Я - истребитель

А тогда, осенью сорок четвертого, вскоре после того, как я получил эту машину, подвернулся мне случай испытать Як-3 в бою. Причем я мог считать, что испытание было проведено по всем правилам - бой был нелегкий. Вдвоем с Иваном Замориным вылетели мы тогда на свободную охоту и где-то в районе Тильзита встретили два "мессершмитта". Решили атаковать с ходу, но, едва бой завязался, с высоты подошла еще одна пара "мессершмиттов".

Должен заметить, что никогда нельзя заранее определить тяжесть боя исходя только из численного соотношения сил. В общем, как правило, наши летчики, если это слетанная боевая пара, с четверками, а часто и с более многочисленными группами противника дрались успешно. Да и мы с Замориным незадолго до этого провели бой с четверкой без всяких осложнений - так решительно атаковали немцев, что те рассыпались, даже не приняв боя, и поспешили уйти. Но на сей раз мы попали в трудное положение: по одному тому, как маневрировала первая пара, можно было понять, что мы имеем дело не с новичками. А когда подошла еще пара, наше положение явно осложнилось - мы дрались примерно с равными по силе летчиками, но их было вдвое больше.

Тогда я и смог оценить по достоинству все качества Як-3. Мне стоило больших усилий после нескольких головокружительных эволюции подтянуться к одному из "мессершмиттов". Но даже оказавшись в проигрышной позиций, немецкий летчик маневрировал на редкость хладнокровно, умело, и было нелегко поймать его в прицел. Судя по всему, этот немец был физически чрезвычайно вынослив и тренирован - я это чувствовал по себе, хотя в те годы на здоровье жаловаться мне не приходилось. Может быть немцу и удалось бы унести ноги, если бы со мной был не Иван Заморин, летчик высочайшего класса. Иван не только надежно прикрыл меня, но в какой-то миг преградил гитлеровцу путь заградительной очередью, и "мессершмитт" попал мне в прицел,

После этого ситуация сразу изменилась. Оставшийся без напарника второй "мессер" стал менее активным и вскоре вышел из боя. Силы почти уравнялись, но в морально-психологическом плане преимущество уже было на нашей стороне. Этот нюанс часто неуловим, хотя на исход поединка он, как правило, оказывает огромное влияние. Немца стали действовать не столь напористо, быстро перешли к защите и вскоре оставили зону боя.

У нас уже на исходе было горючее, в любой момент могла появиться новая группа немецких истребителей - мы-то находились над территорией противника. Поэтому не стали преследовать оторвавшихся "мессершмиттов" и пошли домой. Когда приземлились и выбрались из кабин самолетов, на каждом из нас можно было выжимать гимнастерку... Откровенно говоря; со времен Испании я не испытывал такого напряжения, как в этом бою. Если бы не Иван с его изумительной реакцией и богатейшим боевым опытом, результат этого боя мог бы оказаться не столь благополучным. Не раз еще мне приходилось быть в воздухе над вражеской территорией, но ничего похожего до самого конца войны больше испытать не довелось.

139-й гвардейский истребительный авиаполк получал новую технику раньше, чем 18-й гвардейский и "Нормандия". После освобождения Минска, в начале июля сорок четвертого года, этот полк был отправлен под Москву, где и должен был получать новые самолеты Як-9у. Машина летчикам была хорошо знакома, но были у нее недостатки, из-за которых приемка истребителей затянулась. В результате 18-й гвардейский полк и полк "Нормандия", начав перевооружение самолётами Як-3 несколько позже, закончили этот процесс раньше 139-го гвардейского полка.

А 139-й гвардейский пополнился и новыми летчиками. Так, из 168-го полка прилетел младший лейтенант Михеев - скромный, ничем не примечательный паренек. Это был совсем еще молодой летчик, особых боевых заслуг он не имел, но в бою, несмотря на молодость, держался стойко, действовал грамотно. Вскоре в полку его полюбили а как-то незаметно признали своим. Скромность и надежность летчика в бою были теми качествами, которые делали из него идеального ведомого. Это заметил опытный командир звена Сергей Долголев. В противоположность Михееву одессит Долголев в гвардейском полку был человеком довольно приметным. Летчики любили его юмор, жизнелюбие, заражающий бурный темперамент. Полюбил Долголева и Михеев. Пара истребителей стала неразлучна и на земле, и в воздухе.

