Страница 6 из 6
Пусть дни идут. И вестью дальной вея,
Меня настигла хладная струя.
И жизнь моя - безчарная Цирцея
Пред холодом иного бытия.
Вторая строфа куда-то пропала. Станислав Люцианович поскреб ногтем зелень, облепившую буквы надгробия, и вспомнил слова московского собеседника о том, что в Париже могилы лучших русских поэтов пребывают в полном небрежении. Отчего-то тут же память отдала и вторую строфу:
О жизнь моя! Не сам ли корень моли
К своим устам без страха я поднес.
И вот теперь - ни радости, ни боли,
Ни долгих мук, ни мимолетных слез.
Третью строфу Станислав Люцианович пробормотал уже вслух, вспоминая, как шевелились губы старика в миг прощания в московском трактире, что-то шепча невыносимо важное, но уже никогда не узнать - что именно, и даже не вспомнить - на каком языке:
Ты, как равнина плоская, открыта
Напору волн и вою всех ветров.
И всякая волна - волна Коцита,
И всякий ветр - с Летейских берегов.
Ветер с моря усиливался, и Станислав Люцианович почувствовал одновременно приближение ночи и подступание ужаса. Он поднялся, погасил папиросу о надгробие и, покашливая от дурного табаку, побрел домой.
2002, 1984, 1982, 1919, 1916, 1914, 1901
Подлиное стихотворение Муни (С.В.Киссина) от 1911 года