Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 46



Он вил трезубцем скорпиона

Над гладью стихших мандолин

И женщиною оскорбленной,

Быть может, издан был вдали.

Теперь он стих и черной вилкой

Торчал по черенок во мгле.

Большой канал с косой ухмылкой

Оглядывался, как беглец.

Туда, голодные, противясь,

Шли волны, шлендая с тоски,

И г(ндолы рубили привязь,

Точа о пристань тесаки.

За лодочною их стоянкой

В остатках сна рождалась явь.

Венеция венецианкой

Бросалась с набережных вплавь.

Не меньше, чем каналы с легендарными гондолами и перламутровый Дворец дожей, Целиковскую поразил завод венецианского стекла на острове Мурано, куда она добиралась с попутчиками на катере, кутаясь от дождя в наш советский, массового производства плащ.

Казалось чудом, как в проворных руках мастеров лента стеклянной массы превращалась в колбы и трубочки всевозможных форм. И уж совсем поразил Люсю труд стеклодувов, за пять минут превращавших жидкое стекло в причудливую рыбу с разноцветными плавниками.

Люсю всегда удивляла фантазия настоящего мастера, она преклонялась перед теми, кто в совершенстве владел своей профессией. Ее, безусловно, привлекала красота природы, но еще больше красота, сотворенная человеком.

"Люстры и канделябры из бесцветного прозрачного стекла, покрытого золотой или эмалевой росписью. Люстры из гирлянд причудливых цветов и фруктов из опалового, агатового, авантюринового стекла. Мозаичное стекло, украшенное многочисленными вставками - разноцветными розетками. Бокалы, графины, рюмки из филигранного стекла, получающегося от введения нитей цветного стекла в прозрачную массу. Мы видели шедевр этого заводского музея - модель человеческой руки, выполненную в матовом стекле, с тончайшими синими жилками и розоватой ладонью. Рука кажется такой живой и теплой, что хочется ее потрогать".

Потом их пригласили в зал, где все стены и окна были украшены сделанными на заводе витражами. Зал славился великолепной акустикой, здесь пели многие знаменитые певцы -Джильи, Карузо, Шаляпин. Люся не посмела выступить в этом священном месте со своими веселыми песенками или грустными романсами. Она понимала, что каждое место требует чего-то особенного, присущего только ему. Она, как маленькая трусиха, очарованная сказкой, спряталась за спину знаменитого баса А. С. Пирогова, который исполнил арию Бориса Годунова из оперы Мусоргского.

Венеция осталась в памяти Целиковской как прекрасная акварель, как город, где вот уже на протяжении многих веков постоянно появляются на свет талантливые мастера, чье творчество веселит и радует человеческие души.



В последующие годы Целиковская изъездила десятки стран, свободно общаясь с иностранцами без переводчика, сдружилась со многими мировыми знаменитостями. Но каждый раз с радостью возвращалась в свою квартиру на улице Чайковского, к семейному очагу.

РАССКАЗЫВАЕТ ЛЮДМИЛА МАКСАКОВА...

"Мы встретились с Целиковской в 1961 году, когда я пришла работать в Вахтанговский театр. Вначале я для нее была дочкой Марии Максаковой, потом мы подружились, несмотря на разницу в возрасте. Она была необыкновенной женщиной из особой породы людей-астраханцев. Всесторонне развитая, необычайно одаренная, писала пьесы, великолепно пела. И при этом в ней не было и тени зазнайства. Недаром говорят, что надо пройти огонь, воду и медные трубы. Последнее далеко не каждому дано пройти. Многие становятся павлинами. Общаясь с ней, вы бы никогда не почувствовали ее славы.

Она всегда умела определять для себя, что главное, а что нет. Главным для нее были дом, семья и театр. Она умела радоваться жизни, ее не смущали никакие неудобства и мелочи быта. Когда мы вместе ездили на гастроли, она брала с собой кипятильник, кружку, плиточку, кастрюльку и пачку "Геркулеса".

При всех ее талантах у нее была единственная робость -перед техникой. За границей она первой решительно влетала в номер и сразу же кидалась "наводить порядок": нажимала какие-то кнопки, что-то включала, выключала... Но все это не очень поддавалось ей.

- Люся, техника в руках дикаря мертва,- говорила я ей.

