В горах Таврии

Александр Степанович Терлецкий десять лет служил в Крыму. Прибыл туда молодым красноармейцем, стал младшим командиром. Потом учился и, закончив учение, опять вернулся на Черноморское побережье. Хорошо знает Крым, особенно район Байдары — Севастополь. Исходил эти места вдоль и поперек, охраняя прибрежную границу.

Оказывается, он не сразу стал командиром отряда. Был рядовым партизаном, пока боевыми делами не доказал, что может руководить людьми в самых сложных условиях.

Пограничники Черников, Терлецкий, младший сержант Кучеров — сапер пограничной группы — и другие кадровые командиры выделялись своим аккуратным внешним видом.

У всех присутствующих, я это ясно понял, было одно желание действовать. Это чувствовалось в каждом движении. Мы перебрали всех партизан — ходячих и больных…

Я сообщил присутствующим о мероприятиях, намеченных штабом района.

— Севастопольское командование ставит нас в известность о перегруппировке вражеских войск. Мы должны всеми силами этому мешать. Необходимо, во-первых, немедленно послать пять боевых групп на дороги для ударов по врагу. По некоторым данным нашей разведки, немцы не считая в настоящее время партизан боеспособными, ведут себя неосторожно, и этим следовало воспользоваться.

— Для операций харч нужен, где его брать? — спросил кто-то.

— Продукты Ак-Мечетского отряда предназначаются партизанам, идущим на боевые операции. Так решено нами…

— Решено? — забушевал Калашников, перебивая.

— Принимать продукты будет комиссар района, — сказал я.

Калашников отвернулся.

— Добыть продовольствие у врага, — продолжал я, — мы поручим комиссарам отрядов. Уточняю: уничтожение живой силы и техники врага, захват продовольствия, установление связи с Севастополем, — вот наши ближайшие задачи.

— Обращаю серьезное внимание на бдительность, — сказал Домнин. — Кто, куда, когда, в каком составе пойдет на операции, будете узнавать с глазу на глаз. В лагере устанавливается единый пароль, который будет меняться ежедневно. Ни один человек не должен без специального разрешения покидать лес. Всем комиссарам отрядов провести партийные собрания, обсудить вопрос о революционной бдительности.

Разошлись далеко за полночь, оживленные, бодро настроенные. Чувствовалось, что люди стали ближе друг другу.

Когда все разошлись, я вышел из накуренной землянки подышать свежим воздухом. На востоке поднималась заря. В воздухе пахло пожухлой листвой, завядшим чебрецом. Ко мне подошел комиссар.

— Ничего, народ хороший, горячится, волнуется. Таким людям надо верить, командир.

Связной для отправки в Севастополь был подготовлен.

Район перехода мы наметили у Итальянского кладбища. Простились с Маркиным. Партизаны за это время успели его полюбить. Ничего не скажешь, севастопольцы прислали достойного связного. Прощаясь, мы еще раз уточняли координаты для посадки самолета.

— Мы будем ждать. Главное — рация с батареями. Расскажи в городе обо всем, что видел своими глазами. Передай обкому партии — людей мы поднимем и будем бить врага под Севастополем. Прощай, — Домнин обнял связного.

— Прощайте, товарищи. Севастополь всегда будет помнить о вас…

— До побачення. Ни пуха ни пэра, доходьтэ до севастопольского двора, — сказал Кравец.

Маркин и два проводника скрылись в тумане.

Наши первые боевые группы ушли на дороги.

Лагерь опустел.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Враг спешно готовил переброску пехотной дивизии с Севастопольского участка фронта на Керченское направление. Наши разведчики даже установили путь движения этой дивизии: Байдары — Ялта — Симферополь — Феодосия.

Необходимо было любыми средствами помешать врагу перебрасывать части, выполнить приказ Севастополя. Решили предупредить четвертый и третий районы, чтобы они смогли тоже ударить по этой дивизии во время ее передвижения. Всего по пути дивизии действовало двадцать два партизанских отряда, так что мы могли рассчитывать на успех. Но первый удар собирался нанести наш район, так как мы находились ближе всего к Севастополю. Этой операцией мы должны были доказать свою боеспособность, вселить уверенность в каждого партизана. Вот почему мы особенно тщательно готовили первую диверсионную группу.

Задержать гитлеровцев мог только взрыв дороги или важного моста. Эту трудную, опасную и почетную задачу штаб возложил на пограничников, на командира группы лейтенанта Зинченко. Это была самая боевая группа отряда.

