Страница 34 из 39
Полковник Транк слушал мой рассказ с огромным вниманием. Он задал мне ряд вопросов относительно Устройства, но увы, я мало что смог ему сообщить. Затем Транк поинтересовался, не припомню ли я, какого цвета была замочная скважина в кабинете Моррисона. Я ответил.
Он умолк, откинулся на спинку стула и задумался.
— В архивах не сохранилось никаких документов об этом любопытном эксперименте, — сказал он после долгого молчания. — Однако я не случайно стал начальником отдела. Мне приходилось допрашивать самых изворотливых лжецов, и я не сомневаюсь, что вы говорите правду. Следовательно, остаются два допущения. Первое: все это произошло в действительности; второе: все это плод вашего воображения. Первую гипотезу следует отвергнуть ipso facto, ибо она совершенно невероятна. Если б я вам поверил… Нет, это немыслимо. Остается второй вариант. А в таком случае вас и вашего друга придется поместить в больницу для умалишенных.
Я так и подскочил.
— Не пугайтесь, — дружелюбно сказал Транк. — Пока мы воздержимся от этого шага. Я очень любопытен и никому не доверяю. Во всем этом следует разобраться хорошенько. Вы будете моими гостями, поживете на моей скромной вилле. Она очень уютная и прекрасно охраняется. Познакомлю вас с друзьями. Не сомневаюсь, что им захочется еще кое-что разузнать. И учтите, — тут он плотоядно улыбнулся, — моя жена готовит такой салат под майонезом, что пальчики оближете.
Часа через два после приезда на виллу Изопус, до этого тусклым взором глядевший вдаль, вдруг закричал:
— Река! Там река!
— Одна вода и рыбы! — уныло заметил я.
— Рыбы? — удивился он. — А что это такое?
Я, как умел, объяснил ему, и он тут же направился к берегу, где сидел одинокий рыболов. (Только идиот мог обмануться в его истинной профессии.) Подскочив к нему, Изопус прямо-таки вырвал удочку из его рук, закинул ее в воду и застыл в ожидании.
— Прегнусная река! — сказал псевдорыбак, он же сержант Додсон. — Вода и камни. Камни и вода.
— Oп! — крикнул Изопус. Он подсек удилище, и в траве забилась огромная форель.
— Быть не может! — пораженно ахнул Додсон.
— Цак! — крикнул Изопус. И в воздухе блеснул здоровенный угорь.
— Ловкость рук и мастерство! — ликующе воскликнул Изопус. — Чувствительность, нюх. Да тут богатейшая отмель!
— Разрешите поучиться у вас?
В голосе сержанта Додсона звучало глубокое уважение. И тут меня осенило. Я подошел к берегу, держа в руке бумагу и карандаш. Додсон почтительно уступил мне место.
— Итак, мой дорогой Изопус, — сказал я. — Время у нас есть. Сколько угодно времени. Расскажите же мне поподробнее обо всех этих точках, сегментах и сумме бесконечно малых и больших чисел,
— Люблю поговорить с удочкой в руках! — воскликнул Изопус в экстазе.
Так началась Эра Великих Открытий.
СЕРДЖО ТУРОНЕ
Письмо из приюта
Самое скверное, что в таких вот местах, как это, все до одного могут говорить только о себе самих. Прямо наважденье какое-то! Мне тоже не терпится излить кому-нибудь душу, рассказать о своих злоключениях. Но кому? Этому павлину, который только и ищет повода, чтобы поведать о своих необыкновенных охотничьих подвигах? Или этому сластолюбивому старикашке, который пускает слюни при воспоминании о давних любовных похождениях? А быть может, выжившей из ума старухе, которая носит на голове шлем, утверждая, что обязана оберегать свою драгоценную мудрую голову?
Поверьте мне на слово, нет ничего хуже, чем попасть в приют для бывших божеств. Впрочем, поделом мне: как говорится, от добра добра не ищут. Мне ли жаловаться-имел солидное место, пользовался уважением окружающих. Вряд ли у кого другого были более веские основания, чтобы вести себя благоразумно. Так нет, надо было бросить вызов судьбе! И вот полюбуйтесь, в какую я попал беду.
