Я - истребитель

Полк продолжал напряженно воевать. Приходили новые летчики, рассказы о командире эскадрильи Иване Трояне передавались им - уже как история полка. Близкая, но все же история. И вот Первомай сорок третьего года. Перед строем полка зачитывается приказ: "Лучшие сыны нашей Родины... в горячих воздушных боях... отдали свою жизнь..." Короткие первомайские торжества: награждение отличившихся, праздничный обед - и снова боевая работа. А через некоторое время - беда: выбыл из строя командир полка...

Иван Кукин подорвался на мине при выборе места для нового аэродрома. Эти небольшие противопехотные немецкие мины наши бойцы называли "лягушками". Оставляя территорию, немцы разбрасывали эти мины в траве, под кустами, на тропинках. Стоило зацепить такую мину, и она, подпрыгивая, взрывалась. Отсюда прозвище - "лягушка". Осколками такой мины и был тяжело ранен Иван Кукин.

- Надо решать вопрос с командиром двадцатого полка, - сказал мне командующий во время одной из наших встреч. - Есть у тебя на примете подходящая кандидатура? Можно прислать нового, если нет.

- Не надо присылать, - ответил я, - У нас в дивизии есть хороший командир полка.

- Кто?

- Петровец.

Командующий не стал возражать.

Так в 20-й полк пришел четвертый с начала войны его командир, который и командовал полком до самой победы.

Александра Кузьмича Петровца я знал еще по довоенным временам. Мы вместе служили в киевской бригаде. Петровец был опытный, умелый командир. Воевал он с первых дней и уже командовал полком. Во время одного воздушного боя Александр Кузьмич был сбит, попал в плен. Когда группу военнопленных, в которой находился Петровец, перевозили по железной дороге, он и его товарищи разобрали пол вагона и в образовавшийся пролом по одному выскальзывали под идущий состав. Прижимаясь к шпалам, слушали, как удаляется стук колес. Так был совершен побег.

После возвращения в действующую армию Петровец некоторое время находился на должности начальника учебного центра 303-й дивизии. Обладая большим летным и командирским опытом, он многое делал для того, чтобы в кратчайшие сроки готовить молодое пополнение летчиков, прибывших из училищ на фронт. Восстановить Александра Кузьмича в должности командира полка удалось не сразу. Однако командующий нашей армией С. А. Худяков поддержал меня, едва я предложил кандидатуру А. К. Петровца на должность командира 20-го истребительного полка.

Александр Кузьмич бывал крутоват, но смел, инициативен и как боевой командир пользовался непререкаемым авторитетом у подчиненных. Под его командованием 20-й полк получил наименование "Смоленский" раньше, чем это почетное наименование получила вся 303-я дивизия. Под его командованием 20-й полк в 1944 году стал 139-м гвардейским{8} . Поставленные задачи полк выполнял надежно, не раз получал благодарности от командования дивизии и армии. И больше, чем какой-либо другой полк в дивизии, 20-й полк имел благодарностей от бомбардировщиков и штурмовиков. У этого авиаполка была; своя, весьма специфическая работе, которая во многом и определила его судьбу.

20-й истребительный специализировался на сопровождении бомбардировщиков и штурмовиков. Слава летчиков 20-го полка - слава негромкая. Их не особенно хвалили за сбитые самолеты противника, но строго спрашивали за потерянные свои. Они не были раскованы в воздухе в той мере, к какой стремится любой истребитель в открытом бою, не могли бросить "илы" или "петляковы" и очертя голову кинуться на самолеты противника. Они были телохранителями в самом прямом смысле этого слова, и только летчики-бомбардировщики и летчики-штурмовики могли в полной мере отдать им должное, когда получали от командования благодарности за удачные штурмовки и бомбардировки.

Как командир дивизии я знал, какая нелегкая работа выпала 20-му полку. Он вел бои несколько нетипичные для истребителей и в чем-то противоречащие самому характеру истребителя - оборонительные бои. Не каждый истребитель другого полка мог выполнять задачу по сопровождению бомбардировщиков и штурмовиков с таким хладнокровием и выдержкой, как это делали летчики 20-го полка. Не случайно этому полку при скромном балансе сбитых, по сравнению, скажем, с 18-м гвардейским полком или полком "Нормандия", было присвоено звание гвардейского. Свои задачи полк выполнял образцово, и в этой работе ему, пожалуй, не было равных в дивизии.

