Черное кружево

Отношения между девочками изменились после смерти матери Ашанти. Это случилось, когда они были еще подростками. Именно с тех пор на плечи Фелисити легли обязанности хозяйки дома и отношения подруг сменились отношениями госпожи и служанки. Однако Фелисити по-прежнему во многом зависела от Ашанти, от ее спокойной рассудительности и силы. Если бы не помощь служанки, дела в доме никогда бы не шли так гладко, как сейчас.

Фелисити помнила только один случай, когда Ашанти потеряла обычное самообладание. В течение последних нескольких лет служанка спала на первом этаже, в маленькой комнате с окном во двор. Два года назад, жаркой летней ночью, Валькур вернулся очень поздно после того, как провел вечер в компании друзей. Страдая от похмелья, он вышел во двор выпить воды из глиняного кувшина, чтобы хоть немного освежить отчаянно болевшую голову. Увидев, что дверь в комнату Ашанти открыта, он не смог удержаться от любопытства. Заглянув туда, Валькур увидел служанку, спящую на соломенной циновке в одной коротенькой рубашке.

Что случилось дальше, так и не удалось выяснить до конца. По словам Ашанти, Валькур набросился на нее, чтобы овладеть ею силой, и это ему наверняка удалось бы, если бы она не отразила нападение, вспомнив, чему учила ее мать, и не заставила Валькура, согнувшегося от боли пополам, убраться вон. Если же верить Валькуру, служанка, проснувшись, увидела, как он проходил мимо при свете луны, и закричала. А когда он приблизился, чтобы сказать, кто он такой и что ей нечего бояться, то вдруг споткнулся и упал прямо на ее постель, после чего с Ашанти сделалась истерика и она нанесла ему жестокий удар.

Независимо от того, кто из них был прав, их взаимная неприязнь с тех пор переросла в ненависть. Валькур относился к служанке с ядовитым презрением, в то время как Ашанти старалась избегать его, оставаясь с ним в одной комнате только в присутствии Фелисити. Она не обращала внимания на его приказы, если только их не передавала ей госпожа, что само по себе уже являлось немалой дерзостью, учитывая повиновение и страх, в каком Валькур держал остальных слуг. Ашанти, казалось, нисколько не боялась его, однако ее недоверие к нему было очевидным. Она всегда держалась настороженно в его присутствии, исподтишка бросая в его сторону презрительный взгляд своих черных глаз.

Услышав на улице какой-то негромкий звук неподалеку от дома, Фелисити подняла голову и вопросительно посмотрела на служанку. Отложив шитье, Ашанти вышла из спальни. Через несколько минут она вернулась и сообщила, что пришел Дон. Он ничего не знал об арестованных. Валькур послал его с запиской по какому-то совсем другому делу. Впрочем, Дон даже не пытался с помощью своих обычных жестов назвать имя человека, к которому он ходил.

Вздохнув, Фелисити потерла ладонью уставшие глаза и тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам густой блестящей волной.

— Ложись спать, Ашанти. Тебе больше незачем здесь сидеть. Мы вряд ли что-нибудь узнаем до утра.

— Если только вы тоже попробуете отдохнуть, мадемуазель.

— Я постараюсь.

Сделав последний стежок, Фелисити ловко завязала узел и оборвала нитку. Воткнув иголку в подушечку, она умелыми движениями сложила ткань и встала, отложив рукоделие. Ашанти помогла ей снять халат, затем повесила его в шкаф. Когда служанка открыла резную дверцу, спальня тут же наполнилась ароматом лепестков роз и ветивера .

Фелисити подошла к кровати и вскарабкалась на перину. Стоя на коленях, она старательно расправила москитную сетку, свисавшую с крючка на потолке, плотно соединив ее края, чтобы ей не досаждали кровожадные насекомые. Ашанти, пожелав госпоже спокойной ночи, взяла свечу и вышла из комнаты.

Фелисити легла в постель и попыталась заснуть, но сон не приходил. Лежа в темноте с открытыми глазами, она вспоминала события нескольких последних дней. После ареста отца и брата ее охватил страх, с которым она не могла справиться. Что, если ее стычка с полковником Морганом Маккормаком, когда она, сама того не ожидая, взяла на себя вину за случай с ночным горшком, оскорбившим достоинство испанских солдат, ее подстрекательство людей на балу к неповиновению, не говоря уже об истории с танцевальной музыкой, послужили основанием для того, чтобы взять их под стражу?

Да, горшок приказал вылить Валькур, однако он, по-видимому, рассчитывал, что ему это легко сойдет с рук — в крайнем случае, кого-нибудь из слуг в доме слегка накажут за неосторожность. Он наверняка не хотел, чтобы это истолковали как намеренное оскорбление, обвинив в нем сестру, отца и его самого. То же самое на балу: Фелисити сделала замечание насчет музыки вовсе не для того, чтобы испортить вечер и дать повод к применению силы, как случилось потом. Просто собравшиеся восприняли ее слова с такой ядовитой злобой, что там едва не начался беспорядок. Фелисити точно помнила, как Валькур и еще несколько горячих голов вместе с городскими юнцами громко возмущались тем, что француженка танцует с испанским офицером.

С другой стороны, все стычки с Маккормаком произошли только по его собственной вине. Он вел себя с высокомерной назойливостью, подчеркивая свое превосходство в силе, в том числе и физической. Дело не меняло и то обстоятельство, что Маккормак не отдавал себе отчета в своих действиях. То, как он использовал заведомое превосходство своего положения, чтобы шантажировать Фелисити, до сих пор вызывало у нее приступы бурного негодования. В то же время она понимала, что переживает сейчас именно из-за угрозы, которую полковник отпустил как бы невзначай.

Сквозь ставни уже пробивался серо-голубой свет зари, когда Фелисити погрузилась наконец в легкую дрему. Проснувшись поздним утром, она накинула халат из хлопковой ткани и повязала шею батистовым кружевным платком, прежде чем выйти из спальни.

Фелисити решила отнести в казармы корзину с продуктами, так как арестантов всегда кормили на редкость плохо. Кроме того, там она могла узнать какие-нибудь новости насчет отца и Валькура, выяснить, почему их арестовали.

Мсье Лафарг, отец Фелисити, был торговцем. Его дом, как и многие другие в Новом Орлеане, сложенный из бревен, проконопаченных мхом пополам с оленьей шерстью и покрытых глиняной штукатуркой, напоминал жилища в сельской средневековой Франции. На нижнем этаже с окнами на улицу размещался магазин тканей и склад, а в маленьких задних комнатах с выходом во двор обретались слуги и находились прачечная и кладовые. Семья мсье Лафарга жила на верхнем этаже. Попасть туда можно было через узкий портал, напоминавший тоннель и выводивший прямо во двор, к лестнице, пристроенной к задней стене. На втором этаже находилось несколько довольно удобных комнат, четыре спальни и большой зал, примыкавший к лестнице, который использовали как столовую.