Страница 103 из 111
- Жалко, я думала: мы хоть вместе доплывем. Я бы тебя где-нибудь устроила.
- Я бы и сам устроился. Только ни к чему.
Я теперь должен был встать и уйти. Но встать мне было - как на казнь, и куда я должен был идти от нее - я тоже не знал.
Все-таки я оделся. И все-таки еще одну глупость сделал. Спросил ее:
- Не встретимся больше совсем?
- Не знаю. Запуталась я. Уехать бы мне и правда куда-нибудь!.. Ну, иди, пожалуйста. Иди, не терзай меня. Я даже не знаю, как я отсюда выйду. И хлопот мне еще прибавилось.
- Каких же хлопот, Клавка?
Она улыбнулась через силу:
- Маленький? Не знаешь, с чего дети начинаются?.. Ох, нельзя мне было сегодня!..
Никогда я не знал, что в таких случаях говорят. Я хотел подойти к ней. Она попросила:
- Не надо, не целуй меня. А то я совсем расклеюсь.
- Прощай тогда...
Когда я уходил, она отвернулась к столику, вдевала сережки.
Я дошел до главного трапа и остановился. Может быть, здесь она и спрашивала: "Что ты против меня имеешь?" Я встал в тени, за огнетушителем. Мне хотелось еще раз на нее посмотреть.
Клавка шла по коридору - медленно и как пьяная. Не как те пьяные, которых шатает. А как сильно пьяные, которые уже прямо идут. Шаркала каблуками по ковру. Остановилась, поправила волосы и улыбнулась сама себе. Но улыбка тоже вышла пьяная и жалкая какая-то.
От других - когда я уходил после этого - мне больше всего отдохнуть хотелось душой, весь я пустой делался. А ее - как будто с кожей от меня оторвали. Я даже позвать ее не смог, когда она мимо прошла, не заметила. Лучше мне было не смотреть на нее.
Я вышел на верхнюю палубу - там шумно было, светло и весь левый борт, где причалил крейсер, запружен людьми. Там все еще провожали шотландцев, никак не могли отпустить. Обнимались с ними, фотографировались при прожекторах.
Я туда не пошел. Мне хотелось с первой же сеткой спуститься, чтобы не увидеть Лилю, когда она выйдет провожать салаг. Слава Богу, они где-то задержались, а первыми Шурка пришел и "маркони". Ухман нам подал сетку, и мы взлетели. "Маркони" Галка вышла проводить, она ему помахивала платочком и хохотала. Шурку провожала Ирочка, но как будто ей не до смеха было.
Мы летели, и "маркони" мне кричал:
- Сеня, ты с прибылью? Тебя поздравить можно?
- У вас-то как?
- Все так же, Сеня. Но говорит, с третьего захода еще надежней.
Принял нас "дед". Он в чьей-то телогрейке был внакидку и в шлепанцах на босу ногу. Понюхал нас и скривился.
- Портнишка накушались, славяне. Ай, как не стыдно!
Я смутился.
- "Дед", забыл про тебя.
- Ты-то забыл, а я нет, - Шурка из телогрейки достал поллитру "Столичной". - Ну, не я, а просили передать.
- Кто ж это, интересно?
- Просили не говорить.
- Таинственно, - сказал "дед". - Еще тут два инкогнито мне по бутылке армянского смайнали на штертике. Между прочим, пока не начато.
Спустились еще Серега и Васька Буров. Васька на лету вспоминал про бутылку вермута итальянского - так она и осталась на столе нераспечатанная, а дотянуться руки не хватило.
- А попросить, чтоб передали, нельзя было? - спросил "дед".
- Да постеснялись. И так нас вахтенный пускать не хотел.
- И правильно он вас не пускал, - сказал "дед". - Куда вас таких шелудивых пускать? Да и вести себя не умеете. А ты-то чего полез, "маркони"? Оба мы с тобой в списке стояли, оба отказались дружно, а ты - взял да полез.
"Маркони" себя почесал за ухом.
- Сам удивляюсь. Ну, все полезли - и я.
- Ох, бичи, когда же вы достоинство-то будете иметь? Ну, вот что. Насчет двух бутылок армянского не пропущено без внимания? Так вот, я вас, бичи, к себе приглашаю. Понимаете - при-гла-ша-ю. Но учтите - я вас тоже к себе шелудивыми не пущу.
"Дед" зашлепал к себе. Бичи тоже разбежались сразу. А я еще задержался - взглянуть на борт плавбазы: не может ли быть все-таки, чтоб Клавка вышла поглядеть на меня. Нет, так не было.
Вдруг я заметил - в тени, возле капа - одинокая фигура. Ушанка на глазах, лица не увидишь.
- Обод, ты, что ли?
-Ну!
Он как-то нехотя ко мне подошел, такой нескладный, в пальто ниже колен.
- Ты почему не на базе?
- А чего там хорошего? Я с вами до порта поплыву. Пассажиром. Примете?
- Плыви. Мы теперь все тут пассажиры.
"Маркони" мне крикнул из рубки:
- Сень, ты не забыл - мы к "деду" приглашены. Галстук у тебя есть? А то могу свой дать, японский.
Шурка мне еще пуловер одолжил, так что я прилично выглядел. Васька Буров костюм свой вынул - не знаю уж, на кого там шили: в плечах тесно, зато через штанины по Ваське можно протащить. Серега ему посоветовал хоть галстука не надевать, а то он со своей бороденкой совсем будет чучело.
И отчего-то мы даже волновались слегка, хотя, спрашивается, чего мы там не видели в "дедовой" каютке? Пошли к нему - как на медкомиссию. "Дед" перед нами извинился, что вынужден принять нас без пиджака, костюм у него маслом заляпан, а в кителе - это как-то слишком официально. Мы набились тесно на диване и на "дедовой" койке. А за нами еще Ванька Обод увязался, тихий, как тень. Спросил робко:
- Меня-то примете? Я тоже не порожним пришел. - Вынул из пальто поллитру.
- Входи, беглец несчастный, - сказал "дед". - Как, примем его?
Приняли мы беглеца, только пальто предложили скинуть и шапку. "Дед" показал на столик:
- Прошу, славяне.
Но закуси было - тарелка с ветчиной и хлеб на газетке. Шурка вскочил:
- Сейчас пойду кандея раскулачу.
Возвратился с немалой добычей - в одной руке полведра компота, в другой, на локте, два круга колбасы, на пальцах кружки, под мышками - по буханке белого.
- Хоть шаром покати на камбузе. Все кореши-иностранцы подъели, а ужин кандей не варил, кум у него обнаружился на "Молодом".
Васька Буров сказал:
- Вон как. В первый раз кандей с вахты сбежал, а трагедия. Но простим кандею, бичи.
Простили мы кандею. "Дед" понюхал ведро и спросил:
- Из-под чего ведерко?
- Из-под угля, - сказал Шурка. - Да я помыл его.
- Ох, кашалоты, - "дед" засмеялся, - как вас только море терпит.
"Маркони" разлил по кружкам коньяк, первую протянул Ваньке Ободу. Ванька ее взял осторожно:
- Почему ж это мне сначала?
- А первый тост - за вернувшихся, - сказал "дед". - Пока что ты у нас вернулся, беглец. Мы еще нет. Ванька пошмыгал носом, вздохнул: