Флаг на грот-мачте

– Тодька! – закричал Костя уже совсем близко. – Где ты там, растяпа?

– Я здесь, – пискнул Карпа.

Костя вывалился из кустов и замер, вытаращив глаза. Перед ним стоял Никита, а по обе стороны Карпа и Ленька.

– «Бобры», ко мне! – завопил Костя и бросился в сторону. Карпа подставил ему ногу. Костя упал и закрыл голову руками.

– Вставай, – сказал Никита. – Лежачих не бьют. Биться будем один на один. Понял?

Костя медленно поднялся.

– Один на один, говоришь? – сказал он с недоверием. – А не врешь?

– Не вру! – сказал Никита.

– Ну тогда… Получай! – крикнул Костя и бросился на Никиту, целясь под дых.

Нет, не умел Костя драться. Не учил его Леха Рваный на пустыре за водокачкой на станции Орша.

Леха был веселый пацан. Он учил Никиту и сыпал прибаутками:

– На кулачках, главное дело, не суетись! Драка горячих не любит. На сердитых воду возят, на горячих хлеб пекут! – приговаривал он, уклоняясь от яростных наскоков Никиты.

А потом ловко поймал его кулак, завернул за спину и аккуратно уложил носом в землю.

– Да ты не расстраивайся, – смеялся он. – Научишься… На сердитых воду возят, а на дутых – кирпичи! Давай поднимайся. Давай по новой начнем.

Из Орши Леха поехал под вагоном в Севастополь, а Никита на крыше в Петроград.

Нет, не умел Костя драться! Никита, не сходя с места, отклонил корпус вправо, и кулак Кости чуть задел ему бок. Костя отскочил на два шага, потом снова бросился, стараясь попасть кулаком в лицо. Никита отпрыгнул. Костя не рассчитал удара и пробежал несколько шагов вперед. Никита коротко ударил его в плечо. Костя упал, взмахнув руками.

– Хватит или еще добавить? – спросил Никита.

Костя вскочил и снова бросился вперед.

– Убью голодранца! – шептал он перекошенным ртом. – Ненавижу!

Никита перехватил кулак, поймал Костю на бедро и уложил носом в землю, заломив руку за спину.

Вышло точно, как работал Леха.

Сидя на спине поверженного врага, Никита оглядел поле боя. Ленька уже гнался за неуклюжим Валькой, который, бросив короб и потеряв шляпу, спасался бегством. А маленькому Карпе приходилось туго. Лежа на земле, он извивался, как ящерица, дрыгал ногами и руками. Длинный Оглобля бегал вокруг и никак не мог навалиться и прижать его к земле.

– Ленька, – крикнул Никита. – Карпа!

Но Ленька сам увидел и бросился на помощь.

Оглобля пнул ногой Карпу, промахнулся и кинулся прочь.

Никита чуть повернул Косте руку. Костя ойкнул, но стерпел. Никита нажал посильнее. Костя молчал.

– Ну что, хватит, что ли? – спросил Никита.

– Хватит… – всхлипнул Костя.

Никита отпустил руку и поднялся на ноги.

– Как это хватит! – закричал Карпа, подбегая и отряхиваясь. – А клятва?

– Ну что ж, – сказал Никита. – Тащи сюда Тодьку.

Костя сидел на траве, растирая руку. Он мрачно посмотрел на упирающегося Тодьку, которого подтолкнул к нему Карпа, и ничего не сказал.

– Повторяй за мной, – сказал Никита. – Я, законченный гад, освобождаю Тодьку Обухова от клятвы.

– Не буду, – сказал Костя.

– Не будешь – по новой начнем, – сказал Никита. – Я шутить с тобой не буду.

– Лежачих не бьют, – сказал Костя, не подымаясь с земли.

– Подымем! – засмеялся Ленька. – За этим дело не станет.

– Ладно, давай без гада, – сказал Никита. – Повторяй: я освобождаю Тодьку от клятвы, которую он мне дал… Когда ты ему клялся, Тодька?

– Пятнадцатого июня, – пропищал Тодька.

– Пятнадцатого июня, – повторил Никита. – Ну!

– Освобождаю, – буркнул Костя.

– Ешь землю, – приказал Никита.

Костя не двигался.

– Ленька! Подыми его, – сказал Никита. – Мы с ним еще раз стыкнемся.

Костя посмотрел на них белыми от злобы глазами, нашарил рукой сухие листья, запихал их в рот, пожевал и выплюнул.