Сейчас говорят, что Таганка - это было официально разрешенное диссидентство. Какая ерунда! Для создания такого театра нужны были тогда личное мужество и смелость. А сколько раз его потом закрывали, запрещали спектакли!

У Люси состоялся не только семейный, но и творческий союз с Юрием Петровичем Любимовым. Она всячески поддерживала его во всех начинаниях. Люся стояла во главе одного из движений, благодаря которому в тогдашнем Советском Союзе пробивались ростки свободы. Они с Юрием Петровичем дружили с Сахаровым, Солженицыным, были бесстрашными людьми. Впоследствии, говорят, Любимову помогал Андропов.

Театр имеет тенденцию разваливаться. Чтобы его сохранить, постоянно нужны новые люди, новые идеи. Нельзя десятилетиями держаться на чем-то одном. Юрий Петрович с утра уходил на работу, а Люся бегала на рынок. К обеду к ней домой из театра приходили человек десять. Помимо того, что всех потчевала, она еще являлась мозговым центром, а ее квартира - штабом Театра на Таганке. Здесь решались все главные вопросы, обсуждался будущий репертуар.

Для нее не существовало препятствий. Услышав имя Целиковской, чиновники падали ниц. Но дружеских отношений с начальством она не завязывала, считала, что творческая личность не имеет права лизоблюдничать. Ничего и никогда не боялась!

- Представляешь, мне предложили заниматься стукачеством! - сообщила она однажды.- Но я тут же нашлась и сказала: "Не могу! Вы знаете, я во сне разговариваю!"

Свою жизнь Люся проверяла по Пушкину.

- Все найдете у Пушкина,- любила повторять она.

Но в последние годы мало играла в театре. В "Закате" по Бабелю была занята в очень небольшом эпизоде. Выходила на сцену и свистела в два пальца. На этом ее роль заканчивалась.

- Люся, зачем вам это? - удивлялась я.

- Хочу! - упрямо отвечала она.

Без театра Целиковская не представляла своей жизни. Ее последняя большая роль - в спектакле "Коронация". Потом была еще роль в "Старинных русских водевилях". А больше, кроме поездок со спектаклем по рассказам Зощенко, почти ничего. Это горькие страницы ее жизни.

НАЧАЛО ТЕАТРА НА ТАГАНКЕ

После смерти К. Алабяна в самом начале шестидесятых годов Люся Целиковская вышла замуж за своего партнера по спектаклю "Ромео и Джульетта" и ровесника Юрия Любимова (родился в 1917 году). Он годом раньше ее поступил в училище при Вахтанговском театре, по окончании которого семь лет прослужил в Ансамбле песни и пляски НКВД СССР, а в 1946 году был принят в Вахтанговский театр. Всенародной славы Целиковской Любимов, конечно же, не имел, но считался хорошим актером и за исполнение роли Тянина в спектакле "Егор Булычов и другие" в 1952 году был удостоен Государственной премии СССР. Кроме того, он немало снимался в кино ("Робинзон Крузо", "Дни и ночи", "Кубанские казаки", "Белинский" и т.д.). В 1953 году Любимов вступил в КПСС и стал преподавать в Щукинском училище. Пробовал себя в роли режиссера на студенческой сцене, но ни успехами, ни провалами отмечен не был. И вдруг подвернулась удача: жена уговорила наконец прочитать никогда не шедшую на советской сцене пьесу Бертольда Брехта. Любимов почувствовал вдохновение и взялся за постановку "Доброго человека из Сезуана" со студентами третьего курса Щукинского училища.

Четыре вечера летом 1963 года играли новую постановку на студенческой сцене - четырежды срывали овации. Не было ни порядочного театрального реквизита, ни костюмов, даже игру актеров с натяжкой можно было назвать талантливой. Но что-то было! Что-то настоящее, необыкновенное. Удивляла в первую очередь изобретательность мало кому известного, кроме заядлых театралов, режиссера. Он, как когда-то в дореволюционные годы знаменитый антрепренер Лентовский, а в первые советские - Мейерхольд, поразил зрителей своей необузданной фантазией, смешением театра с маскарадом, ярмаркой, буффонадой. Радостное настроение испытывали зрители и от несокрушимого задора молодых актеров, игравших до самозабвения, не думая о том, главная у них роль или беззвучная пантомима в массовке.