Страница 7 из 99
Заходящее солнце придало дополнительную прелесть спектаклю. Небо было безоблачно, а в воздухе ни ветерка. Лишь дальний грохот грома напоминал гостям на свадьбе о том, что грозовые тучи насильственно удерживаются от наступления на небо над городом. Сидя справа от Верран, Фал-Грижни следил за представлением с невозмутимым видом. Сидящий слева от Верран герцог также проявлял меньше интереса к спектаклю, чем следовало ожидать от автора пьесы. Глаза его высочества смотрели исключительно на надушенный носовой платок. Зрачки герцога были расширены, дышал он судорожно и с хрипами. Верран с удивлением посматривала на него.
Наконец герцог почувствовал на себе ее взгляд и, в свою очередь, посмотрел на нее.
- Эх, моя дорогая, - уныло заметил он. - Вижу, что вам не по вкусу моя пьеса. Но в ней содержится урок, который каждой невесте следует принять близко к сердцу!
- Весьма поучительный урок даже для той, которая не нуждается в подобных поучениях. Поучительный хотя бы из-за его авторства, которое само по себе является символом добродетели.
Ответ Верран свидетельствовал лишь об отменном аристократическом воспитании, однако герцогу он явно пришелся по душе.
Он рассмеялся болезненным смехом.
- Отлично сказано! И девица хороша, и язычок у нее пребойкий! Хотелось бы мне стать вашим наставником, милочка, жаль только, что эту роль уже взял на себя ваш муж, высокоблагородный Грижни. - В его нечетко звучащем голосе промелькнули нотки сарказма или, может быть, недружелюбия. Верран расслышала это, но у нее хватило ума промолчать. - Да и кто из нас настолько умен и мудр, чтобы погнушаться уроком, преподанным Грижни, который является истинным сыном мудрости!
Косая ухмылка герцога обнажила зубы, которых у него было вроде бы даже слишком много. Он поднес к носу надушенный платок и глубоко вздохнул.
- Какие-нибудь особые духи, ваше высочество? - полюбопытствовала Верран.
- Ах вот как, нам хочется переменить тему! Я покоряюсь. Красивой невесте с пребойким язычком следует потакать во всем. Да, моя дорогая, это совершенно особые духи. Этот платок подарен мне моим другом Глесс-Валледжем. Когда вдыхаешь его аромат, сразу же начинаешь чувствовать себя лучше, испытываешь облегчение, покой, приходишь в согласие с самим собой. Но истинное чудо заключается не в этом. Стоит вдохнуть аромат этого платка - и изображенные на нем фигурки оживают. А изображено здесь многое: женщины с мужчинами, женщины со зверями, женщины с демонами. Крайне увлекательное зрелище. И весьма стимулирующее. Вот, дитя мое, вдохните, да поглубже!
Герцог подал ей платок.
- Не прикасайтесь к нему, мадам. Я запрещаю вам это.
Пораженная, Верран подняла глаза. Она и не подозревала, что Фал-Грижни прислушивается к ее разговору с герцогом. Тон, которым были сказаны его слова, не оставлял места для возражений.
Герцог ухмыльнулся.
- Предпочитаете держать ее в неведении, Грижни? Но женщины таковы, каковы они есть.
- Там, где ложное знание порождает болезнь, неведение наверняка сулит исцеление. Ваше высочество знает, как я смотрю на эти вещи.
Слова Фал-Грижни прозвучали грубовато. Каким бы тайным могуществом он ни обладал, дипломатичность в число его талантов не входила.
- Слишком хорошо знаю, - вздохнул герцог. - Моральное рвение и ригоризм, присущие нашему дорогому Грижни, известны нам в такой степени, что мы и надеяться не могли, что он позволит себе такую роскошь, как молодая жена. Ладно, что сделано, то сделано, и я поздравляю вас с воистину обворожительной новобрачной.
Грижни сухо кивнул, каким-то образом ухитрившись не вложить в этот жест ни малейшей почтительности, и вновь обрел привычную невозмутимость. Верран с интересом наблюдала за ним. Было совершенно ясно, что ее муж и герцог терпеть друг друга не могут, но причина этой неприязни оставалась для нее тайной. Так или иначе, присутствие герцога на свадьбе самого могущественного из своих подданных было для сюзерена едва ли не обязательным знаком вежливости. Некоторое время полюбовавшись ястребиным профилем мужа, Верран набралась смелости и придвинулась к нему поближе.
- А почему вы не захотели...
Ей так и не удалось закончить вопрос, потому что в этот миг в толпе гостей возникло внезапное волнение, послышались какие-то крики - и вдруг кто-то вырвался из общих рядов и бросился прямо на жениха. Нападающий - это был разъяренный и обезумевший мужчина неопределенного возраста - размахивал кинжалом, лезвие которого угрожающе поблескивало в лучах заходящего солнца. Мужчина истерически кричал, обрушивая насмешки, оскорбления и обвинения на дом Грижни в целом и на Террза Фал-Грижни в частности. Многое из того, что он кричал, трудно было разобрать, потому что крики его были бессвязны, да и сам он находился на грани помешательства. Но, судя по всему, он обвинял Террза Фал-Грижни в мыслимых и немыслимых преступлениях. Отдельные слова и фразы все-таки можно было уловить:
- Затуманил мой разум... предал и обманул меня... использовал меня...
Горе и ненависть, которыми были проникнуты его выкрики, были воистину страшны, но Верран не пришлось долго слушать их. Издав особенно отчаянный вопль, безумец поднес кинжал к самой груди Фал-Грижни. Вскрикнув, Верран вскочила с места, тогда как гости, присутствующие на свадьбе, невольно замерли.
И лишь Фал-Грижни даже не шевельнулся. Спокойно сидя в своем высоком кресле, он пробормотал что-то голосом настолько тихим, что слов невозможно было расслышать. Председатель Совета Избранных не воспользовался ни кольцом, ни медальоном, ни каким-нибудь другим амулетом для того, чтобы прибегнуть к внушению, но слова его тем не менее оказались действенными - и внезапно руки безумца лишились всей своей недавней силы. Кинжал выскользнул из одеревеневших пальцев и упал на землю. Какое-то мгновение он простоял, в недоумении глядя на собственные руки, а затем опустился на колени и неуклюже зашарил по земле в поисках потерянного оружия. Но усилия его так и остались бесплодными - и тут он заплакал.
На Фал-Грижни, казалось бы, не подействовало даже это зрелище. Он подал какой-то знак, и тут же вперед подались некие загадочные фигуры. До настоящего времени практически никто не замечал их присутствия. На них были длинные серые плащи цвета призрачного тумана - фамильного цвета дома Грижни. Лиц практически не было видно из-под клобуков - лишь нечто волосатое и одутловато-белое. Слуги мужа не показались Верран людьми, хотя она и не смогла бы определить их подлинную сущность. Двое из загадочных незнакомцев схватили продолжающего всхлипывать и причитать безумца и застыли, ожидая дальнейших указаний.