Согласен, если бы не война с деревьями, все обошлось бы без осложнений. Стал бы я скромным богом где-нибудь на отдаленной планете. Если б я не откликнулся на то проклятое рекламное объявление, все осталось бы как прежде и я продолжал бы тихо-мирно работать ангелом-секретарем в архивном бюро Рая. Знали бы вы. как горько оплакиваю я прежнее счастливое время!
Все началось в тот злосчастный день, когда па глаза мне попалась иностранная газета. В архивное бюро прежде ни разу не передавали иностранных газет, и как в нем очутилась эта, до сих пор ума не приложу. Работы у меня, по правде говоря, было немного, свободного времени — хоть отбавляй, и я с любопытством принялся проглядывать газету. На шестой странице мое внимание привлекло красочное рекламное объявление: «Хотите стать богом? Для вас открыты заочные курсы «Фульгор», лучшее учебное заведение во всей Вселенной». Далее шел адрес. Помню, прочитав эту рекламу, я улыбнулся: «Представляю себе, насколько все это серьезно!» И отложил газету в сторону, тем более что поступили новые архивные документы, требующие обработки. Вечером, беседуя с коллегой, я упомянул о знакомом херувиме.
— Что-то его давно не видно?
— А ты не знаешь? — удивился коллега. — Он сдал экзамен и получил диплом бога четвертой категории.
Я не завистлив, но, вернувшись в бюро, сразу же отыскал объявление в газете. Почему бы не попробовать? Пожалуй, стоит узнать подробности. И я написал по указанному в газете адресу.
Ответ пришел очень скоро. Мне предлагался выбор: обычный четырехгодичный курс обучения и ускоренный двухгодичный курс. Вступительный взнос был невелик и давал право на получение необходимых учебных пособий и книг.
Когда машина судьбы трогается с места, все пути ее сходятся в одной точке. Скорее всего, бланк так и пылился бы у меня в ящике письменного стола, если бы в те же дни центральный секретариат Рая, оаабоченный повышением культурного уровня своих служащих, не издал специального декрета. Согласно приказу, все ангелы, записавшиеся на курсы университетского типа, получали право, на сокращенный рабочий день. Надо ли говорить, что я тут же заполнил и отправил вышеназванный бланк. Нет, учиться на курсах «Фульгор» я не собирался, меня интересовал лишь сокращенный рабочий день. В процессе учебы предстояло сдать двести тридцать четыре экзамена, один труднее другого, а я твердо вознамерился не сдавать даже одного.
Но когда прибыли первые учебники, выяснилось, что среди прочих экзаменов надо сдать экзамен по философии. А философия всегда меня привлекала. Перелистав несколько страниц учебника, я незаметно для себя увлекся. И подумал: «В конце концов это нелепо: записаться на курсы и не сдать ни одного экзамена. Тем более что экзамен по философии для меня сущий пустяк».
И я начал готовиться к экзамену. Не очень старательно. Некоторые главы я знал прекрасно, другие, показавшиеся мне скучными, не стал читать вовсе. На экзамене вновь произошло одно из тех роковых совпадений, которые предопределяют наше будущее: мне задавали вопросы только по тем разделам, которые я отлично знал. В итоге высшая оценка — тридцать баллов с плюсом.
Это было началом конца, ибо я всерьез взялся за учебу. Сдал все экзамены. А когда пришло время дипломной работы, я решил использовать свою собственную оригинальную теорию. Сейчас при одном воспоминании об этом я готов локти кусать от злости. Почти все ничтоже сумняшеся переписывают чужие труды и получают диплом. Мне же, видите ли, понадобилось разрабатывать оригинальную теорию!
Тема моей дипломной работы называлась «Люди и растения». В ней я полемизировал с традиционными воззрениями, согласно которым бог прежде всего должен печься о благе людей. Я доказывал, приводя убедительные аргументы, превосходство растений над людьми. Суть моих рассуждений сводилась к следующему: если растения смогут разрешить технические проблемы, связанные с передвижением, они сумеют потеснить людей и создать более высокую цивилизацию.
Эта теория наделала много шуму в академических кругах. Даже архангелы, которые отвергли мои выводы, вынуждены были признать, что работа в целом имеет высокую научную ценность.