Страница 55 из 69
Утром Мурра разбудил яркий солнечный свет, который бил прямо в глаза. День уже давно наступил, выспавшийся Лакки весело скакал вдоль берега, играя с разными штуками, которые океан выбросил на песок. Чего тут только не было! И стеклянные поплавки от рыбачьих сетей, и пустые пластмассовые бутылки, и кусочки дерева, и причудливые раковины, и пряди водорослей, всего и не упомнишь…
Мурр потянулся, поточил когти о ствол дерева, выброшенного на островок осенними штормами, и поискал глазами Восточного Рыцаря.
Ца, сложив лапы, сидел на вершине прибрежной скалы и, чуть прикрыв глаза, медитировал — так он отдыхал после вчерашнего дня.
Ближе к обеду приплыли каланы — родня Упля, которых Корабельная крыса Вонючка направила на островок. Каланы принесли в зубах свежепойманную рыбу и снова долго благодарили друзей за помощь.
После сытного обеда каланы на своих мохнатых спинах переправили Мурра и Лакки на берег. С Рыцарем Ца вышла заминка — он был большой, и даже самый сильный калан не смог бы перевезти его в одиночку.
Выход нашли быстро — Ца осторожно залез на спины сразу трех каланов, и они быстро доставили Восточного Рыцаря к сидящим на пустынном пляже Мурру, Лакки и Вонючке.
Мохнатый Народ Моря был искренне благодарен Мурру, Лакки и Рыцарю Ца за избавление от Одноглазого. Старый калан Амь на прощание сказал настоящую речь, в которой были такие слова: «Мы всегда жили сами по себе. Никогда не видел наш народ добра от чужаков, будь они людьми или животными. Но случилось так, что трое совсем-совсем чужих нам чужестранцев помогли Мохнатому Народу Моря. Видать, что-то меняется в этом мире, и раз так, то пусть эти перемены будут только к лучшему!»
Каланы, покачиваясь на волнах у самого берега, встретили слова старейшины аплодисментами, радостно захлопав лапами о мокрые животы.
Упль на прощание обнялся с Лакки, с которым очень сдружился, потом Мохнатый Народ Моря дал троекратный салют из брызг, каланы еще раз хором крикнули: «Прощайте! Спасибо за все!» и уплыли в океанскую даль.
Мурр посмотрел им вслед, сел на хвост и сказал, особо ни к кому не обращаясь:
— Наверное, мы с ними больше никогда не увидимся. Мне почему-то очень грустно от этого…
— Жизнь состоит из грусти расставания и радости встреч. глубокомысленно изрек Рыцарь Ца: — И если ты где-то расстался с друзьями, отправляясь в путь, это значит, что вскоре ты встретишься с другими друзьями, этот путь заканчивая. Так устроен мир.
— В самом деле — пора бы уже и домой, я так устал от здешней жары! Лакки встопорщил шерсть и потянулся: — Ну же, Мурр, Ца, когда мы пойдем в эти самые ходы Древних?
— Да прямо сейчас и пойдем. Старый маяк еще дымится, и наверняка тот ход, по которому я выбрался в подвал, завалило. Но есть и другие. Восточный Рыцарь махнул когтистой лапой на восток, в сторону темнеющего на склоне покатой сопки леса: — Ближайший вход в подземелья находится вон там…
Мурр повернулся к Корабельной крысе:
— Ну, прощай, Вонючка! Ты оказалась верным и отважным другом. Может быть, мы когда-нибудь еще встретимся…
— Конечно, встретимся! — убежденно ответила котенку крыса: Приезжайте летом ко мне в гости, как это у людей… А! На курорт! Приезжайте, ладно?
Друзья обнялись с Вонючкой, и двинулись к темнеющему на склоне сопки лесу.
«Вот я и побывал в дальних странах», — подумал Мурр: «Интересно, попаду ли я сюда еще?»
Южный лес мало походил на знакомые Мурру и Лакки леса. Тут росли совсем другие деревья и травы, совсем по другому пахло, и даже насекомые были какие-то иные — яркие, шумные, надоедливые.
Пробираясь между покрытых мхами и опутанных стеблями ползучих растений стволов деревьев, друзья вскоре вышли на вершину большого холма, который в здешних местах назывался сопкой.
У корней огромной, раскидистой сосны Рыцарь Ца остановился, покрутил головой, пару раз ударил когтистой лапой по камням, прислушался, и уверенно ухватился за здоровенную серую глыбу.
