Страница 5 из 14
8
Инспектор затосковал, хотя видимых причин для этого не было. Все было, как прежде: та же работа, и дома без изменений. Жена, как всегда, спокойна и благожелательна. Слушает со вниманием всякую служебную чепуховину, а провожая на работу, обязательно целует в "натюрмордочку".
Но метались мысли Альфеуса, не стало ему покоя. И прежней уверенности в правильности своих действий тоже не было.
Все произошло мгновенно, хотя накапливалось годами. Так постепенно растет на краю крыши сосулька, превращаясь в многокилограммовую махину с игольной остроты жалом. И тронет ее неощутимое движение ветерка, и срывается вниз смертоносный снаряд, пронзая прохожего, млеющего от весенних лучей.
В голову лезли мысли о ненужности профессии, вспоминался недавний разговор с Доктором. Тот говорил в своей обычной манере: лениво посмеиваясь то ли над собой, то ли над всем миром. Старый циник!
Собственно, почему он считает, что Доктор циник? Просто ясно видит окружающий мир, чувствует, к чему все катится. И ему остается только горько смеяться. Ведь один человек не в силах изменить процесс, обусловленный объективными свойствами СИСТЕМЫ.
Доктор прав: наша цивилизация паразитирует на других, менее развитых цивилизациях. Самые вредные производства мы перебрасываем на остальные планеты, руководствуясь сомнительными пунктами "Положения о размещении на иных планетах различных видов вредных производств и промыслов". Поэтому свежий воздух, которым мы наслаждаемся, похищен у жителей иных планет.
Инспектор посмотрел на Доктора. Тот трудолюбиво сутулился над аппаратурой. Перед ним что-то стеклянно взблескивало, бросая дрожащие блики на стены и потолок. Он приговаривал:
- Так, так... А мы вам вот так. А вы нам что?
Священнодействие Дока заинтересовало Инспектора.
- Что там у вас? - спросил он.
Док повернулся, и глянцевые отблески переместились с макушки к седеньким пучкам волос у висков.
- Новую цивилизацию открыли. Вот я и моделирую ее биотехнологические возможности. Если она слабее нас в техническом отношении, мы тут же начнем оказывать ей дружескую помощь. И пусть только попробует отказаться!
- Сволочи мы!- вырвалось у Альфеуса.
- Уж мы такие, - охотно согласился Док.
Инспектор невидящим взором уставился на бледно-зеленый экран дисплея, на котором отражались перипетии борьбы с доставщиками наркотиков.
- Надо что-то делать, - глухо сказал Альфеус.
- Разве мы бездельничаем? - игриво удивился Доктор.
- Вы же понимаете, что я имею в виду.
Доктор повернул голову к Альфеусу. Голова, освещенная желтым солнечным светом, была похожа на созревшую дыню. Дыня несколько раз качнулась.
- Понимаю. Поэтому не хотел бы продолжать нашу беседу.
- Мне кажется, что вы просто... просто вы трусите!
Док не обиделся.
- И этот фактор играет немаловажную роль.
Инспектор взорвался. Он оттолкнул стул и вскочил. Он шагал по комнате и размашисто жестикулировал. Глаза его сверкали. Он говорил об упадке нравственности и неуклонном повышении абсолютно немотивированных преступлений. Он ужасался снижению творческого потенциала общества. Он клеймил современную молодежь, превратившуюся в пассивных эгоистических потребителей. Он предостерегал...
Док, растянув в легкой усмешке узкие ироничные губы, невнимательно следил за маневрами огромной фигуры.
Когда Инспектор иссяк и в изнеможении опустился в кресло, Док спокойно заметил:
- Вы абсолютно правы. Но зачем так нервничать?
- А вы никогда не нервничали?
- Нервничал. Но перестал, когда уразумел одну важную истину... Человек не в силах сломать Структуру, если психологически и организационно является звеном ее. Изменить Структуру он пытается по ее же законам. А Структура потому и Структура, что противодействует любым попыткам ее изменить. Иначе она не была бы стабильным образованием. Ясно?
- Ясно. - Инспектор смотрел на Доктора исподлобья - хмуро, почти враждебно. - Только ваши рассуждения мне кажутся словесно-логической игрой. И все это как-то очень не конкретно.
