Тихий океан

В завершение истории «настоящего Робинзона Крузо» следует добавить, что через несколько месяцев после первой беседы тот же Стил, встретив Александра Селкерка на улице, едва узнал его: «настолько повседневное общение с жителями этого города стерло с его облика все следы одиночества и совершенно изменило выражение лица». Стил очень удивился и в то же время порадовался благополучию этого хорошо одетого человека. В ответ он услышал полные печали слова:

– Теперь у меня капитал в восемьсот фунтов стерлингов, но никогда больше не буду я так счастлив, как в те дни, когда не имел ни гроша.

Говорил ли Александр Селкерк искренне? Даниелю Дефо во всяком случае хотелось этому верить, и он вкладывает в уста своего Робинзона аналогичную фразу:

«Теперь наконец я ясно ощущал, насколько моя теперешняя жизнь, со всеми ее страданиями и невзгодами, счастливее той позорной, исполненной греха, омерзительной жизни, какую я вел прежде». Увы, не каждый из тех, кто, подобно Робинзону, оказался на острове в Тихом океане, мог произнести такие слова. Судьба их бывала порой жестокой и трагичной.

«На острове царит такая скудость, что говорить о переходе от первобытного состояния к нашей цивилизации невозможно. Остров Пасхи не пришел в упадок, он просто медленно тлеет среди безысходной нужды». Эти строки написаны в 1934 году этнологом Альфредом Метро после его пребывания на острове Пасхи с научной экспедицией...

Название острова Пасхи (о нем было упомянуто в начале этой книги, когда говорилось о заселении островов Тихого океана) широко известно. Все слышали о нем, видели фотоснимки его гигантских загадочных статуй (некоторые высотой более десяти метров и весом до двадцати тонн). Кем они были созданы, кто их перемещал из каменоломен туда, где они теперь стоят, кто и каким образом, без подъемных орудий, установил их вертикально на этом унылом маленьком острове, удаленном на 3000 километров от Американского материка? Именно эта загадка и привлекает, притягивает к себе внимание: таинственный остров Пасхи, где нам мерещится исчезнувшая раса гигантов, воздвигнувших гигантские статуи. Мрачная история острова Пасхи со времени его открытия европейцами почти темна для нас, лишь изредка в ней появляются просветы: свидетельства Альфреда Метро, свидетельства Франсиса Мазьера, который, как я уже говорил, жил на острове среди паскуанцев и знал их язык.

История эта охватывает время с 1722 года (Селкерк-Робинзон был еще жив тогда) до наших дней. Чтобы не омрачать все последующие главы, расскажем ее здесь целиком, не задерживаясь на самых тягостных подробностях. Совсем обойти их молчанием невозможно.

1722 год. Три голландских парусника под командованием капитана Роггевена отплывают из Чили и берут курс на запад, следуя примерно по 26-й параллели. Якоб Роггевен считался официально путешественником, но все путешественники в те времена надеялись на какую-то выгоду. Роггевен собирался искать золото на южных островах. В ту пору люди еще не отказались от поисков богатого Южного континента.

Когда впередсмотрящий на его корабле заметил землю, Роггевен отдал приказ взять на нее курс и послал за своей подзорной трубой. Небо почти сплошь было покрыто облаками, видимость хорошая, при свежем восточном ветре, волнение не очень сильное. Был первый день Пасхи.

Очень скоро Роггевен разглядел, что это остров, сильно изрезанный, местами с обрывистым берегом или подводными скалами. Видны буровато-серые довольно высокие горы, на глаз до нескольких сот метров. Судя по форме и вершинам, это потухшие вулканы. По мере приближения становятся заметны каменистые россыпи, откосы с невысокой травой, отдельные редкие деревья. Больше никакой зелени нет. Роггевен объезжает вокруг острова. На склонах западного берега высятся какие-то странные статуи невероятной величины. «Несомненно, из глины», – запишет голландец. Они не вызвали у него большого интереса. Склонившись над своей картой, Роггевен ставит на ней точку и сбоку делает надпись: остров Пасхи. Пригодна ли эта скудная земля для стоянки?

