Святилище

В некоторых домах общины были свои небольшие изоляторы на случай чрезвычайной ситуации, но лазарет был просторнее и удобнее. Маккой понял, что пациентам нравилось бывать здесь после перенаселенных кораблей, где они проводили много времени. Маккой также не сомневался, что Мута справляется с переломом, принимает роды, накладывает жгут не хуже, чем любой другой врач, и почувствовал от этого огромное облегчение: если бы у этой процветающей общины не было своего опытного доктора, то у Маккоя появился бы соблазн остаться для оказания медицинской помощи. К счастью, врач у них был, и Маккой мог направить все свои силы на поиск возможных путей возвращения в общину, которая в данный момент вынужденно оставалась без главного хирурга, – на "Энтерпрайз". Маккой распрощался с доктором Мутой и персоналом лазарета. Он вышел на улицу и попал в центр лабиринта затемненных дорожек. Единственными ориентирами оставались силуэты причудливых космических летательных аппаратов, проглядывавших сквозь деревья, да на ветру покачивались фонари. Затем у Маккоя появился еще один ориентир, звуковой – чей-то добродушный смех, и он пошел прямо на него.

Через весьма короткое время доктор оказался на пирушке, организованной во дворе перед медного цвета шаттлом, его жизненное пространство расширили за счет умного использования серебристого непромокаемого полотна, укрепленного на стойках. Вплотную прижавшись друг к другу, стояли самые разные двуногие существа с поднятыми вверх сосудами для горячительных напитков и слушали речь молодого бородатого гуманоида. Его стакан возвышался над другими.

– Я поднимаю этот бокал за всех своих друзей, – говорил он, – смотрителей Кладбища! Юукса и я, завтра мы покинем вас, но не надо нас оплакивать. Мы должны испытать "Лухексер" после стольких лет работы над ним. Благодаря Шерфе, – молодой человек повернулся в сторону пожилой женщины, прячущей слезы, – защитное поле, корабля восстановлено на сорок процентов от первоначального.

Пилот сделал паузу. Было заметно, что он очень волнуется.

– Независимо оттого, что с нами случится: или мы пробьем защитный экран сенитов, или попадем в лапы охотников, находящихся на орбите, или станем еще одной вспыхнувшей и погасшей звездой в предрассветном небе – мы с любовью будем вспоминать вас всех. Кладбище – не совсем подходящее место для жизни, но мы теперь знаем из рассказа новичков, что на Санктуарии есть поселения и похуже. Жизнь среди вас была для нас привилегией, и мы невероятно высоко оцениваем вашу дружбу и сотрудничество.

Молодой гуманоид хотел продолжить свою речь, но слезы, наворачивающиеся на глаза, не дали ему этого сделать. К пню, на котором он стоял, подбежала женщина его расы и порывисто обняла его под аплодисменты присутствующих. Одни участники вечера смеялись, другие плакали, а остальные делали и то, и другое одновременно. Кто-то схватил Маккоя за руку и всунул в нее чашу, наполненную до краев темным остропахнущим элем.

Белкот, глаза которого сильно покраснели от слез, а на щеках от возбуждения появился румянец, улыбнулся Маккою.

– Такова судьба мастера и изобретателя, – сказал он, – строить и самому испытывать. Не суди нас слишком строго.

– Мне вообще не за что вас судить, – ответил ему Маккой, сделав большой глоток янтарной жидкости. – Вы хотите улететь с этой планеты и знаете, что такой шанс есть. Надеюсь, вы найдете подходящий способ. Мы тоже ищем возможные пути.

Маккой отпил еще эля.

– Боже мой, до чего же хорош этот напиток! Если топливо корабля хотя-бы наполовину обладает его качеством, то эти ребята обязательно добьются успеха!

Ночное небо посветлело с выходом на небосвод второй луны Санктуария. К тому времени Маккой в сопровождении двух жителей добрался домой. Час был поздний, и доктор своим приходом разбудил Кирка и Спока, спящих в гамаках. Новые друзья Маккоя помогли ему войти в дверь и, распрощавшись, ушли.

– Боунз, это ты? – спросил Кирк, привстав в гамаке. – Я мог бы спросить тебя, где ты был, но ты уже перешагнул рубеж двадцати одного года.

– А был я на прощальном вечере, – сказал заплетающимся языком Маккой и плюхнулся в кресло пилота. – И теперь немножко под хмельком.

