Страница 7 из 40
– Пошли!
И они пустились обратно.
У памятника Ломоносову Гленарван свернул во двор бойскаутской дружины. Ребята приникли к щелям забора.
На крыльце штаба дружины стоял скаут-мастер Павлик. Гленарван подошел к нему и поднял руку с тремя вытянутыми пальцами вровень с плечом. Павлик ответил ему таким же салютом и что-то сказал. Потом они скрылись в дверях штаба.
– Смотри-ка, да они кореша, – удивился Никита.
– Ничего не понимаю. Карпа выдумал Гленарвана. Мы за ним следили. И тут опять он.
Ленька кивнул Никите:
– Ну ладно, пошли к нам. У нас небось Володя с комсомольцами. «Азбуку коммунизма» изучают. У нас каждый день коммуна собирается.
– Может, потом? Больно шамать хочется, – сказал Никита.
– У нас и поедим. Картошкой жареной накормят.
Никита сглотнул слюну. Картошка, да еще жареная, это да! Он знал, что у них с батей, кроме хлеба и морковного чая, ничего нет.
– Да не, – промямлил Никита, – я лучше домой.
– Чего там. У нас каждый вечер не один человек питается. Картошки на всех хватит. Своя. И Карпа небось уже дожидается.
Они шли по проспекту Павлина Виноградова. Это была главная улица. Кирпичные и деревянные тротуары тянулись здесь вдоль двухэтажных каменных домов, а середина была вымощена булыжником, на котором тускло поблескивали трамвайные рельсы. Справа дома расступились, открылась просторная площадь. Золотые купола собора вонзались в белесое небо. За собором и площадью мелькнула поверхность реки.
У магазина с вывеской «Церабкооп» стояла телега. Толстоногий битюг с медными бляхами на сбруе жевал овес из торбы, подвешенной к его морде. Грузчики в кожаных фартуках перетаскивали с телеги ящики и с грохотом бухали их в подвал.
Никита углядел в ящиках распластанную рыбу.
– Ты иди, – сказал Никита. – Я сейчас.
Ленька удивленно глянул на него, но пошел. Никита повернул к телеге.
Битюг посмотрел на него крупным, как слива, глазом, тряхнул головой и захрупал овсом. Никита быстро пробежал пальцами по доскам ящика, ища, которая послабее. Нашел, сильно дернул и потянул на себя. Доска противно скрипнула, подалась. Лошадь дернула головой и переступила ногами.
– Тихо ты, нестепенной! – прикрикнул грузчик.
Никита отдернул руку и присел за телегой. Грузчик поднял ящик и потащил к подвалу. Никита просунул руку между досками и нащупал шершавый от соли хвост рыбины. «Как раз к жареной картошке», – порадовался Никита.
И тут кто-то схватил его за руку. Он присел еще ниже и оглянулся. На него глядели круглые от испуга глаза Леньки.
– А ну брось! – прошипел Ленька и дернул за руку.
– Уйди, не мешай!
– Брось, говорю! – не отставал Ленька.
Ящик над их головами сдвинулся, и вместо него показалось усатое лицо.
– Держи! – зарычал грузчик.
– Тикаем! – шепнул Никита, и они рванули за угол на площадь.
– Сюда! – крикнул Ленька. Никита нырнул следом за ним в какую-то дыру забора.
Мимо протопали сапоги и стихли. Ленька тяжело дышал. Он посмотрел на Никиту и сказал:
– Ну и дурак же!
– Сам дурак… – сказал Никита, задыхаясь. – Полез под руку… Сейчас бы наша была!
– Я ворованное не ем! – сказал Ленька.
– Подумаешь, цаца… – Никита усмехнулся и сплюнул. – Тоже, видать, из этих. Из маменькиных деточек?
– Дурак ты! – сказал Ленька. – Ты у кого воровал?
Никита не понял.
– У кого?
– У своих, вот у кого! Эту треску по пайкам выдавать будут. И в столовку твоему отцу. Ты же у отца воровал! Вот у кого.
Никита оторопел.
– Врешь! – сказал он.
– Читать умеешь? Видел вывеска: «Церабкооп» – Центральный рабочий кооператив. Понял? У Советской власти ты воровал! Вот.
Ленька высунул голову в дыру между досок и махнул рукой:
– Пошли!
– Не пойду я к вам, – сказал Никита и отвернулся.