Док доброжелательно поулыбался.
- Хорошо. Будем предельно конкретны. Вот вы - Инспектор. И вы решили что-то вот на столечко изменить.- Док показал, будто держит в бледных пальцах нечто невообразимо крошечное.- Что вы с самого начала предпринимаете? Спрашиваете соизволения у вышестоящего начальства. В свою очередь, высокое начальство разрешает или запрещает не по своей свободной воле, а по жестким канонам. Алгоритм нашей системе задан раз и навсегда. Согласно этому алгоритму, принимается любое предложение, способствующее стабилизации системы, в крайнем случае - нейтральное. Вы хотите что-то доказать, в чем-то кого-то убедить? Ерунда!!! Переубедить Структуру нельзя, ибо у нее нет разума. Ее можно только уничтожить другой более совершенной Структурой. Какой из этого всего следует вывод? Что я один, что мы с вами одни можем изменить? Ничего! А потому мой удел - горькая ирония.
Инспектор помолчал, потом угрюмо проговорил:
- Если "мы", то это уже не "одни". Не нравятся мне ваши рассуждения. Уж очень они безнадежны. Хоть сейчас заявку на дезинтегровку подавай.
Док вздернул голову. Лицо его сделалось высокомерно-ироничным.
- Не нравиться рассуждения могут, если они неадекватно отражают окружающий мир. А если они верны, то обвиняй мир, а не теорию.
- Что же делать, что же делать? - забормотал Инспектор.
- Ничего. Ждать, - ответил Док, не отрываясь от окуляров.
- Ждать... Чего? - горестно вопросил Альфеус.
Док молчал.
Инспектор посмотрел в иллюминатор. По наружному стеклу, вздрагивая, стекала капля дождя. Она все уменьшалась и наконец исчезла. Но все стекло наискосок пересекал сверкающий зигзаг.
9
В тот день Инспектор задержался на работе дольше обычного. Доставщики наркотиков придумали что-то новенькое. Они пытались переправить галлюциноген с помощью киборгов, набивая им наркотики в грудную клетку. Для отвлечения внимания около пяти килограммов наркотиков прятали в двойном дне чемоданчика.
Тротуар приближал Альфеуса к дому, и на душе у него становилось все тоскливее. Раньше было не так. Раньше, приближаясь к дому, он заранее предвкушал, как будет рассказывать Милике об удачно проведенной операции. Жена, слушая его, радостно ахала, переспрашивала и смотрела большими изумленными глазами. Теперь не так. Далеко не так.
Когда он вошел в комнату, Милика даже не обернулась. Как и всегда в последнее время, она полулежала в кресле и смотрела последний детектив сериала "Смертельный выстрел и роковая любовь". От слепящих выстрелов бластера Магниссимуса на платье жены вспыхивали алые пятна. Комнату распирало от грохота выстрелов и рева моторов.
Инспектор подошел к жене, провел рукой по ее пепельным волосам.
- Добрый вечер, Милика.
- А, это ты, - тусклым голосом отозвалась она и вдруг, оживившись, сильно сжала его руку. - Смотри, смотри! Сейчас он его настигнет!
Альфеус осторожно высвободил руку.
- Это же чушь собачья. В жизни так не бывает. Вот мы сегодня контрабандистов взяли... Ты слышишь?
Милика не слышала. Глаза ее лихорадочно блестели. Магниссимус, играя великолепной мускулатурой, расправился с тремя космическими злодеями и теперь обнимал спасенную им полуобнаженную красотку. Через ее плечо он ухитрялся посылать ослепительную многообещающую улыбку видеопоклонницам.
Инспектор все больше утверждался в жуткой мысли, что вся эта выдуманная чушь собачья, показываемая по виду, для Милики стала более реальна, чем окружающая жизнь. И он сам - ее муж - для нее не более чем надоедливая тень, отвлекающая от настоящей полнокровной жизни.
В спальню Милика пришла около двенадцати, когда закончился последний фильм. Альфеус внимательно посмотрел на ее лицо. Это было лицо очень нездорового человека: щеки ввалились, под глазами запали черные тени. Может быть, в этом был виноват обманчивый свет ночника? Все же надо в ближайшее время сводить Милику к кибердиагносту.