Страница 3 из 3
Штабным, привычно сидящим весь день в кабинетах с кондиционерами, было невдомек, что форма имеет свойство выгорать, особенно под палящим афганским солнцем, тем более, когда в казарму или палатку забегаешь только во время обеденного перерыва.
Когда лейтенант впервые попал в Кабул и увидел подобного рода штабных, снующих по прохладным высоким коридорам, с вечно озабоченными лицами, у него сложилось впечатление, что именно здесь находятся истинные труженики войны, ежедневно и ежечасно кующие победу советских войск в Афганистане. А он Климов - бездельник, который не только путается под ногами постоянно занятых людей, но и все время отвлекает их от чрезвычайно важных дел.
Только потом, в другие приезды, лейтенант понял, какие это были "государственные дела". Кто-то разгадывал кроссворды. Кто-то почитывал книги, помещенные в верхних шкафчиках столов, которые тут же захлопывались, если входил старший по званию. Некоторые, в основном политработники, тщательно изучали свежие газеты и журналы, только-только доставленные самолетом из Ташкента. Другие перемывали кости сослуживцам и обсуждали физические достоинства неизвестных Климову официанток и продавщиц.
Проявляли "боевики" кипучую деятельность лишь в те минуты, когда невдалеке возникали высокие начальники. Тогда отутюженные и холеные "боевики" метались из кабинета в кабинет, задрав хвосты так, что от их натруженных спин шел пар. На фоне такой кипучей деятельности редкие штабные офицеры, спокойно и честно выполняющие свою работу, выглядели почти бездельниками.
Парадокс заключался в том, что стоило начальничкам исчезнуть, как "боевики" тут же успокаивались, вновь углубляясь в неразгаданные кроссворды, недочитанные книги и недорассказанные сплетни о местных бабах, а трудяги-офицеры почему-то продолжали методично корпеть над своими столами, как и раньше.
Время от времени в бригаду Климова приезжали проверяющие из Кабула. И лейтенант видел, что те же штабные работяги, невзирая на ужасающий зной или же пыльные бури, постоянно носились по соединению, стараясь не только понять все проблемы подведомственных им служб, но и помочь по мере своих возможностей. А сытые "боевики" и носа не казали из гостиницы, предпочитая проверять исключительно исправность кондиционеров, то и дело меняя режим их работы.
На боевые операции "боевики" тоже не стремились и отправлялись туда лишь в тех случаях, когда надо было "выписать" себе орден или медальку. Мол, принимал участие в боевых действиях по ликвидации бандформирования. При этом почему-то в наградном листе забывали указать, что дальше командного пункта, который, как правило, находится на безопасном удалении от места боев, "боевик" и не был-то нигде.
Впрочем, положа руку на сердце, Климов должен был признать, что это было и к лучшему. Чем ближе оказывался "боевик" к настоящим, а не нарисованным на карте, боям, тем больше становилось в управлении бригады неразберихи, суеты, путаницы, а, следовательно, и потерь.
Однажды, одному такому боевику, отправившемуся за орденком, крупно не повезло. Пробыл майор в Кабуле месяца четыре и прилетел в их бригаду, чтобы оказаться на боевых. Не в цепи, разумеется, а на командном пункте. Но по дороге к горам ту часть колонны, в которой находился майор, собравшийся поднимать политический дух офицеров бригады в столь неподходящее время, духи отсекли и покромсали.
Климов хорошо помнит, что после того, как погрузили на боевые машины убитых и оказали первую помощь раненым, его бойцы принялись вытаскивать из бронетранспортера обгадившегося майора. А тот, намертво вцепившись в сидение, орал, что здесь ему безопаснее. И когда вонючего "боевика", потерявшего в момент боя весь свой кабульский шик, все-таки выдернули из машины, - хохотали вокруг все. Хохотали так, что некоторые бойцы даже рухнули на землю от смеха.
Оказалось, что пропагандист не только ни сделал ни единого выстрела, но и умудрился в брюхе машины разыскать чьи-то каски и нацепить одну себе на голову, а второй - прикрыть свое мужское достоинство.
Так что к месту посадки вертолетов вместе с убитыми и ранеными пришлось везти и майора, который, по слухам, умудрился все-таки втихую оформить себе контузию в бригаде и вырвать зубами в Кабуле у своих начальников наградной лист на орден Красной Звезды.
Злясь от этих воспоминаний все больше, Сергей механически топтался на дороге, прекрасно понимая, что машин больше не будет и в штаб армии он сегодня точно не попадет.
Вдруг невдалеке раздался выстрел, и пуля чиркнула по асфальту рядом с лейтенантом. Моментально сообразив, откуда стреляли, Климов сорвал автомат с плеча и рухнул на жесткую сухую землю. Упав, он перекатился в сторону и замер, щелкнув предохранителем и все плотнее вжимаясь в шершавые комки земли так, что казалось, они вот-вот продавят позвоночник.
Лейтенант долго лежал, вглядываясь в черные глыбы дувалов, которые на первый взгляд были безжизненны. Но Климов прекрасно знал, что там - в двухстах метрах от него - безусловно, существует жизнь. Только сейчас она затаилась, выжидая - мертв офицер или нет.
Лейтенант начал осторожно приподниматься, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону и вновь прижаться к серой пыльной траве щекой. Затем он окончательно выпрямился и стал ждать, держа напряженный указательный палец на спусковом крючке.
По-прежнему в районе дувалов никакого движения, и вдруг Климов услышал поющих солдат десантной дивизии, которые, судя по всему, шагали сейчас на ужин.
"Никогда такого здесь не было, - растерянно думал Сергей. - Они что, с ума посходили - прямо перед нашими частями офицеров валить? Нет, это определенно пацан какой-нибудь. Выстрелил и сразу убежал. Тоже мне, снайпер. Взрослый с такого расстояния не промахнулся. А может, и взрослый. Только, наверное, обкурившийся. Черт их поймет, этих идиотов".
Климов презрительно и смачно плюнул в сторону дувалов, поднял панаму с земли, демонстративно выбил ее о колено и напялил на голову. Затем взял сумку и побрел на пересылку, думая о том, что спать ему лучше на улице, на лавочке, нежели в "клоповнике". О том, что его могли еще пару минут назад убить, лейтенант уже и не вспоминал. Наглые афганские клопы сейчас волновали его больше всего.