Пропавшие среди живых

Две официантки признали Лыткина. Да, кажется, бывал. Лицо вроде бы знакомое. И один ходил, и с девушками. Не было ли постоянной компании? Дружков? Поди разберись. Народу всегда много, крутишься как юла. Разве запомнишь, кто с кем… Не шиковал ли? Да нет, у нас особенно не расшикуешься. Ассортимент не тот. Расплачивался строго по счету… Мы чаевых не берем.

Корнилов чувствовал, что официантки чего-то не договаривают. Выходило так, что этот Лыткин — самый заурядный посетитель. Бывает в кафе, но от случая к случаю. И никаких друзей у него здесь нет. А кто же тогда крикнул: «Кошмарик, канай!»? И почему этот Кошмарик, проживающий на Гражданке, ездит через весь город в кафе «Звездные ночи»? Не затем ведь, чтобы угостить свою девушку мороженым? Да и драку он затеял после того, как один из стоявших в очереди попытался не пропустить Лыткина в кафе без очереди. «Меня там друзья ожидают», — сказал Кошмарик. И швейцар хотел его пустить… Значит, знал!

У директора, меланхоличной полной женщины с низким лбом и беспокойными, бегающими пальцами, Корнилов попросил список официанток, работавших накануне. И их адреса. Вася Алабин приготовился записывать.

— Венюкова Тамара, Софийская, двадцать один, квартира пять, — диктовала директриса. — Порошина Вера, улица Воскова, тридцать три, квартира шестнадцать. Гольцева Люба… Ну к этой вы можете и не ходить, она всего полтора месяца работает. Неумеха.

— Дайте на всякий случай и ее адрес, — попросил Корнилов.

— Я думаю, с этой Гольцевой Любы надо и начать, — сказал Игорь Васильевич, когда они с оперативником Василием Алабиным сели в машину. — Она новенькая — на свежий взгляд многое заметно. Видать, директриса ее не очень жалует. Неумеха! Много ли официантке умения надо?! А раз отношения плохие, она ничего скрывать не будет.

Люба Гольцева оказалась девушкой лет восемнадцати, нескладной, словно подросток, и ершистой. Корнилов подумал: «Нелегко, наверное, ей в официантках и с посетителями и с товарками. Такая действительно чаевых брать не станет. А ей этого не простят».

— Вы о нашем кафе хотите знать? — спросила Люба. — Что-нибудь случилось? Я так и знала… Только у директорши мое заявление уже неделю лежит. Через неделю ноги моей в этом гадюшнике не будет.

— Что же так? — подивился Игорь Васильевич. — Такое популярное кафе, а вы его гадюшником называете.

— Да туда теперь одна шпана ходит, — запальчиво сказала Люба. — Или пижоны сопливые… На них смотреть-то противно, не то что обслуживать… — Она вдруг осеклась и встревоженно посмотрела на Алабина, сидевшего с блокнотом в руках.

— Нет, об этом я вам рассказывать не буду. Раз вы милиция, сами должны знать. А мне еще хорошую характеристику надо получить?

«Ну хорошую-то характеристику тебе и так не дадут», — подумал Игорь Васильевич с сожалением, вспомнив, как директриса сказала: «Неумеха».

— Люба, вы ведь вчера работали?

Гольцева кивнула.

— Этот парень вам знаком? — Корнилов показал ей фотографию Лыткина.

— Его Кошмариком зовут. Пьяница.

— А кто зовет?

— Да парни, с которыми он к нам ходит. И наши девчонки.

«Значит, официантки знают его хорошо. Только скрывали», — отметил Корнилов.

— А что за парни с ним ходят?

Люба пожала плечами:

— Такие же, как и он…

— Вам приходилось их обслуживать?

— Да. Я и вчера им подавала. Они Кошмарика ждали. Один клиент даже выходил встречать. Потом пришел, пошептались о чем-то. Позвали меня расплатиться. Даже коньяк не допили.

— А говорили о чем?

— Я не слышала. Только когда из-за стола поднялись, Хилый — это они одного так зовут, хотя он по виду и здоровяк, — сказал: «В эту тошниловку больше ни ногой…» — Она засмеялась: — Это он здорово про наше кафе — тошниловка!

— Люба, а кроме этого Хилого кто еще бывал?

— Часто бывал тоненький такой парень. С усиками… Наверное, кавказец. А то все разные.

— Пили здорово?

