнутой династии, и полковник Ящиков.
Садясь в трам, он увидал на углу улицы адвоката Эбьена, племянника Тамбетты, который внимательно разглядывал номера домов.
Глава IV
О том, как Юлий Цезарь левой ногою встал с кровати
Доехав до предместья, Морис пошел по широкой аллее, обсаженной тополями.
- Скажите, пожалуйста,- спросил он у одной девушки, - далеко ли до мастерской братьев Патэ?
- Идите все прямо,- ответила девушка, покраснев и смутившись. Она быстро пошла, наклонив голову, и что-то необыкновенно знакомое было во всей ее фигуре.
- Черт возьми, - вскричал он, - да ведь это вчерашняя судомоечка... Правда, она мало похожа на судо - мойку и довольно мила....Жаль, что я не обратил внимания на ее лицо... А впрочем...
Морис настолько привык пренебрегать всякими любовными записками, что это уже никак не могло волновать его. Он дошел до большого парка и, внезапно повернув на дорогу, ведущую к большому дому со стеклянной крышей, увидал перед собою две столь странных фигуры, что замер от удивления. Это были два человека в блестящих латах, надетых на ночные рубашки, с голыми икрами и в огромных оперенных шлемах. Оба странных человека курили трубки, а один читал "Humanite'".
- Синдикат рабочих постановил не отступать перед трудностями борьбы.
- Гм! - сказал второй, разрубая мечом улитку.
- На кой черт вы уничтожили этого моллюска? - спросил читавший газету.
- А так... от нечего делать...
- Свинство!
- Срастется!
- Простите,- сказал Морис смущенно,- господина Бисанже я могу видеть?
- Он сейчас придет сюда,- сказал тот, который убил улитку, и прибавил со злобой, - шли бы они все скорей, или позволили бы хоть штаны надеть! Продувает!
- Все из-за этой Клеопатры.
- Надоели они мне хуже горькой редьки.
- А где же твоя диктаторская тога?
- А вон она сохнет... промочил во время перехода через Рубикон... - и он кивнул на простыню, висящую на ветке. Морис побледнел. Он вспомнил, что где-то тут же должен был быть сумасшедший дом. Не в его ли парк он забрел iio ошибке? Он робко оглядел странных собеседников.
- Если они не придут через минуту, - сказал тот, у которого сушилась тога, - честное слово, я надеваю штаны и требую прибавки!
- В самом деле, платят же Помпею и Марку Антонию по 500 франков.
- Они - русские...
- А я француз, черт меня побери!
- Идут, идут, - крикнул другой.
Они внезапно приняли гордые позы.
Морис спрятался за простыню, увидав толпу подобных же странных воинов и господина Бисанже, который быстро устанавливал свой аппарат в стороне на полянке. Какой-то маленький и толстый человечек, утирая пот со лба, кричал охрипшим голосом:
- Больше суровости в лицах, господа, больше суро - вости... Чтоб в вас можно было узнать победителей э... э... Гаструбала. Кричите все хором!
- Вы нам мало платите,- загудела толпа, размахивая мечами,- мы ведь не святые, чтоб жить воздухом.
- Больше экспрессии! Больше экспрессии!
- Хотя бы двадцать пять процентов накинули,- орали квириты все громче и громче.
- Цезарь одним жестом успокаивает воинов, - крикнул человек.
Тот, который сушил свою тогу, вдруг поднял руки, и толпа смолкла.
- Я тоже заявляю,- сказал он торжественно,- что больше не стану стараться за эти гроши! Мне американцы предлагают более сносные условия!
- Воины разражаются крикаш одобрения! - крикнул человечек.
- Да, да,-заорала толпа,-и мы поступим к американцам.