Утраченная реликвия

Вдоволь насладившись созерцанием своего сокровища, антиквар убрал икону обратно в сейф, закурил, снял трубку телефона и набрал чей-то номер. Он долго ждал ответа, а потом еще дольше с кем-то говорил - довольно эмоционально и, судя по выражению лица, раздраженно. Не добившись, по всей видимости, желаемого результата, он швырнул трубку и с крайне недовольным видом откинулся на спинку кресла. Ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, после чего он вернулся к разглядыванию каталога. Валерий негромко вздохнул: излишне вспыльчивый и высокомерный антиквар ему не нравился, - и он мечтал поскорее убраться с этого объекта на привычный склад, куда можно было смело приводить Шайтана, - там, на складе, против присутствия обученной собаки никто не возражал и даже наоборот: хозяин немного приплачивал Валерию за то, что тот приходил на дежурство с помощником. У них это называлось "на колбасу" - ну, как официантам или таксистам дают на чай, которого ни те, ни другие не пьют...

Время тянулось медленно, но все-таки шло, не стояло на месте, и в полдень Валерий сменил Дракона на его посту у входной двери. Перед тем как сделать это, он вышел на улицу и с наслаждением, в охотку выкурил сигарету, щурясь на веселое солнышко и слегка поеживаясь на свежем мартовском ветру. Потом его место у крыльца занял Дракон и тоже покурил - торопливо, жадно и без видимого удовольствия, как человек, который наедается впрок просто потому, что позже поесть ему будет негде.

Заняв позицию у входа, Валерий некоторое время осторожно маневрировал, пытаясь стать так, чтобы не составлять единую композицию с закованным в латы чучелом рыцаря. Из этого, увы, ничего не получилось: чтобы окончательно отвязаться от железного болвана, следовало уйти в глубину помещения, откуда входная дверь почти не просматривалась. Бондарев решил, что вредный старикан, хозяин этого заведения, нарочно поставил латы здесь, чтобы поиздеваться над охраной.

Придя к такому выводу, он мысленно плюнул и махнул рукой: каждый развлекается, как умеет. И самоутверждается, между прочим, тоже... Мускулистые амбалы никогда не упускают случая позубоскалить по поводу интеллигентных хлюпиков в очках, а те, в свою очередь, не устают обвинять своих оппонентов в тупости. Редко, очень редко встретишь такого человека, как Филатов, - чтобы и голова работала, и в рыло в случае чего мог бы закатать.

В магазине было тихо, тепло и скучно. Марина Витальевна за кассой шелестела страницами журнала и время от времени тихо, деликатно сморкалась в платочек - видать, роман ей попался чрезвычайно жалостный.

Про несчастную любовь, наверное... И как люди могут читать такую чепуху? Этого Валерий не понимал, хоть убей. Сам он, кроме газет, ничего не читал: газеты, хоть и врали, но все-таки излагали факты, а не выдумки каких-то бездельников, которые высасывают из пальца истории, каких на свете не бывает да и быть не может.

"Интересно получается, - подумал он, стоя у дверей и краем глаза наблюдая за парочкой покупателей, которые сонно бродили от витрины к витрине, разглядывая местные диковины. - Вот взять, к примеру, Пушкина.

Написал он, скажем, "Капитанскую дочку" - про пугачевский бунт, значит. Так ему и почет, и уважение, и деньги, хотя он того Пугачева и в глаза не видел.

А Пугачеву что? Известно что... Хотя это, наверное, неудачный пример. Пугачев, пока по Руси гулял, тоже имел что душе угодно. Кончил он, конечно, плохо, так ведь и Пушкин от него недалеко ушел - в тридцать семь лет помер".

Покупатели ушли, пришли другие, потом еще и еще.

Марине Витальевне пришлось отложить свой журнал и заняться делом. Древняя касса трещала, как пулемет, и сопровождала каждый выбитый чек мелодичным звоном колокольчика. Над входом тоже висел колокольчик, который звенел всякий раз, когда дверь открывалась.

Один очкарик купил длинный и широкий, отполированный, как зеркало, обоюдоострый меч и ушел, сияя от счастья и украдкой щупая рукоять меча сквозь оберточную бумагу. Валерий с трудом сдержал улыбку: даже он отлично видел, что меч - муляж, предназначенный только для украшения интерьера. Ударь таким хотя бы по буханке хлеба, и клинок сломается у самой рукоятки, треснет, как тонкое стекло, потому что муляж - он муляж и есть и сделан он с таким расчетом, чтобы им нельзя было воспользоваться по назначению.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль Марина Витальевна поднялась со своего высокого табурета, прошла, стуча каблуками, через зал и собственноручно заперла входную дверь, вывесив табличку "Закрыто". Из-за стеллажа, потягиваясь, выдвинулся Дракон. Суставы у него хрустели на весь магазин, на широкой физиономии было написано предвкушение перекура, еды - словом, обеденного перерыва. Марина Витальевна постучалась в кабинет, просунула голову в дверь и что-то спросила. Получив ответ, она удалилась в подсобку и вернулась оттуда уже в пальто и шляпке.

- Я на обед, мальчики, - сообщила она, как будто в этом могли возникнуть какие-то сомнения. - Вы тоже можете по очереди сходить и что-нибудь перекусить. Тут кругом сколько угодно кафе на любой вкус.

- Спасибо, - сказал Валерий, открывая ей дверь.

- Угу, - невнятно и не слишком любезно промычал Дракон и опять потянулся, захрустев мослами. - Давай, - обратился он к Бондареву, когда Марина Витальевна вышла, - иди первый. Разведай, что да как, потом мне расскажешь.

Валерий не стал спорить: после двухчасового стояния на одном месте ему не терпелось пройтись по свежему воздуху, размять ноги, да и перекусить, в конце концов, действительно не мешало. Одеваться он не стал, потому что за зеркальной дверью лавки светило солнце.

Кивнув Дракону, он вышел на улицу и услышал, как за спиной дважды щелкнул запертый бдительным Лехой замок.

На улице оказалось прохладнее, чем он предполагал.

Ветер, оказывается, еще усилился, он продувал пиджак и рубашку насквозь, словно их и вовсе не было, и обжигал ледяным холодом живот и ребра. По этой причине Бондарев передвигался в "позе пингвина" - то есть растопырив руки под углом к корпусу, чтобы холодная одежда как можно меньше соприкасалась с кожей. Наскоро перекусив в первой подвернувшейся забегаловке - это оказалась чебуречная, - более или менее согревшись и утолив голод, он скорым шагом двинулся обратно. Прошло всего пятнадцать минут перерыва, но Валерий знал привычки Дракона и хотел оставить напарнику побольше времени: