Страница 10 из 131
Затем собрал всю группу и дал ряд советов по установлению связей и работе в подполье. Поставил главную задачу: оказывать практическую помощь местным подпольным организациям, создавать в тылу белополяков партизанские группы и отряды.
Командиром нашей группы был назначен мой бывший комбат белорус Иосиф Нехведович, мужественный и опытный воин, волевой, грамотный коммунист. Он был выше среднего роста, физически крепким, выносливым, хорошо знал местность, где нам предстояло действовать, потому что родился и жил в тех краях.
После ухода работника ЦК командир дружески нам улыбнулся, оглядел каждого и спросил:
- Ну что, товарищи, задача ясна? Может, кто раздумал идти во вражеский тыл и хочет остаться на фронте? Пусть скажет, пока не поздно.
Но решение у всех было твердым.
- Во мне прошу не сомневаться,- продолжал Нехведович.- Я к себе домой иду, туда, где ныне паны лютуют, казнят и правого и виноватого, жгут и грабят наподобие разбойников с большой дороги. Я им за те дела мстить поклялся, пока бьется сердце и рука держит оружие.
Он стал выкликать нас по фамилии, хотя всех, кроме двух парней, знал отлично как подчиненных и товарищей по батальону.
- Петр Курзин с кулаками-молотками. Хорош. Иван Жулега - старый разведчик. Тоже хорош. Ты, кажется, уже партизанил в Бобруйском уезде?
- Так точно. Партизанил.
- Еще лучше. Пригодится. Николай Рябов - фронтовик бывалый, к тому же давний большевик, хотя и бывший офицер царской армии.
Этого я не ожидал. Кто бы мог подумать, что краском Рябов бывший золотопогонник!
- Станислав Ваупшасов. Политрук. Комиссар батальона. Кроме русского знает литовский, польский и белорусский языки. Хорошо проявил себя в боях с врагами. Назначаю его моим заместителем. Ясно?
- Ясно.
- Ас этими двумя товарищами познакомимся впервые. Два молчаливых парня сделали шаг вперед и отрапортовали:
- Краском Чижевский.
- Краском Богуцкий.
Оба они оказались поляками, чем Нехведович остался весьма доволен: на оккупированной территории такие люди, великолепно знавшие национальную психологию, традиции, бытовой уклад, государственные институты, воинские порядки, были просто незаменимы.
Через некоторое время снова пришел представитель ЦК и спросил:
- Ну как, товарищи, перезнакомились? Сработаетесь?
- Конечно, иначе и быть не может,- ответил Нехведович, уже вошедший в роль командира группы.
Товарищ Тадеуш произнес короткую речь о том, что молодая Страна Советов ведет изнурительную борьбу на многих фронтах, созданных Антантой, и партии очень важно, чтобы и в тылу врага под его ногами горела земля.
- Помощников вы себе безусловно найдете среди рабочих и крестьян, бедняков и середняков. Очень важно всегда быть начеку, действовать продуманно, осмотрительно, так как малейшая неосторожность может привести к провалу и бессмысленным жертвам. Помните, что ваши жизни нужны народу для окончательного торжества над классовым врагом.
В заключение товарищ Тадеуш пригласил Нехведовича и меня в отдельную комнату и дал командиру группы явки и пароли для связи с Докшицким подпольным уездным комитетом партии.
- Все инструкции ЦК будете получать через уездный комитет. Связь с ним поддерживайте лично и при посредстве других его представителей. Никому не передоверяйте этой особо важной и сугубо секретной части вашей военно-нелегальной работы. И еще одна явка, друзья,- с местными патриотическими повстанческими группами...
Товарищ Тадеуш пригласил из соседней комнаты командира кавалерийского эскадрона, поляка Станислава Зыса. Отчим Зыса был солтысом (старостой) деревни Пядонь и вел нелегальную работу.
То обстоятельство, что подпольщиком оказался польский староста, нас отчасти насторожило, однако кавалерист заверил, что отчиму можно вполне доверять, человек он безусловно свой, преданный делу, и тут же написал ему личное письмо, в котором просил помогать нам во всем. О себе Станислав просил сообщить отчиму, что он будто бы пока находится на нелегальном положении в тылу белополяков и при первой возможности навестит родной дом. Так было нужно по условиям конспирации.