Одно обстоятельство все же привлекает внимание капитана. Еще до появления острова он заметил, что стрелки обоих компасов на его корабле стали ненормально отклоняться, поворачиваясь временами на четверть окружности, затем успокаивались и опять начинали прыгать. Вскоре Роггевен узнает, что такое же явление отметили и штурманы двух других кораблей. Оно продолжало наблюдаться и в тот день, когда показался остров. Не это ли заставило Роггевена бросить якорь с западной стороны острова, укрытой от зыби? Возможно. С якорной стоянки можно было рассмотреть несколько убогих хижин и собравшихся около них туземцев. Давно им уже не приходилось видеть кораблей. От берега отошла пирога.

В ней всего лишь один человек в набедренной повязке, не очень темнокожий, среднего роста. Он улыбается, что-то быстро произносит на своем непонятном языке и, что самое забавное, простодушно трогает пальцами все предметы, щупает одежду голландцев, а когда получает в подарок несколько ниток стеклянных бус, радостно смеется и танцует. Чудесное начало.

Туземец уплывает со своим подарком к острову. Больше в тот день никто не появился. Корабли проводят ночь на якорной стоянке, а наутро голландцы видят вокруг себя десятка два пирог, откуда несутся радостные крики и дружественные приветствия.

– Пусть они поднимутся на корабль, – говорит Роггевен.

И тогда возникает то же самое недоразумение, какое привело к столкновению между Магелланом и жителями острова Гуам. Пропасть разделяет общественное сознание европейцев и этих людей. Их понятие о собственности не совпадает с нашим: в общем брать можно все, что не табу, а ведь яснее ясного, что эти необычные вещи на кораблях не охраняются никаким табу. Как утверждали голландцы, «произошли кой-какие кражи».

Общественные нравы Европы той поры были прямы и жестоки: наказания отбивали всякую охоту приниматься за прежнее. Через несколько часов после «краж» к берегу подошла лодка с отрядом голландцев. Привлеченные любопытством островитяне вышли им навстречу. Команда, ружейный залп, несколько человек падает на землю.

Оказалось ли это недоразумение роковым? Нет, конечно, поскольку в дальнейшем были и другие посещения, не закончившиеся трагически. В 1770 году вице-король Перу посылает на остров Пасхи военный корабль, чтобы вступить во владение этой землей, но неприятностей местным жителям не чинили: их даже просят скрепить официальный акт своей подписью. И они начертали любопытную литеру в виде птицы, подобную надписям на плитках этого острова, пока не поддающимся расшифровке. В 1771 и 1772 годах еще две перуанские картографические экспедиции прошли совсем мирно. Следует заметить, что во время всех этих визитов туземцы на борт кораблей не допускались.

В 1774 году сюда прибыл Джеймс Кук. В принципе он тоже преследовал научные цели, но – мы это вскоре увидим – превыше всего он ставил интересы Британской империи и охотно прибегал к решительным мерам. Паскуанцы, сыновья и внуки тех, что когда-то добросердечно встретили голландцев Роггевена, выказали теперь такое же радушие англичанам Кука. Но могла ли всего лишь за полстолетия измениться их прежняя психология, если они только четыре раза встречались с белыми людьми? Снова кражи на кораблях, снова гремят выстрелы и падают люди. Как видно из документов, кражи были совсем пустячные: кое-какая одежда, матросские шапки. Вновь возникает трагическое недоразумение.

Но вот у одного француза хватило ума и человечности разбить эти злые чары. Когда Жан-Франсуа Лаперуз пристал к острову Пасхи (1786 год), туземцы снова унесли кое-какие вещи с корабля. Не последовало ни стрельбы, ни иных карательных мер. Наоборот. Лаперуз велел раздать жителям острова растения и семена, домашнюю птицу и коз. Мораль: залив, где стояли корабли этого благородного человека, до сих пор носит его имя. Так пожелали местные жители.

Я уже упоминал о китобоях, о промысловых охотниках на тюленей, которые в XVI веке начинают переплывать Тихий океан с востока на запад на своих зловонных суденышках. Неустрашимые моряки, но есть среди них и настоящие висельники. Подобный сорт людей существовал еще в начале XIX века. Все дальше и дальше уходили скитальцы морей в необъятный океан на все более мощных кораблях, и всегда среди них оказывались темные личности и даже закоренелые преступники.