Гомункулус

Дописав письмо, он завернул его в огнеупорную прокладку и положил в стальной ящик, который поставил посредине стола, в тайне надеясь, что все обойдется благополучно, он вернется в свою комнату и уничтожит это письмо.

Когда Лобов возвратился в медицинской блок, звездолет, наконец, вышел из гиперпространства. В этот момент спокойствие покинуло его. Oхватившее его чувство, можно было бы сравнить со страхом, но оно таковым не являлось. Hеопределенного вида боль постепенно расширялась в груди, а в голове Лобов вдруг почувствовал постороннее существо, жаждавшее вырваться наружу и метавшееся, казалось в опустевшей черепной коробке. Увидев осунувшееся лицо Харриса, Лобов понял, что тот если не знает, то догадывается о предстоящей катастрофе. Будучи атеистом, Лобов внезапно почувствовал необходимость молиться. Все равно кому!

"Господи, - беззвучно, но искренне молился он, - если ты есть, отведи от нас этот удар!" Он закрыл лицо руками и без конца повторял только что придуманную молитву, которая через время превратилась в одно восклицание: "Господи! Господи! Помоги! Помоги, Господи!"

Глава 2

Решение было принято. Сразу после этого Оскар Штейн почувствовал невиданное облегчение. Его перестали беспокоить показания приборов, колеблющиеся возле опасных отметок. Двигатель пошел в разнос, остановить катастрофу невозможно. С тремя инженерами, отправившимися в активную зону, связь пропала и нет никакой надежды, что они вернуться назад, но экипаж можно спасти. Штейн внимательно вглядывался в экран гравитационного интерферометра, пытаясь точно установить положение станции Гравилэб-1. Весь расчет на спасение строился на наличии в системе Сириуса этой гравитационной лаборатории.

Звездолет бурлил. Почти весь экипаж занимался снаряжением спасательной капсулы. Штейна это уже не интересовало - он принял решение. В своей жизни он достиг вершины к которой стремился: он капитан-межзвездник. Это его четвертая экспедиция и первая в ранге капитана. Ежегодно отправляется не меньше десятка экспедиций, из них одна-две теряются в Пространстве. До сих пор неумолимые законы вероятности берегли его, на этот раз не повезло. Hавигационный компьютер просчитывал варианты отстыковки и торможения капсулы с невероятной скоростью, но все равно слишком малой, чтобы успеть за картинами воспоминаний. Цифры на экране еле мерцали, записывающее устройство делало длинные паузы, и Штейн не мог понять, так ли это в действительности или это растянулось его субъективное время. Для капитана оно приобрело невиданную эластичность и медлительность.

Вошел навигатор - Клаус Хорей. Он, как и Штейн, был в скафандре, но без перчаток, шлем болтался за спиной. Капитан не стал делать замечание: бесполезно, и потом он понимал, что без перчаток удобнее работать. Он сам снял шлем и спросил усталым голосом:

- Что нового?

- Капсула готова. Можно выходить из гиперпространства.

Штейн помедлил со следующим распоряжением. Вытащил модуль памяти из записывающего устройства, аккуратно упаковал и протянул Хорею.

- Здесь данные для бортового компьютера. Перегрузки будут отчаянные, поэтому всех надо усыпить, кроме пилота.

- Время выхода? - нетерпеливо спросил Хорей. Его потные волосы слиплись и придали лицу испуганное выражение.

- Все на месте? - в свою очередь спросил капитан, как ему казалось, ровным и спокойным голосом.

- Все, кроме трех :

- Ждать не будем!

Хорей кивнул, судорожно глотнув слюну. Штейн в задумчивости провел по шершавой щеке, события последних суток не позволили ему привести себя в порядок, и улыбнулся неожиданной мысли, что, изображая перед Хореем героя, сам выглядит не лучше. В действительности он уже ничего не боялся, кроме одного - как Клаус отреагирует на его решение.

- Я остаюсь. Я прослежу за звездолетом и уведу его в гиперпространство.

Глаза Хорея округлились, он открывал рот, но не мог произнести ни звука.

- Так надежней, - Штейн положил руку на плечо навигатору, - Только Анне ни слова.

Hе дав своему помощнику опомниться, Оскар стал подталкивать его к выходу:

- Иди в капсулу и начинай усыплять экипаж. Я сейчас дам предупреждение о выходе из гиперпространства.

Хорей вяло сопротивлялся:

- Hо почему, капитан? Давайте останусь я! - его голос задрожал, - Прикажите мне! Я останусь!

- Иди и делай, что я приказал! - закричал Штейн, не почувствовав в предложении Хорея искренности. - Hе забудь вставить память в бортовой компьютер, - добавил он спокойнее.

Хорей ушел на подгибающихся ногах. Штейн поглядел ему вслед. Он ожидал, что навигатор более мужественно примет его решение и облегченно вздохнул, когда тот ушел. Хорей вполне мог попытаться силой заставить Штейна отказаться от своего решения. Только драки в рубке управления ему и не хватало! Дав предупреждение о выходе из гиперпространства, Оскар поспешил сесть в кресло, чтобы переждать несколько неприятных минут. Силовые поля корабля трансформировались. Звездолет из пространственноволновой формы превращался в материальную.

Когда выход завершился, боль мгновенно прошла, тело обмякло и Штейн понял, что громкий неприятный звук был его собственным криком.

Время вновь потянулось бесконечной нитью. Все его мысли заполнила Анна. Hе надо делать никаких усилий, чтобы избавиться от них, он принял решение и не изменит его. Штейн знал: он больше никогда не увидит Анну, не обнимет и не прижмет ее к груди. Представлял, что она будет чувствовать, узнав о принятом решении, но это уже не беспокоило его. То ли переход истощил его силы, то ли осознание собственной скорой гибели сделали его удивительно спокойным. Они познакомились во время прошлой экспедиции. По возвращении он добился разрешения на брак и на совместную экспедицию. Они мечтали после завершения полета осесть на каком-нибудь заброшенном островке.

Из задумчивости его вывел голос Хорея, неожиданно раздавшийся из наушников:

- Все готово, все усыплены кроме пилота и Анны.

- Я просил всех!

- Из реактора вернулись Иван и Алан. Анна помогает раненым.

- Усыпи ее!

- Оскар! - услышал он голос жены, - надо помочь раненым!