Прямой наводкой

Воробьев Борис

Прямой наводкой

БОРИС ВОРОБЬЕВ

Прямой наводкой

Рассказ

В штабном блиндаже Фролова ожидали трое: командир дивизии полковник Игнатьев, комиссар Сердюк и начальник штаба подполковник Минин. Сидя за дощатым столом, они рассматривали разложенную на нем карту, о чем-то переговариваясь вполголоса.

Комдив и его помощники просидели за столом всю ночь, о чем свидетельствовал и прокуренный воздух блиндажа, в котором тускло горели две коптилки.

- Садитесь, капитан, - сказал командир дивизии, указывая Фролову на снарядный ящик, заменявший стул. - Вы, вероятно, догадываетесь, зачем вас вызвали?

Фролов молча кивнул.

- Положение серьезное, капитан. Противник с часу на час начнет атаку, и надо безотлагательно решить, что делать с батареей, если он прорвет наши позиции. Не скрою: такое может случиться. Дивизия обескровлена. У нас едва наберется три тысячи бойцов, в то время как у немцев втрое больше солдат, а главное - у них танки. Конечно, мы выдвинули на танкоопасные направления истребительную артиллерию и минировали подходы, но танки есть танки. Поэтому вам следует подготовить батарею к взрыву. Я сообщил в штаб армии о нашем положении. Командующий просит продержаться хотя бы полдня. Обещает помочь, но, откровенно говоря, я не вижу, что здесь можно сделать. Чтобы деблокировать нас, нужна по крайней мере еще дивизия.

- Батарея заминирована, товарищ полковник, - сказал Фролов. - Под каждой машиной установлен заряд тола. При угрозе захвата взорвем.

- Вам не кажется, - проговорил молчавший до сих пор комиссар, - что немцы пронюхали о "раисах"?1 Уж больно они вцепились в нас. Как собаки в медведя.

1 "Раисы", от "эрэс", реактивный снаряд - так назывались гвардейские минометы в первые месяцы войны. Название "катюш" за ними закрепилось позже.

Об этом Фролов предполагал. Он был командиром отдельной батареи реактивных минометов и по роду службы располагал сведениями, известными лишь узкому кругу лиц. Оказывается, когда в Берлине стало известно о появлении в Красной Армии нового оружия, гитлеровское руководство потребовало от военного командования немедленных сведений о нем. За "раисами" началась настоящая охота. Но поскольку отдачи не было никакой, немцы прибегли к щедрым посулам. В специальных листовках, отпечатанных на русском и немецком языках, обещалась награда в пятьдесят тысяч марок кому бы то ни было, кто поможет в захвате "раис". Если таковым окажется немецкий военнослужащий, то ему присуждалось звание "героя германского народа", вручались высшие ордена и даровалась пожизненная демобилизация. Не осталась в стороне и гитлеровская военная разведка. Специальный отряд диверсантов, подготовленный в одной из тайных школ абвера, был направлен на фронт все с той же задачей - захватить новое оружие русских.

"Возможно, - подумал Фролов, уходя с КП после разговора, - что они и сейчас крутятся где-то около. Только и мы не лыком шиты..."

Припав к стереотрубе, Фролов медленно поворачивал ее слева направо, стараясь разглядеть происходящее у передовых окопов.

Противник начал атаку. Пулеметная стрельба и выстрелы пушек набирали.силу и постепенно приближались, но ясной картины боя еще не было. Однако по гулу, который доносился все явственнее, по усилившейся дрожи земли, можно было определить, что на дальних подступах уже введены в действие и соприкоснулись силы, стремящиеся опрокинуть и смять друг друга. Сколь долго будет длиться это противоборство? Верные себе, немцы введут или уже ввели в дело танки и постараются рассечь дивизию. Это их излюбленная тактика - рассекать. Прием старый, но верный, когда знаешь, что встречного танкового боя тебе не навяжут.

Гул впереди нарастал, вбирая в себя все посторонние звуки и превращаясь в низкий, все покрывающий рев, но в какое-то мгновенье, в секундную паузу, когда звуковые колебания наложились и взаимно уничтожили друг друга, обостренного слуха Фролова достиг хорошо знакомый железный лязг. Его невозможно было с чем-либо перепутать. Так не лязгает никакой другой механизм, созданный человеком, кроме танка.

