Страница 96 из 102
Сцена была поистине трагическая. По краям площади - разнузданная, ревущая, тысячеустая толпа, размахивающая кулаками, издающая нечленораздельные вопли. А на расстоянии тридцати метров, как раз напротив нее, - застывшие ряды остельской милиции, выстроенные в строгом боевом порядке вдоль фасада управления. Позади милиции - Кау-джер, в полном одиночестве стоявший на последней ступеньке лестницы. С тревогой наблюдая за непрерывным движением толпы, он пытался найти какой-то мирный выход из создавшейся острой ситуации.
Вдруг колонисты заметили среди золотоискателей знакомое лицо. Нападавшие вытолкнули вперед Кеннеди, по наущению которого они пустились на эту опасную авантюру. Не кто иной, как он сообщил им об истечении срока полномочий Кау-джера, подговорил их требовать прав гражданства и участия в выборах, уверяя, что покинутый всеми Кау-джер не сможет им противиться. А в действительности все обернулось иначе, и, натолкнувшись на вооруженное сопротивление, авантюристы справедливо рассудили, что тот, кто привел их под выстрелы, должен получить пулю первым.
Бывший матрос, жаждавший мщения, оказался в невыгодном положении. Куда делась вся его былая прыть! Бледный, дрожащий от страха, он имел теперь жалкий вид.
Бандиты бесновались еще пуще. Нарастающий гнев заставил их перейти от угроз к действиям. На неподвижные отряды милиции обрушился град камней. События явно принимали скверный оборот. Несколько колонистов было ранено, двоим пришлось выйти из рядов. Кау-джеру камень попал в голову. Он покачнулся, но спокойно вытер кровь, струившуюся по лицу, и опять замер на своем посту, наблюдая за действиями разъяренного сброда.
Целый час бушевал смертоносный каменный град. Затем нападавшие, убедившись, что так они ничего не добьются, как будто утихомирились. Камни летели реже, и казалось, что скоро все стихнет, как вдруг в толпе раздался дикий вопль. Что случилось? Кау-джер, поднявшись на носки, тщетно пытался разглядеть, что делается на соседних улицах. Там, вдали, происходило что-то необычное. Только через несколько минут стала понятна причина этого волнения.
Три золотоискателя огромного роста, прокладывая себе дорогу локтями, вышли вперед, словно показывая, что им наплевать на выстрелы. В самом деле, они могли не бояться пуль, ибо несли перед собою заложников, закрываясь ими, как щитами.
Бандитам пришла в голову дьявольская мысль: взломав двери какого-то дома, где жила молодая женщина с ребенком и сестрой, они схватили обеих женщин и малыша. Теперь, прикрываясь своей живой ношей, они смело шли на остельцев. Кто посмеет спустить курок, если первые же пули поразят невинные существа?
Женщины, полумертвые от страха, даже не пытались сопротивляться, а ребенок, которого великан зверской наружности держал на вытянутых руках, как бы предлагая в жертву некоему жестокому божеству, заливался радостным смехом.
Потрясающее зрелище превзошло все, что только мог себе представить Кау-джер. Даже этот закаленный человек содрогнулся и побледнел от ужаса. Дольше медлить было нельзя.
Золотоискатели с неистовыми криками ринулись вперед. Они настолько обезумели, что даже не пожелали вступить в рукопашный бой, хотя при этом их численное превосходство обеспечило бы им победу, и за двадцать метров начали стрелять из пистолетов в застывших, как каменные глыбы, колонистов. Один остелец упал.
Настал момент действовать. Иначе не пройдет и минуты, как бандиты сомнут ряды милиции, и тогда все население Либерии - мужчины, женщины и дети - будет безжалостно истреблено.
- Целься! - скомандовал бледный как смерть Кау-джер.
Милиция выполнила приказ с четкостью бывалых солдат. Одновременно все приклады поднялись до уровня плеч, и грозные дула направились на толпу мятежников.
Но те уже совершенно не владели собой, и никакая сила не могла остановить их. Снова загремели револьверные выстрелы. Упало еще три остельца.
- Огонь! - приказал Кау-джер охрипшим голосом.
На этот раз своей героической выдержкой в водовороте страшных событий колонисты отблагодарили его за все, что он когда-то сделал для них. Отныне они были в расчете. Но если благодарность и любовь к Кау-джеру придала остельцам стойкость бойцов, они все-таки не были настоящими солдатами. Едва нажав на курок, они тоже потеряли власть над собой и дали не один-единственный залп по команде, а сразу же расстреляли все патроны. Раздался громовой раскат... За три секунды карабины изрыгнули семь тысяч пуль... Потом воцарилась гробовая тишина.
Защитники города стояли в оцепенении. Вдали виднелось несколько удиравших бандитов. Перед остельцами больше никого не было. Площадь опустела.
Опустела?.. Да, если не считать целой горы трупов, залитых потоками крови. Сколько человек здесь погибло?.. Тысяча?.. Полторы?.. Или еще больше?.. Как знать!
Перед неподвижной грудой мертвых тел, рядом с убитым Кеннеди, лежали обе женщины. Одна, раненная в плечо, была мертва или в обмороке. Другая, оставшаяся невредимой, вскочила и, обезумев от пережитого страха, куда-то умчалась. Ребенок лежал тут же, среди убитых, в луже крови. Но - о чудо! пули даже не задели его, и, забавляясь новой игрой, он продолжал заливаться смехом.
Кау-джер, весь во власти жесточайших душевных мук, закрыл лицо руками, чтобы не видеть этого ужаса. На мгновение он словно лишился сознания. Затем медленно поднял голову.
Остельцы молча смотрели на правителя.
Но тот даже не взглянул на них. Застыв на месте, Кау-джер, казалось, не в силах был оторвать глаз от мертвецов, и по его измученному, сразу постаревшему на десять лет лицу катились крупные слезы.
14. ОТРЕЧЕНИЕ
Кау-джер плакал.
Какой острой болью отозвались в сердцах колонистов слезы такого человека! О каком невыносимом страдании говорили они!
Да, он скомандовал "огонь!". Да, по его приказу пули проложили кровавые следы в человеческой толпе. Но ведь сами же люди вынудили его к этому... Из-за них он уподобился тем гнусным тиранам, которых так люто ненавидел. А теперь и он запятнал себя кровопролитием и смертоубийством!
Больше того, еще не раз придется проливать кровь. Долг обязывал Кау-джера довершить начатое... И он мужественно приступил к его выполнению. Губернатор недолго оставался в угнетенном состоянии. Вскоре к нему вернулась его обычная энергия.