– Теперь иди! – сказал Никита.

Костя поднялся и стряхнул приставший к коленям мох.

– Имей в виду, – предупредил Ленька, – если будешь вредить и агитацию против нас разводить, ответишь по-другому!

– Иди, пока цел, – добавил Карпа и не утерпел, дал Косте слегка по шее.

Бывший патрульный всхлипнул, поднял свой туесок, шляпу и, не оглядываясь, побрел к реке.

Карпа проводил его взглядом.

– Неужели за грибами сюда приезжали? Что, вы ближе не могли найти? – спросил он Тодика.

– За грибами. Костя приказал, – сказал Тодик.

– Ну а теперь говори, что за клятву ты давал? – Ленька сурово посмотрел на Тодика.

– Да ну, ребята…

– Говори! Нечего крутить.

– Я очень брезглив… – робко начал Тодик.

– Ну и что? – удивился Карпа.

– Если про гадость какую-нибудь говорят, про лягушек там или червяков… – он поперхнулся и сморщился, – мне худо становится. Прямо рвет меня, и все.

– Да ты про клятву давай!

– Я и даю. Костя, он знал про это. Он все время надо мной издевался… Помнишь, Никита, в гостях у Эрны? Он мне шепнул тогда, что на торте не крем, а белые червяки запеклись…

– Клятва-то, клятва где? – не унимался Карпа.

– Так вот. В тот день, когда катер спасали, – продолжал Тодик, – они с Оглоблей меня поймали и к Косте домой затащили. Костя говорит: «Клянись, что в пионеры не пойдешь, а то мы тебе каждый день за шиворот тритона спускать будем!» А Оглобля из аквариума тритона достал, за живот его держит и мне в лицо тычет. А тритон извивается и рот открывает… Я бы все стерпел, ребята, а этого не мог. Клятву дал… Землю ел.

Тодик опустил голову.

Карпа беззвучно корчился за спиной Тодика, стараясь не расхохотаться. Леньке удавалось сохранить серьезность.

– Ну ничего, – сказал Никита. – Теперь Костя к тебе больше не сунется, не бойся. Идем с нами.

Глава 22

– Почему-то обратная дорога всегда короче, вы не замечали? – рассуждал Ленька, когда они через десять минут подходили к знакомому крутому обрыву.

– Это потому, что обратно есть больше хочется, – объяснил Карпа.

Катер шел в город через полтора часа. Пока ждали «макарку», успели выкупаться в холодной двинской воде. Потом сидели на желтом песке, тряслись и сохли.

– Вот чудеса, – удивился Никита. – Когда «макарка» приставал, помните, какое течение было сильное. А сейчас тихо.

– Прилив, – объяснил Карпа. – Когда приставали, был отлив в море. А сейчас в прилив морская вода подпирает речную, вот и тихо.

– Вот интересно, а почему бывает прилив и отлив? – спросил Карпа.

Все задумались.

– А это луна притягивает морскую воду, – пропищал вдруг Тодик.

– Иди не ври, – возмутился Карпа. – Почему же она, интересно, речную воду не притягивает?

– Это я не знаю, – сказал Тодик. – А про прилив нам Глеб Степанович объяснял. А он врать не станет.

– Чудеса, – сказал Карпа.

– А почему это пароход «макаркой» кличут? – спросил Никита.

– Купец у нас здесь до революции был, Макаров, – объяснил Ленька. – Богатющий был купчина. Ему полгорода принадлежало, и заводы, и пристани, и пароходы… Купца турнули, а «макарки» остались.

Прямо перед ними метрах в трехстах от берега посреди реки торчал черный зловещий остов затонувшего корабля. Острый нос его был задран вверх, а корма исчезала под водой. По борту у носа можно было различить буквы.

– Тель… их… ил, – прочитал Никита. – Что бы это значило, интересно?

– Да «Святитель Михаил» это, – не очень уверенно сказал Ленька. – Была в Архангельске такая канонерка.

– Надо бы туда сплавать, поглядеть, – мечтательно сказал Карпа. – Там небось много чего интересного найти можно…

– Чего там глядеть? – засомневался Ленька. – Ржа одна, и только.

– Да ну вас, еще утонем, – испугался Тодик.

– Не успеть, – сказал Никита. – Вон уже «макарка» шлепает.

Володя долго рассматривал сделанную ими карту.