Сдвинуть ее с места оказалось не просто. Только когда за дело взялись Мурр и Лакки, камень наконец-то сдвинулся с места.
Отвалив глыбу в сторону, друзья замерли — их взорам предстал зев подземного хода, достаточно широкого, чтобы в него смог пролезть Восточный Рыцарь. Из подземелья пахло сыростью и чем-то страшным. Мурр поежился, невольно припомнив все, что рассказывал Ца о колдовстве Древних.
Лакки, как самый бесстрашный, только принюхался, а потом беспечно фыркнул:
— Да па-а-адумаешь, магия! Пошли уже быстрее, чего тянуть-то… — и первым нырнул в темноту. Рыцарь Ца на всякий случай размял лапы, пригнулся и двинулся следом за лаской.
Мурр на какой-то миг остался один. Он огляделся, в последний раз бросил прощальный взгляд на синеющий меж ветвей деревьев океан, вздохнул лезть в подземелье ну очень не хотелось! — и последовал за друзьями.
Почти сразу все звуки и краски веселого южного дня остались позади, вокруг котенка сгустился мрак, и только шорох когтей Ца о песок, устилавший подземный ход, слышался где-то впереди, нарушая царящую здесь тишину.
Они долго-долго спускались вниз по сырому и мрачному тоннелю. Этот ход Древних сильно отличался от того, по в котором Мурру довелось побывать осенью. Тогда котенок учуял что-то, чему не знал названия. Как разъяснил Ца, это были отголоски колдовства Древних. Но в тот раз Мурру не было страшно, он как будто бы понимал, что колдовство тихое, оно спит, и никакой опасности нет.
А сейчас котенок боялся. Этот страх шел откуда-то из глубины подземелий, он был живым, он не только не спал, а наоборот — атаковал, заставлял вжимать голову в плечи и против воли котенка дыбил шерсть на загривке. А ведь это было только начало!
Изредка Мурр примечал, как копошащиеся между свисавших между древесных корней насекомые — какие-то жучки, уховертки и мокрицы, — заслышав чужаков, разбегались прочь.
«Раз тут есть живые существа, выходит, волшебство еще не очень сильное!», — подумал Мурр: «Значит, все самое страшное начнется потом».
Так оно и вышло…
Вскоре после того, как спуск прекратился, подземный ход начал ветвится, от него отходили другие тоннели, и Рыцарь Ца, который вроде бы знал, где находится волшебный Перекресток, совсем запутался. Он остановился, окликнул бегущего впереди Лакки, присел на земляной пол и задумчиво проговорил:
— Что-то я не пойму… Как будто нас кто-то специально ведет не туда… Я же ясно помню — прямо, налево, еще раз налево — и Перекресток! А теперь тут все не так. Да-а, не иначе, как колдовство Древних виновато. Ну, друзья, теперь нужно быть начеку и держать ухо востро!
И ухо держали, и начеку были, а все равно случилась бяка.
Лакки, пушистой змейкой мелькавший впереди, неожиданно остановился, припав к земле, и зашипел. Рыцарь Ца сразу насторожился, протиснулся вперед и тихо спросил:
— Что?
— Там-м к-кто-то есть… — чуть заикаясь, прошептал Лакки, и помолчав некоторое время, осторожно добавил: — Или что-то…
Неожиданно по тоннелю потянуло сквозняком, несущим запах плесени и гнили. Потом впереди все озарилось мертвенным зеленоватым светом, послышался заунывный вой, и перед испуганными друзьями вдруг прямо из колышущегося воздуха появился полупрозрачный, словно сотканный из синеватого ночного тумана, призрак.
— Мя-у-у! — задушено просипел Мурр, выпуская когти.
Все очень испугались. Лакки совсем распластался по земле, скаля зубы, а Рыцарь Ца угрожающе щелкнул хвостом, топорща чешую.
Призрак, похожий на зубастый и клыкастый клок дыма, медленно поплыл навстречу друзьям, продолжая завывать и угрожающе размахивать бестелесными руками-лапами.
— Осторожно! — предупредил Ца, пятясь назад: — Если он коснется кого-нибудь — это верная смерть!
— Чего делать-то? — сквозь сжатые, чтобы не лязгали от страха, зубы процедил Лакки: — Бежим, что ли?
— Погоди… — Рыцарь Ца остановился: — Может быть, попробуем договориться. Странно. Что-то я не помню, чтобы призраки Древних появлялись так близко к поверхности. Не иначе, их хозяева где-то близко…