Страница 2 из 3
Нет, не встревоженный женский силуэт возник в проеме. Там очертилась гигантская ромбовидная фигура, затянутая в грубую джинсовую куртку, увенчанная головой с челюстью достойных размеров, аэродинамически переходящей в необъятные плечи. Дверь тут же закрылась, тихо щелкнув замком. Третье действующее лицо поежилось и, насвистывая, сбежало к калитке. Тусовкин с Николаем Петровичем стояли в тени приусадебной сирени и не шевелились. Дрогнул воздух, когда детина прошел рядом. На его боксерском лице блуждала улыбка.
- Необходимо догнать, - бесцветно промолвил Николай Петрович. Кажется, он ни к кому не обращался.
- А это кто? Родственник? - поинтересовался непонятливый наладчик.
Николай Петрович не ответил - он уже шагал вслед исчезающему в темноте атлету. Тусовкин оглянулся на безжизненный особняк, посмотрел на часы и, махнув рукой, последовал в том же направлении.
Через 20 минут он стоял на прежнем крыльце и одеревеневшим пальцем вдавливал кнопку звонка. Дверь приоткрыла молодая женщина в халате и удивленно округлила далеко не заспанные глаза,
- Кто вы такой?
- Заберите вашего мужа, - чужим, хрипловатым голосом произнес Тусовкин. - Он у моста.
- Что с ним? - насторожилась женщина, Тусовкин помедлил, но все же выдавил:
- Пришлось задержать.
- Зачем?
- Он слишком много увидел.
- Что - "увидел"? Кто вы такой?
Некоторое время они молча разглядывали друг друга. "Леди Макбет..." подумал Тусовкин, оценяя хищную красоту молодой супруги Николая Петровича. Лгать ему не хотелось, но случившееся вынуждало преступить эту черту. И он медленно процедил сквозь зубы:
- Мое дело маленькое. Меня просили присмотреть за ним - я и присмотрел. Кто же знал, что он из кабинета раньше срока выберется? Посмотрел бы я на вас...
- Так вы Сережин друг? - облегченно вздохнула новоявленная леди. - Так бы сразу и сказали! Сережа где?
- Все в порядке - ушел.
- Муж его видел? - она выглядела скорее раздраженной, чем озабоченной.
Тусовкин кивнул. Леди простонала:
- Опять... С мужем как дела?
- Голова... - только и смог вытолкнуть Тусовкин из мгновенно пересохшего горла.
- Ясно. Лучшего вы придумать не могли, - устало выдохнула супруга и сняла цепочку с двери. - Проходите, я сейчас.
В прихожей господствовал большой полукруглый диван, утопающий гнутыми ножками в цветастом ковре. Подобный ковер, но чуть похуже Тусовкин видел однажды в гостях - на почетной стене в зале. Вскоре появилась супруга - в куртке, с объемной спортивной сумкой в руке.
- Пошли! - скомандовала она.
На сумке белело изображение футбольного мяча. Тусовкин сглотнул слюну...
У моста они остановились:
- Вот он, - наладчик указал на одинокий силуэт, гуляющий у опоры.
Николай Петрович ступал неверным шагом, спотыкался, шарил, нагнувшись, по земле - будто искал затерявшиеся очки. Все бы выглядело нормально, если не... У фигуры отсутствовала голова.
Тусовкин мужественно подавил тошноту, вызванную воспоминанием: Сережа, страшно ругаясь, ломает Николая Петровича, по-рысьи метнувшегося сзади ему на шею... Все это Тусовкин наблюдал из-за угла соседнего дома, едва сдерживая крик...
Голова лежала рядом с перилами - в урне, с все тем же гипсовым выражением лица.
- Резьбу сорвали? - поинтересовалась супруга, запуская руки в мусорную емкость. Тусовкин пожал плечами.
- Я не в курсе.
Его челюсть лихорадило фарфоровым перезвоном, нервы были готовы оборваться в любую секунду. Но жуткая история требовала своего завершения.
- Конечно, сорвали, - леди, нахмурившись, осматривала шею. От сотрясений в голове супруга что-то ненормально позвякивало.
- Странно, почему же он пошел домой в кабинетном горшке. Ах да, ключи... Вторая же в сейфе...
- У него две головы? - слабо удивился Тусовкин.
- Какое там - "две"! Целый гардероб! На все случаи жизни. Одна на службе, вторая - со службы, третья - дома, четвертая - в гостях и тэдэ. По обстановочке.
- И как же вы с ним... Живете?
- Как живу? Сам видел - каждому бы так! Такого мужа поискать надо. Золото, а не муж!
Она продолжала вертеть голову, придирчиво щупая издержки сережиной самообороны. Гоня предобморочное состояние, Тусовкин отвернулся и заметил валяющуюся в стороне папку - распятую и грязную. Подошел ближе. В отделениях, кроме свежего "Огонька" и пачки чистой бумаги, ничего не было. Папку он положил рядом с сумкой.
- Он что, робот?
- Сам ты робот! Он - идеал человеческий. Замени ему кубышку - и вот он уже зла на тебя не держит.
- Забывает, что ли?
- Что ли! - передразнила леди. - Лишняя память - это пыль. Ему только мозги сполоснуть мыльной водой и - готов к труду и обороне! Были бы все такими - и спокойствие тебе, и порядок...
- А Сережа?
Тут глаза ее блеснули, мечтательно взметнулись к звездам, волосы рассыпались золотым ручьем но спине.
- Сережа, это - Сережа. Романтик. Конокрад. Представляешь, год не виделись, является - ключи на стол. Петровича до утра не будет - запер в трюме. Эх! Если бы не его чертово море. Ждать месяцами - разве поймете...
Она вздохнула, смахнула слезинку и, протянув наладчику голову (держи, мол), извлекла из сумки дубликат - точную копию "кубышки", но уже наделенную приветливой улыбкой и добрыми глазами.
- Неужели не вспомнит? - пробормотал Тусовкин, холодея от тяжести в руках.
- Не вспомнит! - весело крикнула леди, устремляясь под мост. - Не бойся, разыскивать не будут!
Стараясь не смотреть в руки, Тусовкин подошел к перилам и заглянул вниз. Николай Петрович стоял перед супругой "во фрунт", а она с тихим скрипом накручивала обнову, что-то сварливо приговаривая.
- А где он берет комплектующие? - крикнул Тусовкин сорвавшимся голосом. Леди испуганно взглянула вверх.
- Ты еще здесь? Голову, голову - в сумку, да побыстрее! Сергею о звонке напомнишь, он знает. Чего стоишь? Сгинь!
Тусовкин нервно метнулся к футбольной сумке. Содрогаясь от ужаса и отвращения, принялся запихивать элемент Николая Петровича... И вдруг в голове этой что-то щелкнуло. Бешено выпучились глаза, дрогнула челюсть и в утренний воздух, иссякая, донеслось:
- Перестройка - дело государственной революции...
Что было дальше - Тусовкин плохо помнил. Очнулся на лавочке у чужого подъезда. Кажется, долго бежал, потом даже плакал...
- ...вот почему я решил разобрать этого гражданина. Посудите сами: прошла неделя, я снова возвращаюсь с вокзала, время - к рассвету. Вижу стоит. Точь-в-точь, как тогда - оцепенев перед красным.
- И вы решили скрутить ему голову? - устало подсказал майор.
Отделение милиции блистало чистотой и порядком. На серо-зеленых стенах тянулись вверх диаграммы бдительного характера, сквозь зарешеченное окно робко проникали первые утренние лучи, блекло отражаясь на кокарде старшины, замершего за спиной взволнованного Тусовкина.
- Ради экономии времени. Мне же на смену - для свежести хоть часок вздремнуть необходимо, - наладчик неуютно переминался с ноги на ногу.
Пострадавший сидел чуть поодаль и нетерпеливо поглаживал папку из темной кожи. Майор сочувственно посмотрел в его сторону.
- Значит, говорите, - тот же гражданин, что и в прошлый раз?
- Да не он! Но - похож очень. Важный такой, с папкой...
Пострадавший встретился взглядом с майором и многозначительно потер пальцами у виска.
- Выходит, не случись рядом оперативной машины - вчистую бы скрутили?
- Скрутил бы. На время, - твердо сказал Тусовкин и густо покраснел. Это все правда, товарищ майор. Прошу поверить мне. Нужно найти того самого Николая Петровича, ну того, что на прошлой неделе... Понимаете, на следующий день я отыскал у Салтыкова-Щедрина про город Глупов, читали? Там почти что...
- Ознакомьтесь и подпишите, - сухо предложил ему лейтенант, протягивая протокол и ручку. Тусовкин, не глядя, поставил росчерк и захлебываясь продолжил: