Страница 9 из 40
Если Гарибальди появится в Риме, это подействует на Луи Наполеона, как на быка красный цвет. Пусть уж Гарибальди посидит пока в Риети и поучит своих партизан военному делу.
Гарибальди так и поступал. Всеми правдами и неправдами доставал ружья и патроны, обучал новичков штыковым атакам. "Настоящий солдат познается в рукопашной схватке", - без устали повторял он легионерам. Под защитой пушек да за кавалерией идти в атаку не так уж и страшно. А вот схватиться с врагом врукопашную не всякий отважится. Каждого нового волонтера он предупреждал:
- Решил вступить в наш легион? Отлично! Только учти, жалованье наше в бумажных лирах, цена которым грош в базарный день. Спим на земле, укрывшись шинелью, если она есть. Придется тебе, друг мой, частенько поститься, а ты и без того тощий. Подумай, пока не поздно.
Слабые не выдерживали - уходили, сильные оставались.
Минул март, наступил апрель, а Рим молчал. Гарибальдийцев все сильнее угнетала полная неизвестность. Коротая унылые, промозглые вечера, офицеры играли по мелочи в карты или в морру. Игра эта немудреная, но требует быстроты реакции и сообразительности. Двое игроков прячут за спины руки, а затем по команде "Раз, два, три", мгновенно их выбрасывают. Один из играющих должен угадать, сколько вместе пальцев откроет он и его противник. Если он угадал, выигрыш за ним. Но если он ошибся, кон и право угадывать переходят ко второму игроку.
В тот вечер играли Буэно и Агуяр, и, хоть ставки были грошовые, азарт был велик. Сакки сказал: "Раз, два, три" - и оба игрока разом выкинули пальцы. "Семнадцать!" - крикнул Буэно и угадал четвертый раз подряд. Бледный от возбуждения, Агуяр выгреб из карманов последние три лиры и снова сунул руки за спину, до боли сжав пальцы в кулак. Но начать счет Сакки не успел - его опередил Биксио, напряженно следивший за игрой.
- Только не вздумайте, Буэно, снова разжать пальцы на миг позже, тихо, глухим голосом предупредил он.
- Что? - вскинулся Буэно. - Выходит, я, по-вашему, мошенничаю?
- Этого я не говорил, но пальцы вы разжимаете чуть позже, чем положено.
Буэно вскочил.
- На такие обвинения отвечают оружием. Предпочитаете пистолет или шпагу?
- Выбирайте сами, - невозмутимо сказал Биксио.
- Погодите, погодите! - остановил их Гарибальди. - С меня и одной дуэли хватит. Тогда меня не было, и мы потеряли Руссо, отличного товарища и воина.
- Да, но меня обвинили в подлости! - воскликнул Буэно.
- Я ручаюсь за твою честность! - сказал Гарибальди. - Ветеран легиона не унизится до мелкого шулерства.
- Конечно, просто от меня фортуна отвернулась! - подхватил Агуяр. Не повезет так уж не повезет!
- Миритесь, друзья... Ну, что же вы медлите! - властно сказал Гарибальди.
Буэно и Биксио нехотя протянули друг другу руки и вяло их пожали, уставясь в землю.
Больше в морру офицеры не играли. Теперь они частенько наведывались в таверну. Гарибальди старался этого не замечать - им самим мало-помалу овладевало уныние.
Наконец он не выдержал и отправил в Рим Даверио с предельно кратким письмом:
"Если легион не нужен Риму, мы уходим защищать восставшую против австрийцев Венецию. Ждать дальше не могу и не хочу.
Джузеппе Гарибальди".
Ответ тоже был кратким и... странным:
"Легион переводится ближе к Риму, в Ананьи. Дальнейшие распоряжения последуют".
Гарибальди скрепя сердце подчинился. Но про себя решил ждать не более недели, а потом покинуть и Ананьи. К счастью, приказ прибыть в Рим пришел через три дня.
Глава третья
И ГРЯНУЛ ГРОМ
В феврале того же 1849 года в Риме прошли выборы в Ассамблею. С большим перевесом победили на них республиканцы, сторонники Мадзини. Немного спустя Мадзини, который изгнанником жил теперь во Франции, получил от Ассамблеи телеграмму:
"В Риме республика, приезжайте".
Мадзини немедля отплыл из Марселя в Ливорно, а оттуда выехал в Рим.
До этого он побывал во Флоренции, столице Тосканы. Там он долго и упорно убеждал главу революционного правительства Доменико Гверацци пойти на объединение Тосканы с Римом в одну республику. Предлагал создать общее правительство и парламент. Гверацци то обещал, то брал обещания назад, и в конце концов объявил, что, прежде чем принять решение, должен хорошенько все взвесить. Мадзини понял, что Гверацци объединиться с Римом не хочет, боится оказаться в подчиненном положении. "До чего же живучи давние предрассудки и подозрения! - негодовал он. - Вот и Гверацци узкие, местнические интересы поставил выше интересов общеитальянских".
С тяжелым сердцем ехал Мадзини в Рим - восстание в Ломбардии подавлено австрийцами, Венецию они взяли в осаду, а Римская республика осталась одна перед лицом двух грозных врагов - Австро-Венгрии с севера и Королевства Обеих Сицилии с юга. И те и другие поклялись силой вернуть папу Пия IX на трон, а значит, надо готовиться к войне на два фронта.
Римляне встретили Мадзини восторженно, вся Ассамблея стоя приветствовала его, провозвестника свободы, непримиримого врага своих и чужеземных монархий. И душа его оттаяла, в нем опять пробудились надежды. Увы, ненадолго. Австрия и Неаполитанское королевство открыто готовились напасть на Римскую республику, зажать ее в клещи и раздавить. Для обороны Рима нужна была мощная армия, а создать ее предстояло в самые короткие сроки.
За месяц Мадзини и военному министру Авеццане удалось набрать более восьми тысяч человек. Только очень уж пестрым было это войско. Три тысячи бывших папских солдат и карабинеров, полторы тысячи римских волонтеров вчерашних ремесленников, возчиков, каменотесов, - триста студентов и тысяча национальных гвардейцев! И, наконец, триста солдат и офицеров таможенной охраны да две тысячи резерва. У бывших папских солдат и у национальной гвардии боевого опыта было мало, а у студентов и таможенников и вовсе никакого. Противостояли же им на севере тридцать тысяч отборных австрийских пехотинцев и кавалеристов, а на юге - шестьдесят тысяч солдат Неаполитанского королевства. Силы куда как неравные.
Да, но ведь был еще итальянский легион Гарибальди! Отличный легион во главе с блестящим полководцем. Мадзини это знал по собственному опыту: меньше года назад он воевал в Ломбардии против австрийцев знаменосцем в гарибальдийской бригаде.