Страница 24 из 49
— Всего четыре? — сказал он.
— Я думала, вы заснули.
— Нет, я просто думал… Джок, должно быть, проехал больше полпути, он теперь где-то под Эйлсбери или Трингом.
— Машиной быстро не доедешь.
— Это случилось меньше четырех часов назад… Даже не верится, что это произошло еще сегодня, что всего пять часов назад здесь выпивали охотники.
Наступила пауза, миссис Рэттери сгребла карты и снова их перетасовала.
— Мне сказали в двадцать восемь минут первого. Я тогда посмотрел на часы… А принесли Джона без десяти час… Всего три с лишним часа назад. Даже не верится, правда, что все может так внезапно перемениться?
— Так всегда бывает, — сказала миссис Рэттери.
— Бренда узнает через час… если Джок ее застанет. Но вряд ли она дома. А он не будет знать, где ее искать, — ведь в квартире никого нет. Она ее запирает, когда уходит, и квартира стоит пустая… а ее часто по полдня не бывает дома. Я знаю, потому что иногда звоню и никто не отвечает. Бог знает, сколько он ее будет разыскивать. Может, пройдет еще столько же времени. Значит, будет восемь. Скорей всего она не придет домой до восьми… Подумайте только, пройдет еще столько же времени, пока Бренда узнает. Трудно поверить, правда? А потом ей еще надо добраться сюда. Есть поезд, который уходит в десять с чем-то. На этот она может попасть. Я все думаю, может, мне тоже надо было за ней поехать. Но мне не хотелось оставлять Джона одного.
(Миссис Рэттери сосредоточенно склонилась над пасьянсом, группки карт, ловко, как челнок по ткацкому станку, ходили взад-вперед по столу, ее пальцы претворяли хаос в порядок, она устанавливала предшествование и последовательность, символы у нее приобретали связь и взаимозависимость.)
— Конечно, она, может, еще будет дома, когда он приедет. Тогда она успеет на вечерний поезд, она раньше всегда так возвращалась, когда уезжала на день в Лондон, до того, как сняла квартиру… Я пытаюсь представить себе, как все это будет. Джок войдет, она удивится, и тут он ей скажет. Джоку будет жутко тяжело… Она может узнать в полшестого или чуть раньше.
— Какая жалость, что вы не умеете раскладывать пасьянс, — сказала миссис Рэттери.
— В каком-то смысле мне станет легче, когда она узнает… что-то есть нехорошее в том, что Бренда ничего не знает, словно у меня от нее секреты. Я не представляю, как у нее складывается день. Наверное, последняя лекция кончается около пяти… Интересно, заходит ли она домой переодеться, если ее пригласили на чай или коктейль. В квартире она почти не бывает, там так тесно.
Миссис Рэттери посидела в мрачном раздумье над карточным квадратом, потом сгребла карты в кучу и раскинула пасьянс еще раз, теперь уже ничего не задумывая; тут пасьянс бы и вышел, если б не завязнувшая бубновая шестерка и затормозившая все дело группа в одном углу, которую никакими силами нельзя было сдвинуть с места.
— С ума сойдешь от этого пасьянса, — сказала она. Снова раздался бой часов.
— Всего четверть часа прошло?.. Знаете, я б, наверно, спятил, если б сидел тут один, как вы добры, что остались со мной.
— Вы играете в безик?
— К сожалению, нет.
— А в пикет?
— Нет. Я ни одной игры, кроме петуха и курочки, так и не смог освоить.
— Жаль.
— Мне бы надо послать телеграмму Марджори и еще кое-кому. Но, пожалуй, лучше отложить это до тех пор, пока я не узнаю, что Джок виделся с Брендой. Вдруг она будет у Марджори, когда придет телеграмма.
— Постарайтесь не думать об этом. А в кости вы умеете играть.
— Нет.
— Это просто, я вас научу. У вас должны быть кости для триктрака.
— Все в порядке, не беспокойтесь. Просто мне как-то не хочется играть.
— Принесите кости и садитесь сюда за стол. Нам надо скоротать эти шесть часов.
Она показала ему, как кидать кости. Он сказал:
— Я в кино видел, как играли вокзальные носильщики и таксисты.
— Конечно, кто ж не видел… это очень просто… Ну вот, вы выиграли, забирайте деньги. Немного погодя Тони сказал:
— Знаете, о чем я подумал?