– Оно и видно, – заметил Спок. – И кого же провожали, могу я узнать?

– Одну очень хорошую пару. Завтра они улетают на корабле, – Маккой посмотрел на капитана слезящимися глазами и с хрипотцой в голосе неожиданно произнес:

– Джим, они погибнут, и все это прекрасно понимают.

Кирк свесил ноги с гамака.

– Да, – сказал он глухо. – Мы со Споком пришли к такому же выводу.

– Ну а что с этим? – спросил Маккой, обводя рукой челнок. – Запустим мы его в небо?

– Челнок здорово разукомплектован, – резко ответил капитан. – Сняты стабилизаторы, слито топливо, нет накопителей энергии.

– И все же, – добавил Спок, – небольшой подарок сениты нам оставили – рабочий трикодер.

– Трикодер? – удрученно пробормотал доктор. – Не думаю, что на нем мы далеко улетим.

– Там видно будет, – ответил вулканец. – По моим подсчетам, солнце взойдет через сто пятьдесят семь и две десятых минуты, и посему предлагаю поспать еще.

– Разбудите меня. Я тоже хочу посмотреть на этот акт самопожертвования.

Маккой вытянул ноги в кресле пилота, скрестил на груди руки и захрапел.

На экране "Энтерпрайза" появился капитан Мора, дружелюбно настроенный. Он хотел казаться веселым, но это ему не удавалось – в глазах его читались печаль и озабоченность.

– Скотт, – обратился он к главному инженеру, – мы немедленно сходим с орбиты. Скоро и вы получите по космической связи приказ командования Звездного флота. Боюсь, мне известно его содержание, и я очень сожалею, что нет времени продолжать спасательную операцию. Тот факт, что капитан Кирк и другие все еще живы, вызвало в высшем руководстве большое облегчение. Я предложил вывести станцию на орбиту большой луны для наблюдения и поддержания контакта с Санктуарием, но эта задача не для "Энтерпрайза". Прощай, Скотт.

– Прощай, капитан Мора, – сдержанно сказал Скотт.

Экран мигнул и изображение Мора пропало, вместо него было выведено увеличенное изображение находящихся на орбите кораблей, кольцом окружавших лазуревую сферу. Скотт понял, что сейчас "Нептун" улетит, переместится в более свободную часть орбитального пояса, на расстояние трех тысяч километров от "Энтерпрайза". Скоро "Нептун" набрал скорость и исчез с экрана.

Скотт глубоко вздохнул, плечи его обвисли. Медленно побрел он за Чеховым и Зулу и, дойдя до командирского кресла, устало сел в него. Чехов и Зулу, так же, как и он, чувствовали всю безысходность своего положения.

Ухура развернулась в кресле и тихо позвала:

– Капитан Скотт, только что получено очень короткое сообщение от Звездного флота.

Скотт устало кивнул.

– Должно быть, очень короткое и по существу. Что ж, докладывай, лейтенант.

– Через сорок восемь часов мы должны прибыть на звездную базу 64.

Все на мостике даже перестали дышать, боясь, что исполняющий обязанности капитана отдаст приказ, и они покинут орбиту Санктуария, оставив на планете капитана Кирка, мистера Спока и доктора Маккоя, и, может быть, больше никогда не увидят их.

Скотт задумчиво поглаживал подбородок.

– Сообщение и в самом деле очень короткое, – согласился он. – Весь вопрос в том, хотят они, чтобы мы прибыли на базу через сорок восемь часов или улетели отсюда через это же время.

– Я понял, – высказал свою точку зрения Чехов, – что через сорок восемь часов мы должны улететь отсюда.

– Этот приказ можно трактовать двояко, – согласился с Чеховым Зулу.

Ухура улыбнулась.

– Даю подтверждение приема сообщения.

– Когда закончишь, – попросил ее Скотт, – свяжись с капитаном "Гезария" Пиленной.

– Слушаюсь, сэр, – сказала Ухура.

Скотт позволил зеленокожей орионке помассажировать его усталые плечи. Не с этой целью прибыл он на "Гезарий", но массаж расслабил и его, и Пиленну. Запах экзотических духов, блестящие рыжие волосы, касающиеся его щеки, сильные пальцы Пиленны – все это приятно расхолаживало Скотта. Он вновь оказался в ее покоях. Сидя за туалетным столиком, девушка соблазнительно склонилась над ним. К счастью, на этот раз она была одета, в противном случае Скотт за свои поступки не ручался бы.