Подземный левиафан

Развилка. Он идет вперед зажмурившись, ожидая неожиданного шороха, предвещающего конец, внезапного прикосновения влажных рук к шее. Снова ничего. В ответвлении коридора пусто. Он сам мучает себя вымышленными страхами. Он повернулся и, желая доказать себе, что страдал понапрасну, осветил тоннель позади — и почти сразу же заметил промелькнувшее в отдалении, почти за пределами светового конуса, белое пятно, появившееся и сразу же исчезнувшее, словно кто-то, шедший за ним следом, заметив свет, резко отпрянул в темноту. Это был Ямото. А Фростикос поджидает впереди.

Уильям бросился бежать, на бегу обернулся и снова увидел мгновенно исчезнувшее белое пятно, словно тень испарившегося призрака. Если это действительно Ямото, то Уильяму он не страшен. Одно дело изводить его при свете дня косилкой, нарядившись садовником, подстригать кусты и подглядывать в окна, а другое — гнать по темным канализационным тоннелям, гнать дичь, уже учуявшую близость кровавой развязки, а потому готовую биться насмерть. Но Уильям сумеет его одолеть. Не впервой. Он вспомнил, как азиат вопил от страха, обнаружив в кабине своей машины ужасного Уильяма Гастингса. Как садовник жалобно пытался протестовать при виде вытаптываемых цветов — он боялся его как черт ладана. И сейчас Уильям покажет ему, что такое настоящий страх.

Впереди появилось очередное разветвление. Пора действовать, определенно пора. Через несколько минут одним недругом в подземелье станет меньше. Он испробует на нем свой фонарь. После этого будет освещать себе дорогу маленьким фонариком и, избавившись от Ямото, может быть, ускользнет и от Фростикоса. Выберется на поверхность и трусцой добежит до Кренчо, прямо к шоссе на побережье. Стоит доктору потерять своего агента, как его игра существенно осложнится.

Выключив фонарик, Уильям погрузил тоннель в темноту. Ощупью продвигаясь вдоль стены, он добрался до развилки и с отчаянно колотящимся сердцем бросился в ближайший коридор, не в силах даже думать о поджидающем в темноте Фростикосе. Со всех сторон безмолвие. Напрягая слух, он силился различить шорох приближающихся шагов. Увидеть его во тьме Ямото не мог — как не мог разгадать его замысел. Притаившись за поворотом, Уильям заглянул в зев большего тоннеля. И ничего там не увидел. Внезапная уверенность в том, что нечто острое — топор или тяжелый нож, может быть, — вот-вот вылетит из темноты и отделит его голову от туловища, заставила его отшатнуться. Он повернулся и зашагал дальше.

Если Ямото вооружен, то чем? Ножом мясника? Он слишком увлекался в свое время кино. Локоть Уильяма ударился обо что-то твердое. Он пригнулся и застыл, скрючившись. На ощупь предмет был жестким и угловатым, возможно деревянным — что это, плавник, принесенный с поверхности дождевой водой? Уильям ощупал препятствие, определяя его форму — оказавшуюся прямоугольной. Вокруг по-прежнему висела тишина.

Он должен постоянно двигаться, в этом единственная надежда на спасение. Внезапность — его оружие. Если Ямото потерял его из виду и теперь ищет, нужно воспользоваться этим и попытаться оторваться от слежки. Хотя азиат, который шел позади, не мог не заметить, как Уильям выключил фонарь. Нужно было упрямо прорываться вперед — ничего другого не оставалось — ощупью по стеночке, как слепец, выжидая и надеясь, что судьба улыбнется ему.

Никаких шагов за спиной он по-прежнему не слышал. Включив фонарик, покрутил головой из стороны в сторону, освещая пустые серые стены. Потом решительно повернулся, чтобы рассмотреть загораживающее меньший тоннель препятствие.