— Ну что ж с того, что ухлопаем несколько фашистов или разобьем машину? Вот толу бы побольше, да ударить так, чтобы толк для Севастополя был, — мечтал сапер Кучеров.

Нашли для него тол и пожелали доброго пути.

Через четыре дня они вернулись: мрачные, тихие. Дед Кравец, обросший, угрюмый, тихо говорил:

— Эх, хлопцы, хлопцы, таких командырив бильшэ нэма на билому свити… Да шо там балакать… Один Кучеров… — дед горестно махнул рукой.

Случилось вот что.

При сильном февральском морозе группа партизан пересекла высокогорную яйлу с севера на юг. От Кастрополя до Байдарских ворот вдоль шоссе тянутся отвесные скалы. Партизаны, измученные горной дорогой, долго искали путей к единственному здесь спуску "Чертова лестница". Глубокой ночью они нашли этот спуск и преодолели его, карабкаясь по обледенелым скалам.

На шоссе было тихо. Изредка проносились мотоциклисты — патрули. Партизаны шли по дороге. Впереди Кравец и проводник Малий.

— Хлопцы, нимци! — предупреждал дед.

Партизаны перепрыгивали в кювет и быстро ложились на заснеженную землю.

Шли они долго, а подходящего объекта для нападения все не было. Партизаны начали ругать деда, обещавшего быстро привести к «стоящему мосту».

— Ось тутэчкы, за поворотом, и мост. Чуетэ, журчыть вода, — успокаивал дед.

Приближался рассвет. Зинченко с Кравцом пошли к мосту. Освещенные луной, маячили фигуры часовых.

Время позднее. Вот-вот начнет светать. Куда деваться? Подняться наверх? Для чего тогда спускались?

Зинченко уже ругал и деда и себя за то, что согласился искать этот "стоящий мост".

— А якщо мы сховаемося на день в сарайчику, — предложил дед.

— Где сарай? Веди.

Недалеко от дороги, за небольшим холмом, нашли сарай. Он был пуст, под ногами шуршали сухие листья.

Сарай был удачно расположен в густом кустарнике. Командир колебался. Кравец ждал, и, кажется, ему не хотелось слышать слово «остаемся». Однако это слово было сказано, и через полчаса партизаны разместились в сарае.

Рассветало, шоссе ожило. Захлопали выстрелы перекликающихся патрулей.

Партизаны огляделись. Шоссе было от них в каких-нибудь ста метрах. Мелькали машины. Моста не было видно. Слышался только шум реки.

Дед побледнел. Кто-то заметил, как он трижды перекрестился. Некоторые особенно уставшие партизаны спокойно похрапывали. Сержант Кучеров, сапер группы, деловито перекладывал тол. Дед смотрел на это косо и тихо ругался:

— Тут черт-те шо, а ты щэ свои цацкы выставыв!

Зинченко внимательно наблюдал за дорогой, присматривался к проходившим немцам.

Вдруг он потребовал;

— Дед, а ну снимай пиджачок! Малий, давай брюки, шапку.

— Зачем, зачем? — забеспокоились партизаны.

— Ну, снимай, снимай, — настойчиво приказал командир.

Дед и Малий разделись. Зинченко примерил одежду, взял мешочек, положил кусочки сахара, соли, табачок. Партизаны догадались…

— Товарищ командир, зачем? Разрешите, я… я… — послышались голоса.

— Тише, слушай мой приказ: я переоденусь, пойду по шоссе. Ты, Малий, — старший. Следить за мной, и в случае стрельбы — на помощь.

— Слухайтэ, я старый чоловик, мэни з рукы! — умолял Кравец, забыв даже свой страх.

Но командир уже оделся, взял палочку, сгорбился и на глазах у товарищей преобразился.

— Ну, как?

— Здорово, — ответили партизаны.

Зинченко скрылся. Партизаны насторожились, ждали.

— Присмотревшись к дороге, я заметил, что гражданские проходили свободно. Прошло несколько женщин, старик какой-то, — рассказывал потом своим товарищам командир. — Вот и решил выйти на дорогу, посмотреть мост, чтобы уже ночью взорвать его. На шоссе вышел из кустов со стороны Симеиза. Присматриваюсь. Подбодрился, хотя страх еще не преодолел. На мосту часовые в черной форме. Дохожу. Они машут руками, скорее, мол. Я тороплюсь, а сам не спускаю глаз с моста. Все хорошо, прикинул план диверсии. Надо к мосту речкой подходить, со стороны гор. Часовые меня пропустили, за спиной почему-то смеялись. Пошел к спуску. Прошел десять, двадцать, пятьдесят шагов, навстречу автоматчики.