Фролов насчитал восемнадцать машин. Это были средние танки Т-IV, и они уже подходили к редколесью, от которого начиналась полоса обороны дивизии. Там, в передовых окопах, вжавшись в землю, за ними следили стрелки и пулеметчики, петеэровцы с ружьями и истребители танков, вооруженные гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Они, конечно, не могли остановить накатывающуюся на них лавину, но слева от них на пологих высотах, невидимые под маскировочными сетями, стояли сорокапятимиллиметровые пушки противотанкового дивизиона.

Решительная минута наступала. Стреляя с ходу, танки приближались. Наметив для себя условную черту, дальше которой их пропускать было нельзя, Фролов ждал. Шлейфы пыли, поднятые таким количеством машин, почти скрывали от глаз следующую за танками пехоту, но временами, когда пыль вдруг рассеивалась, пехота была видна - серо-зеленая нестройная масса, старавшаяся укрыться за громоздкими телами танков. Снаряды полковой артиллерии рвали и кромсали ее, но она, словно желе, снова стекалась в единое целое.

"Пьяные, - догадался Фролов. - Нахлестались шнапса, гады!" И горячая злость от вида оголтелой ревущей орды, от сознания своего бессилия охватила все его существо. Лишь когда захлопали ружья бронебойщиков, захлебываясь, застучали пулеметы и звонко, будто лопались большие стаканы, ударяли противотанковые пушки с высот, ненависть отпустила его.

Удар был неожиданным, а потому принес ощутимые результаты: три танка сразу остановились. Два задымили черным жирным дымом, а третий елозил по земле с разорванной гусеницей, продолжая стрелять из пушки и пулеметов, пока бронебойный снаряд не вошел вторично в его камуфлированный борт. Но, радуясь успеху, Фролов понимал, что только теперь и начнется решающая стадия борьбы. В короткий миг немцам следовало определить точку приложения своей силы, и они сделали это, перенеся огонь на позиции сорокапяток. Столбы разрывов выросли вокруг позиций артиллеристов.

Однако синие трассы выстрелов по-прежнему срывались с высот и неслись к танкам - артиллеристы, перейдя на поражение, били беглым огнем. Не успев отвернуть, встали еще три танка, но и артиллеристы тоже несли потери: раза два Фролов отчетливо видел, как подлетели кверху пушечные колеса и какие-то деревянные части, по-видимому, остатки снарядных ящиков.

И все же преимущество оставалось на стороне артиллеристов. Их в какой-то мере скрывал рельеф, тогда как танки были видны как на ладони и представляли отличную цель. К тому же они слишком продвинулись вперед, чтобы возвращаться. Произошел тот самый, редкий на войне случай, когда по стечению обстоятельств желающий отступить не мог сделать этого.

Фролов ждал, что предпримут немцы в этой ситуации. Ритм стрельбы истребительных пушек достиг того напряжения, за которым следовали предел, гибель, и это обязывало танкистов торопиться с выбором решения. По тому, как выросли пыльные шлейфы, волочащиеся за танками, Фролов догадался: танки увеличили скорость и, значит, решились на прорыв.

И теперь, когда они "сожгли мосты" и в наступательном раже торопились туда, где, как им казалось, опасность была наименьшей, они были обречены.

От мыслей Фролова отвлек голос телефониста, который, протягивая трубку, повторял:

- Командир дивизии, товарищ капитан! Командир дивизии!

Фролов нагнулся над аппаратом.

- Как дела, Фролов? - расслышал он сквозь трески и помехи. - Почему молчишь? Как дела, спрашиваю?

Фролов в нескольких словах доложил обстановку.

- Ясно! - отозвался комдив. - Должен тебя предупредить: смотри за левым флангом! У Шарапова фрицы, похоже, прорвались! Понял? Постараемся не пустить их к тебе, но ты все-таки смотри за флангом, Фролов!

Сообщение командира дивизии хотя и встревожило Фролова, но не явилось для него неожиданностью. Фронт был со всех сторон, и вот на; левом фланге его прорвали. Положение усугублялось еще и тем, что левый фланг с НП Фролова не просматривался, он был отдален от позиции батареи и к тому же скрыт местностью. Ближе к нему располагался заместитель Фролова старший лейтенант Кузьмичев, и Фролов связался с ним.