Это был раскрытый настежь сундук, поваленный набок. Не сдержавшись, Уильям вскрикнул, отпрянул и, поскользнувшись в луже на полу, упал на спину. Через секунду он уже снова был на ногах и стоял, направив фонарь на сундук. Внутри сундука покоились чьи-то перетянутые кожаными ремнями останки — полуразложившийся ужас. Труп, возможно человеческий, а может быть какого-то животного. Тело — сплошное месиво шрамов — обвисло на путах, голова с разинутым ртом, беззубым — не более чем прореха в лице, — завалилась набок, нос — черная дыра, пустые глазницы. Ушей у существа не было, а пальцы его рук, распятых на дне сундука, соединялись перепонками. Не сводя с сундука глаз, Уильям попятился к развилке. Что это, как не предупреждение ему? Никаких сомнений быть не могло. Он повернулся и побежал, сначала неторопливо и трусцой, потом во весь дух, все так же неуклонно на юг, в сторону океана, к батисфере, которая должна была доставить его в другой мир. Он забыл о том, что способен думать. Думать было бессмысленно. Искать объяснений он не мог, да и не хотел. До него снова добрались. Чьи это останки в сундуке? Что за несчастное, безобидное создание было унижено до такого состояния? Определенно не Реджинальд Пич. Об этом он не мог даже думать. Этого не могло быть. Реджинальд слишком ценен, чтобы так им бросаться. Существо в сундуке, скорее всего, было результатом неудачного эксперимента, оставленным здесь для устрашения.

Не в силах бежать дальше, Уильям снова замедлил ход, уже совершенно отчетливо различая за спиной далекие шаги. Ямото. Позади раздался чей-то голос. Из-за собственного хриплого дыхания и эха шагов разобрать сказанное Уильям не смог. Он остановился и прислушался, не имея ни малейшего представления о том, куда попал. Взглянув на карманные часы, он узнал, что уже около одиннадцати утра. Он развил хорошую скорость. Возможно, он уже пересек береговое шоссе и находится под Роллинг-Хиллс, совсем рядом со своей целью. Сзади снова донесся голос — его звали по имени. Шаги стали громче. Вот оно — последняя схватка. Уильям собрался и, прищурив глаза, уставился в темноту, ожидая, что из тьмы в дальнем конце тоннеля материализуется смутный силуэт противника, кто бы он ни был — Фростикос, Ямото, Бог-знает-кто. Наконец человек появился.

Словно Илия, он был древен, волосат и дик. Уильям вздрогнул и выпрямился, выправил свет, не веря своим глазам. Это не был Илия; это был Ашблесс собственной персоной, прихрамывающий на одну ногу. В правой руке он держал обшитую кожей дубинку. Негодяй! Так вот кто издевался над ним все это время, пугал и насмехался. Это Ашблесс с удовольствием наблюдал, как он вздрагивает от любого звука, случайного или преднамеренного. Что ж, игра еще не закончена, подумал Уильям, оглядываясь через плечо, на тот случай, если другой нападающий решит зайти ему со спины. Он смертельно устал, глаза жгло, словно их засыпало песком, но будь он проклят, если не сумеет противостоять престарелому поэту с его дубинкой.

— Ну, иди же! — выкрикнул он, размахивая фонарем в правой руке и перочинным ножом в левой.

— Тише! — прошипел вдруг Ашблесс, поднося палец к губам и качая головой. — Иди вперед, или нам обоим крышка.

Опустив нож, Уильям проследил за тем, как, пугливо оглядываясь, словно со страхом ожидая появления преследователей, Ашблесс засовывает дубинку в карман пальто и подходит ближе.

— Я оглушил азиата, — сообщил он, взяв Уильяма за рукав и подталкивая вперед.

— Кто это был — Ямото? — спросил Уильям.

— Я не знаю его имени, — ответил Ашблесс. — Я просто ударил его дубинкой по затылку. Они следят за тобой с самого вечера. Глупо с твоей стороны было пытаться добраться до Пало-Верде на такси. Ужасно глупо. Теперь все знают, где ты, — Фростикос, полиция. Я читал о тебе в утреннем номере «Таймс», а по пути к Ла-Бреа наткнулся на Фростикоса и троих его людей. Они гонятся за тобой.

— Значит, письмо напечатали! — восторженно воскликнул Уильям.

— Шшш! — шикнул Ашблесс, оглядываясь по сторонам. — Они изложили суть письма в нескольких фразах, но дух и главное содержание передали. О статье сегодня все утро говорили в новостях. Ты должен знать, что доктор решительно настроен не выпускать тебя из-под земли живым.

— И ты пришел сюда только для того, чтобы сказать мне об этом? — спросил Уильям, в котором снова пробудились подозрения.

— Не только, — ответил Ашблесс.

Уильям ожидал объяснений, приготовляясь к бегству. Он осмотрел коридор впереди. Можно было внезапно выключить свет, на первом же перекрестке свернуть направо и убежать, оставив поэта в темноте. Если Ашблесс попытается преследовать его и в ход придется пустить фонарь, то дальше можно будет бежать, пользуясь маленьким фонариком-карандашом. Кроме того, он сможет забрать фонарь Ашблесса. У него наверняка есть свой.