Высокое напряжение (Инкассатор)

Бекешин плавно поднял оружие и прицелился в старину Фила - как и собирался, в горло, прямо в кадык. Рука не дрожала - спасибо джину, - ив голове больше не гудело, и с желудком был полный порядок, "И все, - подумал он. - И никаких проблем. Нажать один раз, и все позади. Соберу свои манатки, надену пиджак, галстук, положу в карманы бумажник и телефон, тихонько выйду за дверь, спущусь по лестнице и сяду в "мерседес"..."

"Да-да, - сказал где-то внутри его головы незнакомый ехидный голосок, и Бекешин похолодел. - Да-да, - сказал голосок, конечно. В "мерседес". В свой огромный, черный, сверкающий пятисотый "мерседес". В тот самый, который всю ночь проторчал у подъезда, мозоля глаза местной шантрапе, дворникам и, возможно, даже участковому. "Мерседес" мозолил глаза на улице, а его владелец любезничал с соседкой Филатова, расчудесной тетей Машей, звенел перед ней бутылками и вообще, кажется, сделал все, чтобы его как следует разглядели и запомнили. А потом тихо шлепнул хозяина и тихо, совсем тихо ушел, совершенно никем не замеченный и не узнанный. А-а-атлично!!! Если уж на то пошло, то стрелять надо не в Филатова, а в себя. Как это было сказано у Киплинга: может быть, ты разобьешь себе голову, и в дырку войдет хоть немножечко ума... Что-то в этом роде. Маугли. Балу. Мы с тобой одной крови - ты и я..."

- О Господи, - хрипло прошептал Бекешин, прислонился задом к краю стола и основательно приложился к бутылке.

Юрий понял, что запал выгорел до конца и продолжения не будет. Притворяться спящим больше не имело смысла, тем более что у него зверски затекла шея - тоже додумался, выбрал позу... Он открыл глаза и поднял голову, сонно моргая и зевая во весь рот. Бекешин вздрогнул, - поперхнулся джином и так резко спрятал за спину руку с револьвером, что позади него со звоном повалились пустые бутылки.

- Ты чего? - спросил Юрий, когда он перестал кашлять.

- Я ничего, - сказал Бекешин. - А ты чего?

- Гм... Я? Проснулся вот, как видишь. Чепуха какая-то снилась. Будто поставили меня к дувалу и вот-вот шлепнут. И так мне от этого скучно сделалось, что не выдержал - проснулся. А ты, я вижу, уже похмеляешься? Плесни-ка и мне, а то башка чугунная, хоть ты стены ей ломай...

Он поднял стоявший подле кресла стакан и протянул его Бекешину. Георгий щедро плеснул туда джина, гадая, что должен означать этот филатовский сон. Подозрения самого неприятного свойства опять всколыхнулись в его душе, спрятанный за спину револьвер жег ладонь, и он осторожно выпустил его и легонько оттолкнул кончиками пальцев. Бутылки снова звякнули, но Филатов не обратил на это внимания: держа на отлете стакан и перегнувшись через подлокотник кресла, он рылся в пепельнице двумя пальцами, выбирая бычок подлиннее.

- С-слушай, - сказал ему Бекешин, чтобы скрыть неловкость. - Чего вчера было-то? Что-то у меня картинка засвечена...

- Да что было, - невнятно сказал Филатов, держа в углу рта окурок и чиркая зажигалкой. - Ничего особенного не было. Выпивка была, закуски не было... Я, честно говоря, сам ни черта не помню. Помню, по телефону ты с кем-то разговаривал...

- О чем? - с деланным безразличием спросил Бекешин, подавляя желание опять припасть к бутылке.

- А я откуда знаю? - не менее безразлично пожал плечами Юрий. - Позвонили тебе по мобильнику, ты ответил... Да, нет - вот и весь разговор... А! Ты просил напомнить, что тебе нужно позвонить ближе к обеду.

- Куда? - тупо спросил Бекешин.

- Ну, брат... Это тебе виднее.

Георгий задумался, все еще держа в руке бутылку, в которой теперь оставалось не больше половины ее содержимого. Кто же все-таки звонил? Неужели Горечаев? "Да, - решил он. - Позвоню Горечаеву. Он сейчас единственный человек, с которым мне есть о чем разговаривать. Даже если вчера вечером звонил не он, поговорить со стариком просто необходимо. С Филом нужно что-то делать, и делать срочно. Не нравятся мне его намеки, ох, не нравятся... С другой стороны, на него это не очень-то похоже - намеки, иносказания, хождение вокруг да около... Такой всегда был открытый, прямой, как железнодорожная шпала, и вдруг - намеки. Ведь чуть до греха не довел! Не прояснись у меня вовремя в башке, стоял бы я сейчас над свежим трупом и локти кусал..."

- Ну ладно, - сказал он. - Слушай, у тебя бритва есть? Хотя о чем это я, тебя же здесь полгода не было.;. Ну, хоть вода-то из крана течет?

- Понятия не имею, - честно ответил Юрий. Смотреть на Бекешина и тем более разговаривать с ним ему было неприятно, но он огромным усилием воли подавил в себе желание встать, взять друга Гошку за манишку и трясти до тех пор, пока он не скажет все как есть. Останавливало его только ясное понимание того, что Бекешин ничего ему не скажет, а если и скажет что-нибудь, то непременно соврет: уж если дошло до револьвера, то дело наверняка очень серьезное. Деньги - страшная сила, вспомнилось ему опять, и он залпом опрокинул в себя стакан, который все еще держал в руке.

Бритва в доме все-таки нашлась - старенькая жужжащая "Нева" с плавающими ножами, которой брился еще отец Юрия. Они побрились по очереди - Юрий молча, а Бекешин мучительно кривясь и ругаясь сквозь зубы, умылись под краном, нацепили галстуки и пиджаки и спустились вниз, где стоял "мерседес" Бекешина.

Как ни странно, машину за ночь не разобрали. Юрий забросил в багажник баллонный ключ, который всю ночь провалялся у него в прихожей, и сел за руль. Не переставая недовольно бормотать и поминутно хвататься то за голову, то за желудок, Бекешин порылся в бардачке, вытащил упаковку "антиполицая", одну капсулу сунул в рот, а другую протянул Юрию. Юрий принял угощение, поправил под мышкой кобуру с "Макаровым" и запустил двигатель.

Его первый рабочий день на новом месте начался.

Глава 14

- Ну и вид у тебя, - сказал Андрей Михайлович, распиливая киевскую котлету. - Сразу видно, что ночка выдалась веселая.

Бекешин вяло ковырнул вилкой столичный салат, скривился и пожал плечами.

- Да ты выпей, выпей, - отеческим тоном посоветовал Горечаев. - Вот увидишь, сразу полегчает.

- Да я уже, - признался Георгий. - Причем довольно основательно. Это меня от вашего салата мутит. Вот скажите, Андрей Михайлович: вы что, кормите меня этим дерьмом в воспитательных целях? Так ведь это, что называется, деньги на ветер: все равно второго себя вам из меня не вылепить. Тем более такими методами.