Завтрак для чемпионов

После войны биография Воннегута пошла зигзагами: студент факультета антропологии Чикагского университета, судебный репортер чикагского бюро новостей, а потом, в 1947 году, внезапный взлет: он - сотрудник отдела по связи с общественностью крупнейшей военно-промышленной корпорации "Дженерал электрик".

Начиналась "холодная война". Вскормленная гонкой вооружений, "Дженерал электрик" росла и богатела как на дрожжах Служба в этой преуспевающей монополии - почти гарантированный путь наверх, в элиту большого бизнеса. Врата монополистического рая, казалось бы, раскрывались перед Воннегутом.

И что же? Именно в этот момент, в 1950 году, Воннегут ушел из корпорации. Стал "свободным писателем" - без жалованья. Почему и зачем? Чтобы пером разоблачить те бесчеловечные нравы и антигуманизм, которые он увидел в "Дженерал электрик". Журнал "Каррент байогрефи" пишет об этом без обиняков, "Опыт работы в "Дженерал электрик" вдохновил Воннегута на написание первого романа "Рояль механический" (издательство Скрибнера, 1952 год - в русском переводе называется "Утопия-14") - уничтожающей сатиры на группу инженеров, которые заняты внедрением угнетающей автоматизации в американскую жизнь..."

Обратим внимание на год издания первой книги писателя: 1952. Разгар "холодной войны". Разгул реакции в США. На американском политическом небосклоне восходит зловещая звезда сенатора Джозефа Маккарти. Снова идет охота на инакомыслящих. Кто в таких условиях опубликует сочинение, где впрямую критикуются нравы большого бизнеса? Неудивительно, что "Рояль механический" написан в жанре научной фантастики. Научно-фантастическая терминология для писателя - эзоповский язык, позволяющий сказать правду.

Но даже высказанная по-эзоповски истина нетерпима в цитаделях "гранфаллунов". Писателя незамедлительно постигла кара: вокруг него надолго воцаряется молчание. "В начале 50-х годов, - констатирует "Каррент байогрефи", - Воннегут был отвергнут серьезными (так!) критиками, как "поверхностный жуликоватый автор" научно-фантастических сочинений". Заговор молчания продолжался многие годы. В 1963 году Воннегуту удалось опубликовать блестящий сатирический роман "Колыбель для кошки" (в СССР издан "Молодой гвардией". Москва, 1970 год). Ведущая лондонская критика назвала это произведение "одним из трех лучших произведений года", а автора "одним из самых талантливых ныне живущих писателей" Однако "серьезные критики" из большой прессы США продолжали молчать о нем еще много лет подряд.

Из литературного "подполья" Курта Воннегута высвободили мощные волны социальных и политических потрясений, захлестнувшие Соединенные Штаты во второй половине шестидесятых годов. Писатель был увиден и поднят на щит антивоенной, протестующей молодежью. "Гранфаллуны" уже не в состоянии были замалчивать Воннегута и других инакомыслящих писателей.

"Серьезные критики" сделали хорошую мину: "открыли новое литературное дарование". В дом Воннегута устремились за интервью репортеры "Нью-Йорк таймс", "Лайфа" и других буржуазных изданий. Из складских помещений извлекались произведения, написанные десять - пятнадцать лет назад, и переиздавались массовыми тиражами в мягких обложках (именно эти издания я и обнаружил в книжной лавке "Нью-Йоркер"). Только с начала 1970 года до весны 1971 гола издательство "Делл" напечатало от шести до одиннадцати изданий каждой из воннегутовских книг. Книги раскупались нарасхват.

Но не таков Курт Воннегут, чтобы любоваться своими старыми произведениями в новеньких глянцевитых красно-синих обложках. Он часто говорит, что не перечитывает написанное. Вместо того, чтобы упиваться запоздалой литературной славой, писатель ищет новые творческие пути, новые горизонты - не космические, земные.

В книге "Завтрак для чемпионов" (напечатанной здесь с небольшими сокращениями) он переходит Рубикон - с берега фантастики к беспощадному открытому реализму. Он отрешается не только от фантастики, но и от всякой литературной выдумки Он декларирует: " ..я выкидываю за борт героев моих старых книг. Хватит устраивать кукольный театр".

Но поскольку, как верно подмечают критики, портреты своих героев - Билли Пилигрима из "Бойни No 5", писателя-фантаста Килгора Траута из ряда книг Воннегут (при всей внешней несхожести) в значительной мере писал сам с себя, то и себя он подвергает основательной чистке ("Я хочу очистить свои мозги от всей той трухи, которая в них накопилась", от всего "бесполезного и безобразного"). Свою книгу автор сравнивает с "тропинкой, усеянной всякой рухлядью, мусором, который я выбрасываю через плечо".

Своим декларациям писатель следует неукоснительно. Выдумки в его произведении почти нет, фабула простейшая: самые что ни на есть типичные американцы при самых типичных обстоятельствах по пути на типичный фестиваль искусств в типичном среднезападном городе (само название города типично американское: Мидлэнд-Сити).

И события при этом происходят самые заурядные, повседневно случающиеся со многими тысячами американцев. Даже преступления какие-то "не сенсационные": стандартный случай ограбления, несколько случаев телесных повреждений и... ни одного убийства. Американские любители "романов-ужасов" зевнули бы от скуки...

В своем неуклонном стремлении "заземлить" книгу, предельно ее американизировать Воннегут берет фламастер и рисует примитивные картинки, изображающие самые обычные вещи - курицу, часы на башне, горошину, электрический выключатель. Иного читателя это может удивить: ну кто не знает, как выглядит курица? Но примитивные картинки - самое что ни на есть американское явление. Огромную порцию повседневной информации американец получает в виде картинок: рекламные картинки смотрят на него с экрана телевизора, со страниц газет и журналов, с уличных вывесок. Я каждый день уже много лет подряд читаю столичную газету "Вашингтон пост" и почти в каждом номере обнаруживаю изображения говяжьей вырезки, куриной ножки и матраца. И при сем непременная подпись: это - вырезка, а это - матрац. Рисунки громадные - часто на целую газетную страницу. Почему бы и Воннегуту не нарисовать курицу или горошину? Удивляюсь только, почему он не нарисовал матрац... Тем самым для американского читателя была бы воссоздана совершенно привычная будничная атмосфера! Впрочем, и без изображения матраца автор в этом преуспел: перед читателем возникает детализированная панорама стандартной американской жизни семидесятых годов.