Песчаный поход

Перед выходом «труженикам штаба» пришлось и того хуже: помимо подготовки к рейду они в страшной спешке успели выполнить и свою основную работу – отпечатать и раздать по подразделениям оперативные карты района с прочерченными графиками продвижений, отпечатать и заверить уйму приказов и письменных распоряжений. Деваться им было некуда. Любая бумажка в полку, как и положено, фиксировалась, подписывалась Самим и подшивалась в отдельную прошнурованную и пронумерованную папочку или тетрадку. Работа…

Невдалеке грузили свои машины солдаты разведроты и второго МСБ. Там, в отличие от связи, царила спокойная рутинная деловитость. Вокруг БМПэшек крутились лишь механики-водители да дневальные – закидывали в десанты ящики с котловым пайком. Уже днем экипированная и собранная пехота, не раздеваясь, спала по палаткам и должна была выйти к своим бортам за пятнадцать-двадцать минут до команды «трогай».

Своему третьему выходу в горы Саша совершенно не радовался, хотя раньше об участии в боевых операциях только и мечтал. Ему было стыдно, что он почти всю службу просидел в полку, в то время как его друзья из третьего мотострелкового взвода уже даже на спор не могли перечесть всех своих выходов.

Саша знал, что на операцию берут всю четверку: Гору, Шурика, Братуся и Мыколу. В отличие от него, они в поход не рвались – до дембеля оставался всего месяц, и никто не хотел вернуться домой в «цинке» или на костылях. Пономарев, может быть, и оставил бы их в роте, учитывая заслуги неразлучной четверки в прежних походах, но Смирнов опять приказал: «Идут все!»

Тронулись относительно поздно – в семь утра. Впереди шла разведка, замыкала колонну четвертая мотострелковая. Саша, задыхаясь от пыли, вел свою машину где-то посередине колонны. Погода выдалась пасмурная. Правда она не мешала вертолетчикам гонять на бреющем вдоль бронегруппы свои «крокодилы» и «восьмерки». Через несколько часов пути пара «двадцатьчетверок», маясь от скуки, расстреляла из скорострельных авиационных пушек пасшееся вдоль дороги маленькое смешанное стадо. Запросив, по какому поводу стрельба, подполковник Смирнов в своей обычной манере быстренько поубавил боевой пыл скучающих асов.

Часам к двенадцати въехали в камыши. Прошли опасную зону в обычном, ставшем уже традиционным, стиле: опасаясь гранатометчиков, пехота разделилась «елочкой» и длинными очередями с машин прочесывала раскинувшийся по обе стороны дороги камышовый лес.

Минут за двадцать проскочив коварный участок, машины начали карабкаться вверх и через каких-нибудь полтора часа, прижимаясь левыми бортами к скалам, поползли по серпантину. Во второй половине дня бронетехника встала под Каракамаром.

Ко всеобщему удивлению, командир полка за время перехода, сам с собой посоветовавшись, что-то там переиграл. На точке он оставил зенитную батарею и реактивщиков, а остальной колонне дал команду через полчаса двигаться дальше.

У солдат рухнули все надежды на неплохой вечер и отдых перед грядущим рейдом. У самой заставы находилось единственное безопасное место на всем протяжении дороги, где Кокча, широко разливаясь в обе стороны, умеряла свой норов и образовывала прекрасное место для купания. Кроме того, вокруг Каракамара было относительно спокойно, а по берегу реки в изобилии валялись разбитые и иссушенные за лето снарядные ящики. Их можно было быстро собрать и развести походные солдатские костры. Но Смирнов отменять свои приказы не привык…

Около шести часов рейдовая группа вышла к броду. Пока машины расходились по весьма крупной высокогорной долине в установленном заранее порядке. Два взвода разведроты на шести БМП проскочили через Кокчу. Разведчики принялись готовить плацдарм, а пехота шестой МСР, оставив на броне специалистов, по крутой и опасной расселине начала подъем на подпиравшее долину сзади восьмидесятиметровое плато.