Нехведович спрятал письмо в карман гимнастерки и задал последний вопрос товарищу Тадеушу:
- Где переходить линию фронта?
- Через три дня вам надо быть на станции Крупки, оттуда двинетесь дальше. Вас встретят и помогут перейти на ту сторону местные товарищи, об этом они уже предупреждены. Желаю успеха, жду донесений.
Он вернулся с нами к остальным членам группы, крепко пожал каждому руку, заглянул в глаза, сказал еще несколько напутственных слов.
На другой день утром Нехведович получил в штабе бригады гражданскую одежду, литературу, взрывчатку и, рассовывая все это хозяйство по вещевым мешкам, сказал:
- Вот скоро переоденемся и ничего в нас красноармейского не останется. Мужики и мужики. Были фронтовики - стали партизаны, и что нас ждет впереди, никому неведомо. Но мы дали слово партии и должны его свято выполнить, а кто повернет...
- Нет у нас таких, командир! - откликнулся словоохотливый Жулега.- Мы не свернем с избранной дороги до самого окончания мировой революции, пока последнего буржуя не прикончим.
- Жулега у нас такой,- вмешался Петя Курзин.- Борьбу признает только во всемирном масштабе. Польский пан для него не пан, а мелкая козявка. Как даст по прическе - так и вырастет свежая могилка.
- Ну, если так, значит, еще повоюем,- сказал Нехведович.
Прислушиваясь к этому разговору, я благодарил судьбу за то, что она дала мне таких спутников. С ними действительно не страшно, хоть к черту на рога. Так они острили, подтрунивали друг над другом почти весь день. Только командир группы был серьезен. Он понимал свою ответственность и знал, как нелегко начинать новое боевое дело.
Смертельный риск поджидал нас с первых шагов. Уже сам переход линии фронта был сопряжен с большими опасностями. Польские жандармы и агенты дефензивы (контрразведки) держали под контролем все станции, деревушки, хутора, проверяли у прохожих и проезжих документы. Время от времени они устраивали массовые облавы, хватали всех подряд, а потом долго и нудно фильтровали задержанных, надеясь изловить подпольщика или партизана.
На станцию Крупки мы добрались глубокой мрачной и дождливой ночью, сильно усталые и промокшие. Неподалеку от приземистого станционного здания нас встретил человек, которого мы в темноте не успели разглядеть. Он бесшумно отделился от дерева, остановил шедшего впереди
Иосифа Нехведовича, обменялся паролем и стал объяснять дальнейший маршрут. Перейти линию фронта нам предстояло в районе деревни Старина. Там мы должны были переправиться на другой берег озера Палик, где начиналась территория, оккупированная польскими войсками.
Прежде чем повести нас к озеру, проводник предложил переодеться в гражданское и держать наготове польские документы, что мы быстро и проделали. Мешки с армейским обмундированием не без сожаления оставили в лесу.
Проводник привел нас через болото к берегу и тихо поговорил о чем-то с человеком в рваном зипуне, с черной окладистой бородой. Тот оказался лодочником, взявшимся переправить нас на ту сторону. Непрерывно подтягивая веревку, служившую ему поясом, он тепло попрощался с проводником. Вскоре мы сидели в грубо сколоченной лодке, слушали тихий плеск весел и вглядывались в беспросветную темень. Приближаясь к тому берегу, лодочник негромко сказал:
- Стану ждать вас до рассвета. Если что случится, успею забрать обратно. А пройдете благополучно - слава богу. Только вот мой совет... Поляки понаставили здесь всякие заграждения, будьте осторожны. Ну, прощевайте, товарищи...
- Будь здоров, батя.
Стараясь не шуметь, мы вышли из лодки на прибрежный песок и двинулись к хутору, где жили родственники Нехведовича. По пути Жулега неожиданно свалился в неприметную ночью яму. Сразу что-то загремело, загрохотало, где-то в стороне раздались отдельные винтовочные выстрелы. Мы вытащили Жулегу, обошли опасное место и вскоре залегли в лесу, чтобы передохнуть и осмотреться. Однако ночь была по-прежнему непроницаема, шел мелкий моросящий дождь, стояла тишина. Мы находились на земле, захваченной врагом. Она наша, родная, советская, но сегодня на ней жестокие оккупанты и жестокая борьба за ее освобождение. Как сложится она?