– Ладно, идем, – сказал Ленька.
Никита упрямо мотнул головой. Он представил себе, что Ленька рассказывает про него ребятам, Карпе, Володе. Представил презрительный смех Карпы и внимательный взгляд Володи. Бойскауты узнают… И Эрна.
– Нет, – сказал Никита, – не гожусь я для вас.
– Идем! – сказал Ленька и крепко взял Никиту за локоть. – Струсил, что ли? Эх ты, акробат!
– Очень нужно! – буркнул Никита и пошел рядом.
Глава 6
Ленька больше не вспоминал про рыбу. Он стал рассказывать Никите про комсомольскую коммуну, которую организовал его брат Володя.
– Она называется комсомольская «коммуна имени товарища Августа Бебеля», – оживленно говорил он, размахивая длинными руками, которые далеко высовывались из рукавов его рубашки. – У комсомольцев коммуна – это, как бы тебе сказать, это как наше общество Красных пинкертонов… Только для больших. Понял? Все общее. Все вместе! Контру бить – вместе, политграмоту изучать – тоже вместе.
– А вы там чего? Вы ж не комсомольцы, – спросил Никита.
– Мы с Карпой у них «детский сектор» называемся. Мы с ними политграмоту изучаем, в комсомольском клубе работаем. Карпа там самый главный артист, – объяснил Ленька.
– А этот Бебель, он кто? – снова спросил Никита.
– Август Бебель – знаменитый немецкий революционер, – сказал Ленька. – Про него знать надо. Он наш брат, из рабочих. Друг Вильгельма Либкнехта. Всю жизнь за социализм бился… Иногда, правда, допускал центристские перегибы, но в целом стоял на правильной политической платформе…
– А что такое «центристские»? – спросил Никита.
Ленька подергал свою кепку за козырек и сказал невнятно:
– Ну… уклон такой, центристский… Ладно, пошли быстрее. Карпа небось нас заждался.
Ленька оказался прав. Комсомольцы занимались политграмотой. Володя читал вслух, раскачиваясь на стуле, а остальные слушали, рассевшись вокруг стола, на диване и на подоконнике.
Ленька и Никита огляделись, куда бы присесть, и под широкими листьями цветка в дальнем углу увидели стриженную ежиком голову Карпы. Карпа смотрел на них и подавал таинственные знаки. Он поднял растопыренные пальцы, шевельнул ими, потом ткнул себе указательным пальцем в ухо и страшно закатил глаза. Ленька опустился на четвереньки и осторожно пробрался к Карпе. Никита полез за ним.
– Ты что? – шепнул Ленька, добравшись до Карпы.
Карпа показал глазами на Володю и положил палец себе на губы.
Володя опустил газету, провел ладонью по зачесанным назад волосам и, протянув над столом руку, сжатую в кулак с вытянутым вверх большим пальцем, произнес:
– Вопрос! – и, глядя на ребят, задал этот самый вопрос: – Что заявил нарком Чичерин на Генуэзской конференции о царских долгах? Ну-ка, детский сектор?
Карпа высунул из-под фикуса стриженую голову:
– Если вы нам, тогда и мы вам. Вот что сказал наркоминдел. Мы им царские вернем, если они нам долги за разруху, за интервенцию заплатят. Их-то долги побольше наших.
Володя засмеялся.
– Ну, раз детский сектор понял, значит, всем понятно.
Насчет картошки Ленька тоже оказался прав. Его старшая сестра Катя выставила им огромную сковороду.
Катя сидела напротив них, подперев голову кулаками, и смотрела, как они дружно едят, пока не очистили всю сковороду.
– Ты что это под цветком кривлялся и пальцами изображал? – спросил Ленька Карпу, отдуваясь и отодвигаясь от стола.
– Это я вас к себе подзывал, – спокойно ответил Карпа.
– Как же это ты подзывал, когда пальцем в ухо пихал и глаза закатывал? Разве так подзывают!
– Здорово непонятно было? – оживился Карпа.
– Обыщи меня, непонятно, – подтвердил Ленька.
– В этом вся и штука! Чем непонятнее, тем скорее хочется узнать, в чем дело. Вот вы сразу ко мне подползли.
Катя засмеялась. Володя тоже засмеялся, а потом сказал:
– Ну что, записались в бойскауты?
– А там никуда не надо записываться, – сказал Ленька. – Нас с Никитой приняли в патруль «Чайка».