К двадцати двум ноль-ноль, когда разведчики уже окопались на своем участке, а шестая мотострелковая успела зарыться на господствующей над лагерем высоте, наконец-то по связи дали «отбой». Это означало, что солдаты могут, разбив по часам смены дежурств, лечь спать под машинами и в окопах, а офицеры должны немедленно явиться на обожаемые Смирновым ночные совещания и оперативки.

Глава 31

Если не считать нескольких бестолковых неприцельных очередей да безалаберного залпа двух гранатометов в сторону разведчиков прикрытия, ночь прошла на редкость спокойно. Даже духи, судя по всему, были обескуражены такой резвостью шурави и не успели, а может, просто не пожелали организовать «гостям» достойный прием.

В пять тридцать к броду двинулся первый взвод разведроты и третий четвертой мотострелковой. Они получили довольно щекотливое задание, встать машинами посередине реки и прикрыть проход остальной бронетехники. В случае удара моджахедов по переправе положение этих двух взводов становилось незавидным. Но они должны были обеспечить выход остальной бронегруппе из возможной западни. Именно для подобных ситуаций их и комплектовали, натаскивали и лелеяли…

Не дойдя каких-то десяти – двадцати метров до своего места, застряла посередине реки замыкающая БМПэшка разведчиков. Почти вплотную к ней остановилась и сто сорок девятая. Шурик, лениво матюгаясь, вышел на связь с замыкавшим мини колонну на сто сорок седьмой лейтенантом Пономаревым. Взводный и сам видел происшедшее:

– Слушай, замок! Приармяньтесь к ним в упор и ждите, пока вылезут; потом займете свое место и сидите на связи. Понял?

– Угу.

Я те, бля, дам «угу»! Не «угу», а так точно! Да! И Горе заедь прикладом по балде, а то он думает, что я не вижу его за башней! Надеть каски и морды сделать сибирским валенком – сейчас мимо пойдет «коробочка» «Мимозы». Ясно?!

– Угу.

– Опять!? С-смотри мне! Одно замечание – и ты знаешь, что будет… Смотри!

– Шурик, сняв наушники шлемофона, толкнул задремавшего Гору:

– Хорош дрыхнуть… Сейчас припрется «Мимоза»… Вот придурок, а!…

«Мимоза» – это позывной Смирнова. Он суеверно не менял его с самой первой своей операции, чем постоянно раздражал всех своих подчиненных.

После недолгой паузы Шурик продолжил:

– Слушай, Лень… Тебе эта параша ничем первый Бахарак часом не напоминает?

– Гора удивленно посмотрел в глаза Шурику и ответил:

– Ты бы язык в одно место засунул да помалкивал, хорошо?!

– Ну-ну…

Первый раз Саша заглох, проехав каких-то десять метров. Вставший не с той ноги полкач тут же, не стесняясь в выражениях, популярно объяснил, что он думает о тупом и недоношенном Гранатометчике. Измученный вчерашним переходом, не успевший толком ни выспаться, ни поесть, Саша заволновался, задергался и опять застрял. Смирнов побагровел и обложил его таким «полковничьим» матом, которого Саше слышать еще не приходилось. Он втянул голову в плечи, словно в ожидании удара, по-кошачьи вцепился в «рога» и все-таки вырвал машину из подводной рытвины. Но победу Саша праздновал недолго. Пройдя на «автопилоте» почти до середины переправы, он в третий раз окончательно встал как раз между сто сорок девятой и безнадежно застрявшей машиной разведроты. Несколько раз дико взревев двигателями и конвульсивно подергавшись на месте, первая «тачка» полка позорно заглохла.

Это было все – последняя капля. Смирнов, словно заправский супермен, перелетел через броню и с животным ревом обрушился на перепуганного, задерганного механика. Саша скрючился в три погибели, пытаясь спасти от тяжелых ботинок подполковника голову, опустился в люк, но Смирнов все же настиг его м несколько раз, как ломом, сверху вниз въехал своим АКСом по пояснице:

– Пошел на хрен, чмырь! Пошел!

– Вжимая голову в плечи, Саша вынырнул из люка, но этим не спасся. Смирнов отпустил ему еще парочку смачных оплеух, потом схватил за плечи и прошипел прямо в глаза:

– Сгною!!! Сгною тебя, чмырюку!