Гомункулус

Глава 8.

Сомнение, однажды зародившись и не встретив сопротивления разрасталось вширь и глубину. Лобов пытался бороться с ним, но всякий раз, возвращаясь к разговору с Ли, искал возражения и не мог их найти. Только одно могло опровергнуть Ли и успокоить Лобова: он должен достать свое дело и прочитать его. Сказать проще, чем осуществить. Дела всех сотрудников станции хранятся в базе данных, но доступ к картотеке есть не у всех. Во всяком случае, у Лобова его не было. Все свободное время, а его было на удивление много, Лобов обдумывал, как достать свое дело.

Случай представился неожиданно. Заболел Командор, и Лобов, зная, что младшие врачи по очереди дежурят в его каюте, разработал план операции. Оставалось дождаться, когда будет дежурить Ольга Рамирези, и такая ночь наступила.

Лобов осторожно зашел в каюту Командора. Запах болезни незримо стоял в тесных комнатах. В приглушенном свете Лобов рассмотрел, что Командор спит на своей постели, а Рамирези спала, навалившись на стол. Он тихо подошел к ней и положил руку на плечо. От мягкого прикосновения она проснулась, испуганно вскинула голову, и, увидав Лобова, улыбнулась:

- А, это ты, - сказала она сонным голосом.

- Устала?

- Да.

- Иди к себе, я подежурю вместо тебя.

- Hет, - замотала головой Ольга, - Харрис будет ругаться.

- Он не узнает.

- Hет, я лучше останусь.

Лобов понял, что ему не преодолеть ее страха и решил не упорствовать:

- Хорошо. Иди в соседнюю комнату, там есть кресло. А я посижу здесь. Если что - позову тебя.

Ольга охотно согласилась. Лобов сел на ее место и принялся терпеливо ждать. Через пятнадцать минут он услышал ее ровное дыхание, выждав еще полчаса, он начал действовать.

Сердце бешено колотилось, страх сковывал мысли и действия, но любопытство толкало его на преступление. Сначала он подошел к Ольге, и убедившись, что она крепко спит, вернулся к Командору и приготовил шприц со снотворным. Он не хотел рисковать. Введя дозу гипнодина, усадил бесчувственное тело Командора перед камерой распознавания, справа от экрана поставил зеркало, а сам, спрятавшись от камеры так, чтобы ему в зеркале был виден экран монитора, включил компьютер безвольной рукой Командора и запросил досье на личный состав станции. Когда загорелась надпись "Доступ разрешен", Лобов облегченно вздохнул. Все прошло на удивление гладко и просто. Когда он запросил свое дело и на экране появились анкетные данные, страх, преследовавший его, безвозвратно пропал.

С первого взгляда он не увидел ничего странного. Обычный набор данных, послужной список, характеристики руководства ради этого не стоило рисковать. Уже почти разочарованный он решил посмотреть, что написано в разделе "Происхождение". Здесь его ждало потрясение. Его родители значились как "биологические", в графе "генетические родители" были указаны безликие субъекты: MQW147/6481 и WQW890/2216. Он решил посмотреть "Генеалогию" и со страхом и удивлением обнаружил, что все его предки по прямой линии произведены на свет искусственно. Подавив в себе нарастающий гнев, заставил себя запомнить свою генетическую карту и взялся исследовать все дела без исключения. Его невнятное подозрение подтвердилось: почти все члены экипажа станции были зачаты искусственно. Только Мулинкер появился на свет нормальным образом, в деле было указано, что его мать во время беременности отказывалась проходить обследование. Его уродство объяснялось генетическими отклонениями и родовой травмой. Hеизвестно почему он решил, что Мулинкера изуродовали преднамеренно. Hа всякий случай запомнил и его генетическую карту.

Выключив компьютер, Лобов уложил тяжелое тело Командора в постель и, взглянув на часы, обнаружил, что прошло три с лишним часа. Он разбудил Ольгу, притворно зевая сказал, что устал и пойдет спать. Вопреки ожиданию, Лобов не испытывал ни гнева, ни страха, ни разочарования. Он не мог себе позволить затуманить мозг сильными эмоциями. Гнев и страх - плохие советчики, а обдумать предстоит многое.

Очевидно одно - кто-то или что-то контролирует рождаемость. Все или почти все люди произведены на свет искусственным оплодотворением. Это не так страшно, если родители знают о способе оплодотворения и сознательно идут на этот шаг в силу каких-либо причин: бесплодность женщины или большая вероятность генетической болезни. Hо если это осуществляется негласно, путем замены яйцеклетки оплодотворенной in vivo , на - in vitro , путем обмана, то такой способ вызывает отвращение. Лобов чувствовал ненависть к самому себе и жгучую пустоту в груди. Родительские и сыновьи чувства оказались обманом. Он лежал в своей постели без сна, а его мысли непрерывно ходили по одному и тому же кругу. Он - гомункулус, все вокруг - гомункулусы, ребенок Штейн - не гомункулус, его убьют или изуродуют, потому что вокруг все гомункулусы. Как страшно узнать, что твои неповторимые черты характера кем-то заранее спланированы, страшно подумать, что все вокруг составляют идеальное общество только потому, что каждый его член приспособлен жить только в таком обществе. Идеальность и стабильность общества достигается путем усреднения индивидуальных особенностей. Весь остаток ночи Лобов провел в бесплодных размышлениях.

Придя в медицинский блок, он с удивлением обнаружил Командора. Приблизившись, он к ужасу увидел, что тот мертв. Доза гипнодина, вколотая Лобовым, была безопасной, но вдруг до этого Харрис тоже ввел снотворное? Испуг охватил все существо Лобова, он почувствовал, как побледнел, как сердце остановилось и потом, словно через силу, редкими мощными толчками погнало загустевшую в жилах кровь. Лобов осознал себя убийцей, и если бы в этот момент его спросили о причине испуга, он выложил бы все, ничего не скрывая. Чья-то рука легла ему на плечо. В панике Лобов отпрянул, комплекс охвативший его вины заставил предположить, что кто-то уже знает о его действиях и пришел обвинить его в убийстве. Обернувшись, он увидел хмурое лицо Харриса. Испуг и поведение Лобова врач приписал вполне естественному переживанию от неожиданной вести о смерти хорошо знакомого человека.

- Это произошло сегодня ночью, - счел нужным пояснить Харрис. Помолчав, добавил, - вместо Командора теперь Пламмет.