Страница 9 из 9
Но эта способность вскоре должна была исчерпать свои возможности. Скотт, вглядываясь в темноту, вдруг увидел, что дыхание Киры участилось. Больше сомнений не было; грудь девушки поднималась и опускалась все тяжелее. Неожиданно Кира открыла глаза. Она провела рукой по лицу, затем по горлу. Мгновенно поняв опасность, девушка спрыгнула с кровати. Но она еще не до конца проснулась и поэтому бросилась сперва к двери.
Скотт заметил неуверенность ее движений. Кира безрезультатно нажимала ручку, дергала ее, затем подбежала к окну. Она шаталась как пьяная, но все же достигла окна. Ее лицо находилось недалеко от Скотта, но он сомневался, что Кира его видела. Ее глаза были широко открыты и полны страха, она в отчаянии хватала ртом воздух. Девушка подняла руку, чтобы разбить стекло. Удар был слабым, и стекло лишь дрогнуло и не разбилось.
Она снова подняла руку, но второго удара не получилось. Кира закачалась, поднятая рука ее рухнула вниз, глаза помутились. Девушка упала на колени и безвольно опрокинулась на пол.
Скотт посмотрел на свои часы и отсчитал мучительные пятнадцать секунд, затем поднял раму на окне. Поток газа вызвал у него головокружение, и Скотт ухватился за подоконник. Слабый порыв свежего воздуха прояснил голову, и доктор перелез в комнату.
Воздух был внутри тяжелый, но вблизи открытого окна дышать было можно. Скотт трижды пнул ногой в стену комнаты Баха.
Шипение газа прекратилось. Скотт дождался, когда в замке повернется ключ, поднял Киру, выбежал с ней из комнаты в библиотеку.
Бах посмотрел на прекрасное лицо девушки.
- Словно богиня, - сказал он. - В наших действиях есть нечто греховное.
- Быстрее! - выдохнул Скотт. - Она в обмороке, а не под анестезией. Одному Богу известно, когда она придет в себя!
Но Кира еще не пришла в сознание, когда Скотт положил ее на подготовленный операционный стол в приемном покое Баха и затянул ремни на ее запястьях, туловище и стройных голых ногах. Он посмотрел на неподвижное лицо и серебристые волосы девушки, почувствовав, как у него до боли сжалось сердце, когда Бах включил яркую операционную лампу.
- Ты была права, - прошептал он лежащей без сознания девушке, - если бы у меня нашлось твое мужество, не было бы ничего, что мы вместе не могли бы достичь.
- Доберемся через носоглотку? - спросил вдруг Бах. - Или я должен сделать трепанацию.
- Конечно же, через носоглотку!
- Но я бы охотно использовал возможность повнимательнее осмотреть ее шишковидную железу. Это необычайный случай и...
- Через носоглотку! - отрезал Скотт. - Я не хочу, чтобы она потом ходила с большим шрамом на голове. А носовую перегородку можно очень легко зашить.
Бах вздохнул и начал. Несмотря на долгий опыт клинической работы, Скотт был вынужден признать, что не в состоянии хладнокровно следить за этой операцией. Он подавал старому доктору инструменты, но избегал смотреть на девушку.
- Так, - сказал наконец Бах. - Дело сделано!
Бах еще раз наклонился над девушкой, чтобы проверить швы, и затем отступил назад. Впервые после начала операции у него появилась возможность спокойно рассмотреть лицо Киры. Эффект ошеломил старого врача: исчезли роскошные, алюминиевого цвета волосы девушки, а вместо них появились темные спутанные локоны пациентки из больницы. Бах поднял ей веко и увидел ее бледно-голубой глаз. Что осталось от ее красоты? Разве что слабый след ангельской чистоты и невинности на ее бледном лице. Она была больше не богиня, а смертная - обыкновенный, в меру симпатичный, но здоровый человек.
Он в задумчивости смотрел на лежащую перед ним фигурку и вдруг услышал хриплый шепот Скотта:
- Как она прекрасна!
Бах поднял брови. Он вдруг понял, что Скотт видит Киру не такой, какой она сейчас лежит перед ним, а такой, какой она совсем недавно была. В его глазах, глазах влюбленного, она осталась прежней божественной Кирой.