В июле, когда начались бои на орловском направлении, летчики 20-го полка уже не имели передышки. Во главе со своим командиром А. К. Петровцом, ведущими групп Яковом Удовицким, Михаилом Точковым, Юрием Максимовым, Анатолием Пестряковым и другими они с утра до вечера находились в воздухе, надежно охраняя подопечные "пешки" и "илы". Но и в ночное время на аэродроме не замирала интенсивная жизнь. Аэродром превращался в цех - работали механики. С рассветом летчики занимали свои места в самолетах и все начиналось сначала... Когда истребители уходили на боевое задание, над аэродромом повисала пауза ожидания. Аэродром казался пустынным, хотя на земле всегда было больше людей, чем в воздухе. Каждый, кто хоть однажды прикасался к фронтовому аэродромному быту, вторично попав на аэродром, мог безошибочно почувствовать тот момент, когда самолеты на задании.

Инженер полка Захар Косицкий знал это состояние, переживал его привычно, но от внутреннего беспокойства не мог избавиться до тех пор, пока снова не видел всех, ушедших на задание, на земле. И каждый из его подчиненных то же переживал в такие минуты, хотя и продолжал заниматься своим делом.

Внешне всегда спокойный, казалось, даже умиротворенный, техник звена Михаил Воронин за каждую свою машину готов был ручаться - не подведет! Работал Воронин неторопливо, но все успевал в срок и даже раньше срока. Обычно он расстилал перед машиной брезент, снимал с истребителя все, что можно было снять, хотя часто откровенной нужды в этом и не было. Но такая у Воронина манера работать. Потом он неторопливо осматривал все, промывал, чистил, смазывал, столь же методично собирал узлы и ставил их на место. Это был ритуал, известный всему техническому составу полка, и, когда Воронин священнодействовал, вмешиваться со стороны не полагалось. Потом он окидывал машину взглядом и подводил итог работы вслух: "Ну вот. Теперь она будет летать". Эта фраза, часто им повторяемая, звучала как магическое заклинание. И машина действительно летала так, словно боялась его ослушаться.

Известным человеком в полку был техник Михаил Никандрович Миклошевский. Он однажды взялся с напарником сменить мотор на истребителе за пять часов, хотя в наших условиях на такую замену надо было потратить сутки, а то и больше. Миклошевский сконструировал специальные козлы и с помощью системы блоков водрузил на эти козлы мотор. Пока машина со старым мотором находилась в воздухе, на земле все уже было подготовлено к замене. Самолет садился, подруливал к системе Миклошевского, и сразу же начиналась работа по замене мотора. Таким образом, возник поточный метод, который был одобрен инженером дивизии Б. Б. Толстых и очень пригодился впоследствии, когда пошли новые моторы ВК-107А. Мотор этот был с хорошими данными, но капризный, не совсем доведенный до кондиции. Техникам пришлось с этими моторами немало провозиться. Образно говоря, своей беззаветной, безотказной работой они питали полк силой. Ведь любой летчик тогда хорошо воюет, когда уверен в своей машине, в силе своего оружия. И, конечно, техники, как никто другой, ожидали возвращения летчиков после боевых вылетов.

...В один из июльских дней шесть летчиков 20-го полка вылетели на сопровождение штурмовиков. Предстояло подойти к линии фронта и там сменить группу, которая вместе с "илами" некоторое время уже находилась в воздухе. Вел группу старший лейтенант Михаил Точков.

Когда летчики садились в машины, инженер полка Косицкий еще издали заметил фигуру Николая Свитченка. Заметить Свитченка было нетрудно: он был самым низкорослым летчиком в полку. Со своими физическими данными Свитченок постоянно испытывал массу неудобств. Мучились интенданты, подбирая Свитченку обмундирование - оно всегда на нем было завышенных размеров. Найти для Свитченка ботинки или сапоги тридцать седьмого размера - оставалось задачей совершенно неразрешимой, и он обычно носил обувь на номер или на два больше. Летная планшетка - та тянулась за ним чуть ли не по земле, но летчик научился не обращать внимания на такие мелочи и мало интересовался тем, как выглядит со стороны. Хуже было другое: Як-9 оказался великоват для Свитченка. Вот тут Фомич - так все в полку обращались к пилоту - нередко переживал, подолгу устраиваясь в кабине истребителя.