Утраченная реликвия

Посетитель сел, легко и непринужденно положив ногу на ногу и сцепив на колене тонкие белые пальцы.

На безымянном пальце правой руки поблескивало обручальное кольцо, а белки глаз были розовыми, как у альбиноса, - от недосыпания, что ли? Впрочем, у Ремизова тоже частенько случались дни, когда по утрам он шарахался от своего отражения в зеркале, так что на глаза посетителя он решил не обращать внимания - дело молодое, с кем не бывает...

- Как это - в какой области? - едва ли не с обидой переспросил он. - В области искусства и антиквариата, разумеется!

Ремизов мысленно усмехнулся, обошел стол и уселся, по дороге отшвырнув носком ботинка второй цветастый комок. Посетитель даже бровью не повел воспитание!

- Должен вам заметить, что область искусства слишком обширна, чтобы кто-то мог считаться в ней общепризнанным авторитетом, - сказал Виктор Павлович, борясь с неожиданно подступившей к горлу шоколадно-коньячной отрыжкой. - Давайте не будем ходить вокруг да около, молодой человек, вы ведь сами только что сказали, что торопитесь. Полагаю, придя сюда, вы имели в виду что-то вполне определенное... Кстати, как вас зовут?

- Иван, - слегка привстав, представился посетитель. - Иван Иванович Иванов.

- В Америке это, наверное, прозвучало бы как Джон Смит, - не скрывая усмешки, заметил Ремизов. - Впрочем, воля ваша. Сойдемся поближе, тогда и познакомимся по-настоящему. Нам ведь с вами работать, разве нет?

- Увы, - сказал молодой человек, представившийся Ивановым. - Не далее как послезавтра я улетаю в Лондон - надеюсь, навсегда. Я располагаю некоторой сумой денег в свободно конвертируемой валюте и хотел бы превратить эти бумажки в какую-нибудь настоящую, незыблемую, не зависящую от конъюнктуры ценность.

При упоминании о Лондоне Ремизов едва заметно напрягся. Получалось, что они летят в один день, и хорошо еще, если не одним рейсом! Впрочем, он тут же решил, что, если сумма сделки будет приличной, время отлета можно изменить.

- Мне кажется, я вас понял, - медленно произнес он, вынимая из пачки сигарету. - Но понимаете ли вы, что незыблемые, как вы изволили выразиться, ценности наше государство выпускает за границу с очень большой неохотой?

Он чиркнул зажигалкой и, прищурившись, посмотрел на посетителя поверх огонька.

- Это общеизвестно, - сказал тот. - Именно по этой причине я и обратился не к кому-то другому, а к вам.

- Звучит почти как оскорбление, - сухо заметил Ремизов. - Интересно было бы узнать, кто дал вам такую информацию... Вернее, дезинформацию. Вот что, юноша. Пока вы не произнесли чего-нибудь, о чем впоследствии могли бы горько пожалеть, скажу вам прямо: я не занимаюсь противозаконными сделками и тем более контрабандой.

Посетитель встал.

- Простите, - сказал он. - Тут явно имеет место какое-то недоразумение. Боюсь, вы не правильно меня поняли...

- Конечно, - согласился Ремизов. - То есть, конечно, нет. Понимать-то было нечего, вы ведь ничего конкретного не сказали. Я просто поставил вас в известность, а выводы делайте сами. Все, что вы можете видеть у меня в магазине, к вашим услугам - платите и забирайте.

Сделка будет легальной, как дыхание, и на таможне у вас не возникнет никаких проблем.

Посетитель слегка наморщил нос, демонстрируя таким образом свое отношение к тому, что было выставлено в торговом зале магазина. Ремизов и не подумал обижаться: в самом деле, уж чего-чего, а непреходящих ценностей в его витринах не водилось никогда, это было ясно даже полному профану.

- Что ж, - со вздохом сказал посетитель, - я вас понял. Вы совершенно правы. Прошу меня извинить.

Он повернулся к Виктору Павловичу спиной и ровным шагом направился к дверям. Матерчатый портфель покачивался у него в руке, и Ремизову вдруг представилось, что портфель этот доверху набит деньгами - долларами или евро. То есть очень много там быть, конечно, не могло, но все-таки... По крайней мере, ментом этот парень не был: мент или стукач сейчас обязательно начал бы оправдываться, бить себя в грудь, извиняться, изворачиваться, предлагать большие деньги - словом, костьми бы лег, но из кабинета не ушел.

- Постойте, - дав посетителю дойти до дверей, сказал Виктор Павлович. Посетитель послушно остановился и повернул к нему вежливое красноглазое лицо. - Извините, если мой вопрос покажется вам неуместным, но я все-таки спрошу - из чистого любопытства: какого рода предмет вас интересует?

- Икона, я думаю, - спокойно ответил посетитель. - Настоящая старинная икона, подлинная, века шестнадцатого-семнадцатого и желательно с легендой.

Ну, я не знаю... Чудотворная икона Любомльской Божьей Матери, например.

- Что?! - хрипло выдохнул Ремизов. Он чувствовал, что бледнеет и выдает себя этой бледностью, но ничего не мог с собой поделать. Ощущение было как от удара доской по носу; он почти ничего не видел и не слышал, кроме звона в ушах и каких-то разноцветных светящихся пятен перед глазами. Лишь огромным усилием воли ему удалось взять себя в руки и произнести:

- А у вас губа не дура, молодой человек! Замахиваетесь прямо на национальное достояние! На это, батенька, у вас денег не хватит. И потом, икону ведь украли, и никто не знает, где она теперь.

- Я знаю, - сказал посетитель и вдруг дружески улыбнулся Виктору Павловичу. - Вернее, догадываюсь.

И я думаю, что нынешний владелец иконы согласится уступить мне ее за чисто символическую цену в обмен на обещание ни с кем не делиться моими догадками. Вас призраки не беспокоят, Виктор Павлович? Мальчики кровавые в глазах не мельтешат? Признайтесь, ведь это вы придушили Байрачного? Как не стыдно! Взяли и задушили подушкой хорошего человека, несчастного больного старика, своего любимого учителя...

- Вон! - хрипло каркнул Ремизов. - Вон отсюда, сумасшедший!!!

- Как угодно, - спокойно ответил посетитель, кладя ладонь на дверную ручку. - Вы здесь хозяин... пока.

- Стойте, - понимая, что все пропало, простонал Ремизов. - Погодите, куда вы... Что, черт возьми, вы несете? Вы в своем уме?

- Я-то в своем, - опять поворачиваясь к двери спиной, заявил посетитель. - А вот чем думали вы, затевая эту бойню из-за иконы, которую даже нельзя вывезти из страны?