— Еще как. Хилый, как придет, спрашивает: Что пьем, мальчики?» Бывало, что ящиками шампанское заказывал.

— Они что, каждый день в кафе сидели?

— Нет. Иногда неделю не появлялись. А то каждый день торчат.

— А как вы думаете, они работают или учатся?

— Так они же шофера, Хилый и Кошмарик. Таксисты.

— Откуда вы знаете?

Люба пожала плечами:

— Так это, по-моему, у нас в кафе все знают. Да и так ясно. Разговоры-то все про одно: ездку сделал в аэропорт, пассажир деловой попался. А машину почему-то «лайкой» называли.

— Может быть, лайтой? — спросил Корнилов.

— Может быть, и так…

Когда Корнилов с Алабиным, побывав еще у двух официанток, вернулись в управление, Юрий Евгеньевич доложил, что Лыткин признал себя виновным в избиении гражданина Сосновского, а на вопросы, откуда у него деньги и техталон, отвечать отказался. Экспертиза показала, что на техталоне вытравлены прежние записи. Эксперты постараются их восстановить. Бугаеву поручено заняться вторым таксомоторным парком. Надо выяснить все про Лыткина…

— Ты, Юрий Евгеньевич, вызови Бугаева ко мне. Мы с Василием кое-чем разжились… Выяснили дружков этого Лыткина. Похоже, что один — тоже шофер. Некто Хилый. В «Звездных ночах» надо организовать дежурство. Марийкин улетел в Сочи?

— Да, Игорь Васильевич. Думаю, что денька за три он управится и начнет проверку в Сухуми. Установим заводские номера машин, которые продали эти два комиссионных магазина. И — на Горьковский автозавод.

— Позвони ему, — жестко сказал Корнилов, — и скажи, что на каждый магазин — сутки…

Белянчиков с сомнением покачал головой, но возражать на этот раз не стал.

Хотя многие доказывают, что-доверяться интуиции нельзя, что надо опираться на факты, факты, и только факты, что нельзя подпадать под влияние какой-то одной версии, да еще к тому же продиктованной интуицией. Корнилов своей интуиции доверял. А эта вера основывалась на опыте — интуиция подводила его редко. Но ведь и точный расчет иногда поводит.

— Юрий Евгеньевич, сейчас все зависит от того, как быстро мы разработаем версию «Лыткин». Даже лучше назвать ее версия «Кошмарик». Это его кличка. Символично, да? — Он вздохнул и покачал головой. — Ну ладно. Это я к слову. Так вот, если версию «Кошмарик» взять за основу, если он причастен к хищениям автомашин, то все его дружки сейчас в панике. Во-первых, не сболтнет ли чего лишнего. Во-вторых, не нашли бы у него вещественные доказательства. А если найдут — не заинтересовались бы его друзьями… Логично?

Белянчиков кивнул:

— Судя по размаху, они ребята не дураки, должны учуять запах жареного.

— Вот, вот… Сейчас они насторожены, могут и наглупить, могут и вглухую уйти. По всему — надо бы обыск делать у Лыткина. Да ведь спугнем, а?

— Можем спугнуть, — согласился Юрий Евгеньевич.

— Ну что ж. Надо нам, как шеф говорит, свистать всех наверх. Тебе, Юрий Евгеньевич, взять второй парк на себя. И Бугаев с тобой, и все остальные. Здесь навалиться надо разом. Алабин пусть установит наблюдение за «Звездными ночами». Вместе с райотделом.

— А другие таксомоторные парки? — спросил Белянчиков.

— Другие отставить. Пока… А там посмотрим. Да, кстати, среди друзей, с которыми пил в кафе Кошмарик, один — здоровяк, по кличке Хилый, другой — похож на кавказца. Худой, с усами…

— Хилый… — в раздумье произнес Юрий Евгеньевич. — Хилый? У тебя списки шоферов под рукой? — спросил он Корнилова.

Игорь Васильевич молча выдвинул ящик стола, достал серенькую папку и, торопясь, начал листать. Юрий Евгеньевич вскочил со стула и, перевесившись через стол, следил за бумагами.

— Стой, вот он, список, — наконец сказал он.

Они быстро пробежали его глазами и посмотрели друг на друга.

— Ты в рубашке родился, — вздохнул Белянчиков. — Вот тебе и Хилый. Хилков Евгений Степанович, второе таксомоторное предприятие, первый класс, работает с 1968 года.