Страница 15 из 84
Я еще раз встряхнул Витьку, что-то треснуло, и одна лямка майки порвалась:
— Слушай сюда, ты, честный фраер! Из моей квартиры пропали ценные вещи и деньги! Много денег! Ключ был только у тебя, поэтому для ментов ты наводчик и соучастник кражи. Понял? Давай, пошли ко мне, расскажешь все по порядку: кто, что, какой из себя, что говорил, сколько был в квартире…
Витька шмыгнул носом, опять покосился на Паганеля, и послушно побрел за мной…
Выходило, что дело было так: около восьми утра в Витькину дверь позвонил невысокий седоватый мужчина в плаще, «морда гладкая, как стена глаза не цепляются», с кейсом и тростью. Он назвался моим дядей, сообщил, что в Москве проездом, и что у него в одиннадцать тридцать поезд. Витек простодушно поверил и запустил «дядю» ко мне домой. Вел себя гость очень спокойно, посетовал, что племянника по утрам не бывает, согласился немного подождать, а чтобы ждать было не скучно, предложил Витьке выпить. Ну, этот ханур, как юный пионер, был всегда готов! «Дядя» выдал ему денег и Витька унесся за бутылкой, а когда вернулся, оказалось, что бегал он слишком долго, племянника все нет, «дядя» боиться опоздать на поезд, ему еще вещи из камеры хранения нужно забрать, поэтому выпили они по одной, «на посошок», и гость уехал, наказав передать привет племяннику и сказать, что через неделю, когда он будет ехать обратно, заедет снова…
Паганель выслушал Витьку, чуть улыбаясь, затем спросил:
— Но все-таки, Виктор, почему вы ему поверили?
— Так эта… Фотка у него была, он мне показал! Там Серега и этот гад в обнимочку, «дядя» этот лыбится и Серегу за плечо обнимает, падла! Он так и сказал: «Вот, специально взял, чтобы никто не сомневался!».
— Какая фотка? — я недоуменно посмотрел на Витьку: — Ты с пьяну попутал чего-то…
— Серега, я же после смены был! Как стекло! Фотка эта… Ну, вот такая… — Витька щелкнул пальцами, зажмурился и высунул язык, довольно точно изобразив процесс вылезания снимка из «Полароида»: — Квадратная, блестящая, как открытка! Я еще подумал — во, блин, дядька у Сереги крутой, такой фотик имеет! Он ваще упакованый, ну, типа новый русский — голда на руке, перстак, бимбар, ну часы, блатные! Серега, друг! Я, если б знал, я его, суку, прямо тут вальнул бы, гадом буду!
Паганель улыбнулся:
— Виктор, вы что… м-м-м…сидели?
— Ага… Два, по бакланке, молодой был, дурак… Но вы эта, не думайте — я еще тогда завязал! Вот Серега, не даст соврать! Я работаю, семья у меня, сын в первый класс пошел, все как у людей! Ну, я же не знал, гражданин начальник, что эта падла Серегину хату обует! В натуре, виноват, но не смертельно же, а?
На Витьку было жалко смотреть — он явно решил, что Паганель из милиции, и шьет ему кражу. То, что Витька был виноват только в собственном простодушии (или слабоумии?), а к пропажи деньг и амулета никого отношения не имеет, я не сомневался — слишком давно и слишком хорошо я его знал, Витька просто не смог бы выдумать эту историю про дядю со снимком, а потом была в нем какая-то патологическая, исконно крестьянская боязнь «чужого»: «Мы свое не отдадим, но чужого нам не надо!» Словом, Витька сделал свое дело, Витька может уходить…
Мы отправили его трястись в ожидании «воронка» домой. У двери он обернулся и заискивающим голосом спросил:
— Серег… Эта, денег много… Ну, свистнул этот гад?
Я, про себя злорадно усмехнувшись, сказал:
— Двадцать миллионов, Витек! И не моих! Теперь отдавать надо…
— Ох, е-е-е! Кто ж такие бабки в хате держит! Хавандец нам с тобой! Витька посмотрел на Паганеля: — Гражданин начальник, мне собираться?
— Нет, ждите, вас вызовут повесткой! Вы пока свидетель… — рассеянно ответил Паганель, глядя в окно. Словно специально репетировал!
Витька обрадованно закивал, засуетился, и когда я закрывал за ним дверь, шепотом предложил «…поставить начальнику пузырь». Я обьяснил, что начальник непьющий и проводил соседушку, причем из чувства мести не стал разубеждать Витьку, что Паганель не следователь…
Оставшись одни, мы долго молчали. Я прикидывал, где и как теперь искать амулет и деньги, постепенно склоняясь к заявлению в милицию о краже. Паганель, видимо, думал по другому. Закурив, он сказал:
— Получается, что ваш псевдо-дядя — не случайный квартирный жулик. Он слишком тщательно готовился, даже фотографией запасся…
Я перебил Паганеля:
— Максим Кузьмич! Но я же ни с кем незнакомым не фотографировался, тем более на «Полароид»!
— А я и не говорю, Сережа, что вы с ним фотографировались! Он сделал фотомонтаж! Другое дело, где он взял вашу фотографию, вот в чем вопрос? Но факт, что этот «дядя» шел сюда именно за амулетом! И за деньгами, хотя это так, мелочь…
Я не выдержал:
— Ни чего себе мелочь! Пятьдесят тысяч!
— Понимаете, Сережа… Этот амулет, вообщем-то он бесценен… Но в наш век, когда все продается и все покупается… Такие вещи стоят миллионы! Миллионы долларов! Вы понимаете? Разумеется, в комиссионке его вряд ли оценят, но специалисты, знатоки, коллекционеры, и у нас, и за рубежом…
Я только присвистнул — ничего себе! И такие вещи Николенька таскал в рюкзаке вместе с грязными носками!
— Максим Кузьмич! Раз этот гад попал в мою квртиру не случайно, если он знал, что амулет здесь, и вел себя так нагло — значит он следил за мной! И За Николенькой! Он видел, что мы с Борисом сбежали, испуганные вот этой проволочной «мельничкой», хотя я не понимаю, как он это смог подстроить… Мы уехали, а он уверенно пришел, «развел» Витьку и забрал амулет. Но тогда выходит, что он и убил Николеньку! Гнался за ним, ранил отравленной острогой, проследил, куда тот пошел… Иначе как он вообще узнал про мою квартиру?
— И самое главное, Сережа! Я думаю, ваш «дядя» знал о находке амулета раньше, еще когда Николенька с Профессором только сняли его с мумии!
— Да не называйте вы его моим дядей!
— Хорошо, хорошо… Вот еще что! Змея!
Конечно, змея! Я внутренне сжался, вспомнив бьющиеся в агонии куски гадюки:
— Вы хотите сказать, Максим Кузьмич, что он подбросил змею, чтобы она убила меня? Чтобы убрать свидетеля?
Паганель задумался:
— Тут что-то не стыкуется… От яда болотной гадюки не умирают — так, пару дней в больнице… Хм, странно… Хотя… Вот какая версия у меня появилась: вычислить поступившего в больницы города человека с диагнозом «укус ядовитой змеи» легче легкого, достаточно позвонить по телефону слишком редкий в Москве, да еще в это время года случай. А вычислив, можно прийти навестить больного…
— Навестить — и убить! Незаметно ткнуть чем-нибудь, отравленным тем же ядом, что и в случае с Николенькой! Точно! Максим Кузьмич, надо ехать к Борису!
— Да, Сережа! Вы немедленно едете к Борису в больницу. Ему сейчас должно быть на много лучше, в принципе, он практически уже может ходить. Расскажите все, что мы узнали, попробуйте организовать его побег, и если удасться, везите ко мне!
Я почувствовал, что злюсь! Что я, профессиональный бандит — побеги устраивать? Довольно резко я спросил:
— Я, значит, в больницу, а вы? В милицию? Тогда может быть наоборот деньги-то у меня слязмли!
Паганель посмотрел на меня, как на неумного, вздохнул и ответил:
— Сергей, дело в том, что милиция нам в этом деле не поможет! Я… Мы… Вообщем, «Поиск» вообще старается не имееть дела со стражами порядка — они в два счета прикроют нашу группу, как только поймут, что к чему! Это — во-первых! А во-вторых, из наших с вами рассуждений получается, что «дя»… преступник — не случайный человек. Слишком хорошо он осведомленн о работе «Поиска». Поэтому, пока вы будете спасать жизнь Бориса, я встречусь кое с кем из наших и… м-м-м…не наших искателей и наведу кое-какие справки. Яд, острога, змея, фотография — весьма четкий, как это говорят… «почерк»? Договорились? А вечером встретимся у меня и все обсудим!
Я хмуро молчал, но фраза «…спасать жизнь Бориса…» подействовала, и в результате я согласился — после смерти Николеньки во мне словно что-то переменилось, появилась какая-то злость, жесткость — и желание отомстить!