Из школы воздушного боя - "школы асов", как называли ее в годы войны, - в полк прибыла хорошо подготовленная пара - Грачев и Лизин. Оба летчика с лучшей стороны зарекомендовали себя в период Белорусской операции и тоже быстро вошли в дружную полковую семью.

Чуть позже вернулся в полк старший лейтенант Иван Жидков с ведомым Александром Стуловым, которого он выбрал в школе воздушного боя из молодых летчиков и сам подготовил к предстоящим боям.

Жидкову вернуться в полк было непросто. Командование школы воздушного боя сразу обратило внимание на опытного фронтового летчика. И не столько потому, что на счету Ивана числилось пять или шесть сбитых вражеских самолетов - таких летчиков в школе воздушного боя хватало, сколько потому, что у Жидкова быстро проявились данные прирожденного инструктора. А это в сочетании с боевым опытом делало Ивана Жидкова очень полезным для школы человеком. Потому-то командир школы Жидкова на фронт отпустил не сразу. Несмотря на страстное желание вернуться в полк, Иван остался в школе инструктором. Причем хлопотным для начальства инструктором - дело-то свое он делал прекрасно, но регулярно строчил рапорты с просьбой отпустить его в полк, получал отказы, внушения, "накачки" разного рода и... с тем же упорством продолжал строчить. Тут, как говорится, нашла коса на камень: другой командир школы махнул бы рукой и отпустил летчика, но школой командовал не кто иной, как Анатолий Павлович Жуков - бывший командир 32-го истребительного авиаполка, который в сорок первом году героически воевал в составе 43-й истребительной авиационной дивизии.

Может быть, несмотря на свое упорство, так и остался бы Иван Жидков инструктором в школе и готовил бы крепкие, слетанные пары, а потом получал бы вести с фронтов от бывших своих питомцев. Однако и в полку, хотя прошло много месяцев, помнили Жидкова, ждали его возвращения. И сам командир полка А. К. Петровец, обещая летчику похлопотать за него, обещания своего не забыл. Несколько раз в кабинете командира школы появлялся командированный с фронта спокойный и выдержанный майор с настоятельной просьбой вернуть летчика в полк. Получив отказ, через некоторое время он появлялся снова. Это был начальник штаба 139-го гвардейского полка Василий Александрович Савченков, который хоть и пришел в полк уже в разгар войны, тем не менее очень быстро вошел в обстановку и в дальнейшем пожизненно связал свою судьбу с судьбой полка, как летописец его боевой истории.

В конце концов под таким натиском Анатолий Павлович Жуков уступил. Он, как никто другой, в душе всегда мог оценить силу фронтового братства и привязанности летчика к родному полку. Поэтому в сорок четвертом году школа воздушного боя лишилась одного опытного инструктора, а 139-й гвардейский полк встретил своего старого боевого товарища.

Но не только Иван Жидков снова был в родном истребительном.

...3 августа 1944 года 139-й полк был выстроен по случаю не совсем обыкновенному - личному составу вручали награды.

Откровенно говоря, во второй половине сорок четвертого года вручение наград хоть и было событием торжественным, но, пожалуй, не таким уж необыкновенным. К тому времени у каждого опытного летчика-истребителя было по три-четыре боевых ордена, а то и больше. Награды в полку вручались регулярно, так что торжественный ритуал награждения трудно было считать исключительным. Однако день 3 августа в этом отношении все же отличался- спустя почти три года личному составу полка вручали медали "За оборону Москвы". Это были награды, добытые в самых суровых боях осенью и зимой сорок первого, и потому, спустя почти три года, казались самыми дорогими.

Летный и инженерно-технический состав выстроен перед знаменем полка. Дорогие награды в основном получают инженеры, техники, механики. Того летного состава, который в боях под Москвой дерзко дрался с вероломным и сильным противником, в полку уже не было. Память немногих ветеранов полка в эти минуты невольно обращалась к прошлому. И вдруг среди фамилий инженеров, техников, механиков, связистов, зачитываемых в алфавитном порядке, прозвучало: