Утраченная реликвия

В дальнейших разговорах больше не было нужды, и Аверкин свалил его точно нацеленным ударом в солнечное сплетение. Журналист послушно завалился на бок, сломавшись в поясе, и стал, мучительно хрипя и кашляя, возиться на полу у ног Аверкина. Ничего другого Саныч от него и не ожидал: голова у этого парня работала отменно, даже завидно делалось, а вот мускулатура была так себе, да и реакция тоже. Словом, если он и служил в армии, то каким-нибудь радистом или писарем, но никак не десантником и не разведчиком... "Не всем же быть краповыми беретами", - рассудительно подумал Аверкин, перешагнув через корчившегося на полу Светлова. Он посмотрел прямо в слезящиеся поросячьи глазки Ремизова.

- Ну что, сволочь жирная, - сказал он, - доигрался? А я ведь предупреждал!

- Господи, - простонал Ремизов, - как же ты вовремя! Кто это?

- Это? - Аверкин обернулся и коротко ударил уже поднявшегося на четвереньки Светлова ногой, заставив его ничком распластаться на полу. Журналист, главный редактор одной желтой газетенки. Газетенка - говно, зато редактор - орел. У него, в отличие от тебя, на плечах голова, а не горшок с дерьмом. Как он тебя вычислил, а? Быстрее ментов, быстрее эфэсбэшников, сам, один... И, между прочим, имей в виду: у него имеется приятель, который не так быстро думает, зато ловко бьет морды, ломает конечности и стреляет без промаха из любого оружия. У него, у этого приятеля, есть веские причины тебя не любить.

- Господи, - повторил Ремизов.

- Что, наложил в штаны, умник? Правильно, самое время. Ты уже без пяти минут покойник. Не понимаю, почему я сам тебя не замочил? Впрочем, теперь я этого делать уже не стану: мне любопытно посмотреть, что с тобой сделает Инкассатор.

- Кто?

- Конь в пальто. Я ведь как раз об этом хотел тебя предупредить, когда звонил по телефону, что есть парочка, состоящая из журналиста и бывшего десантника, и что парочка эта идет по нашему следу. Десантник гоняется за мной, а журналист тем временем, как видишь, вычислил тебя. Разделение труда, понял? Журналист думает, и думает неплохо, а десантник - это сильные руки при умной голове...

- О господи! - в третий раз произнес Ремизов. Он был совершенно деморализован. - Что же теперь делать?

- Снять штаны и бегать, - презрительно ответил Аверкин. Он вынул из кобуры пистолет, достал из кармана куртки глушитель и стал неторопливо навинчивать его на ствол. Ремизов наблюдал за этой нехитрой процедурой расширенными от ужаса глазами. - В каждой игре свои правила, Витек, продолжал Аверкин, привычным жестом оттягивая затвор, - и, когда вступаешь в игру, эти правила надо бы знать, чтобы потом не пришлось удивляться и плакаться соседу по нарам: мол, я же не знал!.. А ты, толстый боров, не послушал меня, влез в чужую весовую категорию, а теперь меня же и спрашиваешь, что делать. Что ж, если хочешь, я отвечу, но учти, это будет последний бесплатный совет, который я тебе дам. Так вот. Ты можешь выбирать из двух вариантов: либо сразу застрелиться, не дожидаясь, пока тебе помогут, либо обратиться за помощью к квалифицированному специалисту - то есть ко мне. Но тогда тебе, дружок, придется платить не торгуясь и делать все, как я скажу. А если ты думаешь, что сумеешь выкрутиться, просто вернув икону и сдав меня ментам, я должен сразу тебя предупредить: даже и не мечтай. Пристрелю как собаку. Ну, так как? Если у тебя кишка тонка пустить себе пулю в висок, я с удовольствием помогу. Решай, только поскорее.

С этими словами он поднял пистолет и направил удлиненное глушителем дуло Ремизову в лоб. Лицо его было, как всегда, спокойно и бесстрастно, и одного взгляда на это лицо было достаточно, чтобы понять: бывший майор спецназа не думает шутить.

Ремизов достаточно хорошо знал своего старинного приятеля, чтобы разобраться во всех этих тонкостях. Он испуганно шарахнулся в сторону, прикрывая голову скрещенными руками, и придушенно пискнул, как крыса, угодившая в зубы терьеру.

- Я так понимаю, что умирать ты не хочешь, - с хорошо разыгранным удивлением констатировал Аверкин и, согнув руку в локте, направил пистолет в потолок. - Странно... А чего ж ты тогда хочешь-то, родной?

Ремизов молча моргал на него панически выпученным глазом, видневшимся сквозь прижатые к лицу растопыренные пальцы.

- Чем это здесь так воняет? - брезгливо морща нос, осведомился Саныч. Ты обгадился, что ли? Ну-ну, не надо так драматизировать. Все далеко не так страшно, как тебе, может быть, представляется. Ситуацию еще можно выправить. Хочешь, чтобы я этим занялся?

Ремизов часто-часто закивал, продолжая прижимать к лицу ладони с растопыренными пальцами.

" - Это будет стоить денег, - сказал Аверкин. - Живых, осязаемых, зеленых американских рублей, и притом в изрядном количестве.

- Сколько? - невнятно послышалось из-за прижатых к лицу жирных волосатых ладоней.

- Триста, - сказал Аверкин и, не глядя, наступил на хребет журналисту, который опять пытался подняться на карачки, - наступил и прижал, снова распластав этого умника по давно нуждавшемуся в циклевке паркету.

- Сколько?! - Ремизов отнял ладони от лица и посмотрел на Саныча уже без страха, но с удивлением - с презрительным, черт бы его побрал, удивлением. - Ты сказал триста?..

- Триста тысяч, - спокойно уточнил Аверкин.

Ремизов фыркнул и театральным жестом воздел к потолку короткие жирные руки.

- Бред! - визгливо выкрикнул он. - Ты в своем уме? Где это видано просить такие деньги за какого-то журналюгу?! И потом, где я возьму такую сумму?

- В оффшорном банке, - подсказал Саныч. - Сказать тебе номер счета?

- Сука, - процедил Ремизов. - Ах ты сука!

- Был бы сука, давно бы вымел с твоего счета все до последнего цента, невозмутимо ответил Аверкин. - Все шестьсот тысяч, как одну копейку. А я, как видишь, предлагаю честный раздел имущества. Кстати, ты зря пузыришься. Конечно, журналист таких денег не стоит.

Ну а ты? Ты сам? Я ведь могу просто повернуться и уйти, а ты поступай как знаешь. Только помни, на том свете деньги тебе ни к чему. Ну, ей-богу, нельзя же быть таким жадным! Сколько ты намерен состричь со своего лондонского партнера за икону - миллион, два? Или, может быть, больше? Наверняка больше. А я прошу несчастные триста тысяч. Это же обыкновенная инвестиция! Не вложишь этих денег в дело - ничего не получишь, вложишь поимеешь свои миллионы... Ты же деловой человек! Да лежи ты спокойно, мать твою! - прикрикнул он на копошившегося внизу журналиста.