— А вы никогда не пробовали дать себе передых — взять и не думать?
— А вдруг уже пронюхали вечерние газеты… вдруг Бренда случайно заглянет в газету и прочтет… а там, может, еще и фотография…
— Да и я то же самое подумала, когда вы сказали о телеграммах.
— Это вполне вероятно, правда? Вечерние газеты тут же все пронюхают. Что же нам делать?
— Ничего не поделаешь, придется ждать… Давайте, приятель, кидайте, ваш черед.
— Я больше не хочу. Я очень беспокоюсь.
— Знаю, что беспокоитесь. Можете мне не говорить… но не бросите же вы игру, когда вам такое везенье?
— Простите меня… но это не помогает.
Он походил по комнате, подошел сначала к окну, потом к камину. Набил трубку. «В конце концов можно узнать, появилось сообщение в вечерних газетах или нет. Можно позвонить в клуб и узнать у швейцара».
— Это не помешает вашей жене прочесть газеты. Нам остается одно ждать. Как вы сказали, в какую игру вы умеете играть? Петух и что?
— Петух и курочка.
— Валяйте.
— Это ведь детская игра. Вдвоем в нее играть нелепо.
— Показывайте.
— Ну, так вот. Каждый выбирает себе животное.
— Отлично. Я буду собака, вы — курица. Дальше что? Тони объяснил.
— Я бы сказала, что это одна из тех игр, для которых нужно хорошее настроение, — сказала миссис Рэттери. — Но давайте попробуем.
Каждый взял по колоде и начал сдавать.
Вскоре вышли две восьмерки.
— Гав-гав, — сказала миссис Рэттери, сгребая карты. Другая пара.
— Гав-гав, — сказала миссис Рэттери. — Знаете, вы играете без души.
— А, — сказал Тони, — кудах-тах-тах. И немного погодя снова:
— Кудах-тах-тах.
— Не глупите, — сказала миссис Рэттери. — Тут не пара… Когда Альберт пришел задернуть занавески, они еще играли. У Тони осталось всего две карты, которые он перевертывал без конца, миссис Рэттери пришлось разделить свои они не умещались в одной руке. Заметив Альберта, они прекратили игру.
— Что он мог подумать? — сказал Тони, когда лакей ушел. («Это ж надо, мальчонка наверху мертвый лежит, а он сидит и кудахчет, как курица», докладывал Альберт.)
— Пожалуй, не стоит продолжать.
— Да, игра не очень интересная. Подумать только, что вы других игр не знаете.
Она собрала карты и принялась разбирать их по колодам. Эмброуз в Альберт принесли чай. Тони посмотрел на часы.
— Пять часов. Шторы задернуты, поэтому мы не слышим, как бьют часы. Джок, должно быть, уже в Лондоне.
Миссис Рэттери сказала:
— Я б не отказалась от виски.
Джок никогда не бывал у Бренды в квартире. Она находилась в огромном, безликом доме,» типичном для этого района. Миссис Бивер горько оплакивала потерю площади, занятой лестничными пролетами и пустым вымощенным плитками холлом. Швейцара в доме не имелось, три раза в неделю приходила уборщица с ведром и шваброй. На табличке с именами жильцов значилось, что Бренда дома. Но Джок не слишком этому поверил, зная, что не в характере Бренды, уходя и приходя, помнить о табличке. Квартира оказалась на третьем этаже. После первого пролета мрамор сменился вытертым ковром, который лежал здесь еще до реконструкции, предпринятой миссис Бивер. Джок нажал кнопку и услышал, как за дверью зазвонил звонок. Однако к двери никто не подошел. Было уже начало шестого, и он не рассчитывал застать Бренду. Он еще дорогой решил, что зайдет для очистки совести в квартиру, а потом отправится в клуб и оттуда позвонит всем друзьям Бренды, которые могут знать, где она Он позвонил еще, уже по инерции, немного подождал и собрался было уйти. Но тут отворилась соседняя дверь, и из нее выглянула темноволосая дама в малиновом бархатном платье; в ушах ее качались огромные серьги восточной филиграни, утыканные тусклыми поддельными камнями.
— Вы ищете леди Бренду Ласт?
— Да. Она ваша подруга?
— И еще какая, — сказала княгиня Абдул Акбар.
— В таком случае не скажете ли вы мне, где я могу ее разыскать?