Я - истребитель

С большим трудом удается вторично увернуться из-под удара. На какую-то долю секунды сходимся очень и очень близко. Одновременно поворачиваем головы друг к другу, и тут я чуть не выскакиваю из самолета: меня атакует Прокоп Акуленко!.. Чтоб ты пропал! Машу ему кулаком, защитные очки - на лоб, конечно, всякие слова произношу, понятные даже на расстоянии.

Смотрю - узнал! Подошел, скорость уравнял, руками разводит: дескать, извини, пожалуйста, но я здесь не при чем...

Вдвоем покружились, пока горючего хватало, и разошлись по своим аэродромам; он в Алькалу, я - в Сото. Докладываю о результатах вылета и узнаю, что Прокоп получил точно такое же задание. Оповещение, о котором мне говорил Рычагов, пришло в Алькалу в тот момент, когда Прокоп был уже в воздухе. Для него-то ситуация была вполне ясной: все подтверждалось - одиночный И-15 болтается над самой передовой, да еще и заходит со стороны мятежников (я патрулировал и над их территорией),

У Прокопа в тот день, конечно, была большая радость по случаю того, что он промазал с первой атаки. Редкая радость для истребителя. Я тоже не имел огорчений по поводу неудачной очереди Прокопа. А злополучный "чато" по каким-то причинам так и но появился. Слышать о нем нам больше не приходилось. Возможно, его и вовсе не было.

Войны без потерь не бывает, и погибают на войне по-разному. Для воюющего человека эта горькая истина не является откровением. Но есть потери, которые никак не укладываются в сознании, сколько бы лет ни прошло.

13 ноября над Мадридом была подожжена машина Кости Ковтуна. Вообще-то Ковтуна звали Карпом, но он не любил это имя, и, сколько я помню, товарищи всегда звали его Костей. Итак, при выходе из атаки на бомбардировщики наше звено было атаковано истребителями их прикрытия. Костина машина загорелась, и я перешел с места левого ведомого вправо, чтобы прикрыть его. Я видел, как целый и невредимый Костя вылез из кабины. Видел, как он прыгнул, открыл парашют. Видел, как его перевернуло вниз головой и как он выскользнул из ножных лямок. Очевидно, летчик по привычке не застегнул на груди карабин.

Пустой парашют ветер понес в сторону позиций мятежников. А живой еще Костя Ковтун падал на мадридскую мостовую. Я ходил за ним не спирали до самых крыш...

Бросок на юг

К началу тридцать седьмого года положение на Центральном фронте существенно изменилось в пользу республики. Мадрид выстоял в жестоких осенних боях. Центральный фронт окреп, стабилизировался. Усилиями республиканских частей были достигнуты явные успехи, и, если бы мятежники полагались только на свои силы, они были бы обречены. Но гитлеровская Германия и Италия с Муссолини во главе прилагали все силы, чтобы спасти военный престиж фашизма, и с молчаливого согласия правительств крупнейших западноевропейских стран открыто и беспрепятственно увеличивали и увеличивали военную помощь мятежникам.

Фашистская авиация накапливала силы. В воздухе у них появился новый немецкий истребитель "Мессершмитт-109". Этих машин мы еще не знали. Фашистская пропаганда наделала много шума вокруг "мессершмиттов". Истребитель, если можно было верить противнику, не имел себе равных.

Новое оружие всегда интересует профессионального бойца. Но если свой самолет летчику можно испытать в тренировочном полете, то чужой - только в бою. Поскольку же речь шла о новом истребителе противника, интерес с нашей стороны к нему был повышенный. Слухи о "мессершмиттах" раздражали, как раздражает незнание. Требовался "контрольный опыт". Такой случай неожиданно представился Сергею Черных.

В тот день я был в Алькале и первый бой с "мессершмиттом" наблюдал вместе с товарищами из группы И-16. Помню, как из Мадрида сообщили о появлении истребителя неизвестного типа. Мы сразу поняли, что речь идет о "мессершмитте". Машина Черных была готова к полету, он моментально поднялся в воздух, а на земле для него выложили стрелу из полотнища, указывая направление.

Черных перехватил "мессершмитт" уже почти над самым аэродромом. К общему удивлению, фашист вовсе не хотел вступать в поединок, хотя видел, что его преследует всего один И-16, и прибавил скорость. Но удирать тоже надо осмысленно. Если бы немец продолжал оставаться в горизонтальном полете, то скорее всего, он бы добился своего и ушел, потому что скорость у "мессершмитта" была большей, чем у И-16.

Но, по всей вероятности, он плохо знал тактико-технические данные нашего истребителя. То ли не знал, то ли перепугался сверх меры, но только вместо того, чтобы принять, казалось бы, самое простое и естественное решение, он неожиданно полез за спасением вверх. В этом была его первая ошибка.

На вертикалях с И-16 шутки плохи. А с Черных - плохи вдвойне, потому что Сергей прославился у нас как летчик, в совершенстве овладевший искусством воздушного боя на вертикалях. Мощный мотор И-16 позволял ему быстро набирать высоту. Причем И-16 лез вверх по внутренней стороне дуги, описываемой "мессершмиттом". Этого немец тоже не учел. Словом, Черных быстро догнал его, но атаковал неудачно и промахнулся.

Нам стало досадно. У немца появился шанс на спасение, Однако, в этот самый момент фашист с непонятным упорством снова полез на вертикаль. Тут уж Сергей был точен: он бил с близкой дистанции. "Мессершмитт" на наших глазах начал разваливаться в воздухе. Обломки его упали неподалеку от Алькалы, и мы ходили их смотреть.

Надо ли говорить, что результат "контрольного опыта" вполне нас удовлетворил, хотя нам стало ясно, что: "мессершмитт" - противник серьезный. Сравнивать его с "хейнкелем" или "фиатом" было бессмысленно - он был намного сильнее старых истребителей. Скорость и вооружение - от этого никуда не денешься. Но драться с "мессершмиттом" можно было вполне: он явно был слабоват на вертикалях. Что же касается наших И-15, то их положение, конечно, усложнилось. Однако спасением И-15 по-прежнему оставалась ее необычайная маневренность. В бою на виражах И-15 мог зайти в хвост любому из существовавших тогда самолетов, и мы на это рассчитывали.

Черных сбил первый "мессершмитт" на нашем участке фронта. Вполне вероятно, что это вообще был первый сбитый "мессершмитт". Шумиха о неуязвимости нового немецкого истребителя несколько поубавилась. Но мы чувствовали, что противник готовится к серьезным боям.

Прибыли новые летчики и к нам. Их было немного, но все-таки пополнение. В нашу группу попали молодые истребители Владимир Пузейкин и Александр Зайцев. Мы старались делать все возможное, чтобы новички побыстрее освоились с обстановкой. И вот в те дни я неожиданно получил задание лететь на юг.

Если положение на Центральном фронте изменилось в лучшую для республиканцев сторону, то на юге республики ход событий не давал оснований для оптимизма. Тому было несколько причин.

Гористая местность Андалусии не позволяла вести на юге крупных сухопутных сражений. Мало там было мест, пригодных и для базирования авиации. Центром республиканских сил на юге был порт Малага, прижатый горами к самому морю. Вся южная полоса - прибрежная, и развернуться на ней невозможно. А с моря город беззащитен, если его не охраняет сильный флот. Флот же у фашистов был сильнее республиканского, и в январе тридцать седьмого мятежники приступили к активным действиям. Республиканский флот, состоявший в основном из старых кораблей, надежной защиты Малаги обеспечить не мог. Франкистские корабли во главе с новым крейсером "Канариас" подвергали порт сильному артиллерийскому обстрелу. Стараясь как-то усилить южный район, республиканское правительство направило туда небольшую группу летчиков, в которой были мои товарищи Ковалевский, Кондрат, Артемьев. А мне было поручено обеспечить перелет группы и вернуться обратно.

Малаги мы достигли благополучно. Я простился с товарищами и вылетел назад, под Мадрид. Группе дальше предстояло самостоятельно вести боевые действия, находясь в тесном контакте с командирами наземных частей.

Прошло несколько дней. Вести с юга шли неутешительные. 1 февраля 1937 года в бою с итальянским бомбардировщиком погиб Антон Ковалевский. Он поджег бомбардировщик и пошел в повторную атаку, но слишком близко подошел к кабине стрелка и попал под огонь. Бомбардировщик упал. Упал и истребитель Ковалевского. Хоронила Антона вся Малага. Фашисты наступали. "Канариас" подвергал город сокрушительному обстрелу. В один из дней артиллерийским огнем была накрыта площадка, где стояли самолеты: истребители базировались на берегу, у моря, спрятать их было негде.