Дуэль

Однако наведение порядка на чердаке он отложил до лучших времен, сам себе не сознаваясь, что основной причиной тому опасение потратить усилия на поиски загадочного майора впустую.

- А знаешь, милый, - заявила Джанин, лениво покачиваясь в гамаке, как-то после обеда, - Родерик страшно меня к тебе ревнует. - Лоренс принес лимонад, настоенный на мяте, целые кусты которой он нашел на заросшем всякой травой участке земли за домом.

-М-да? Забавно. Кстати, получил сегодня письмо от своего агента. Книга нравится, но просит кое-что доработать.

- Он - зануда.

- Но это означает, что пока нам придется сидеть на месте, прижав хвосты.

- Ну и что, родной? Нисколько не возражаю.

- Не возражаешь? - неловко переспросил Лоренс. - Не хочешь никуда уезжать?

- Нет. Иметь много свободного времени - просто замечательно. У меня его никогда не было столько, сколько здесь. Кажется, могла бы оставаться тут вечно.

- Праздная мечтательница, - улыбнулся он с облегчением.

- Да, милый, - взгляд Джанин подернулся какой-то загадочной печалью, - и я даже не борюсь с этим. Я - праздная, ленивая, бесполезная женщина.

- Ну что ты, Джанин. Ты вовсе не такая.

- Нет, такая. - Она принялась раскачивать гамак, ухватившись пальцами за веревочную сетку. Пальцы у нее были сильные и крепкие, ногти - длинные и аккуратно накрашенные. Она всегда исключительно тщательно за собой следила и часами просиживала перед изящным маленьким трюмо, которое он установил у нее в спальне.

- Тебе следовало сказать мне об этом раньше. - Это было полусожаление, полу-упрек. - Родерик, например, считает, что женщине необязательно приносить пользу. Во всяком случае, такой женщине, как я. Он говорит, что наша обязанность - украшать жизнь мужчины.

- Он так считает? - Лоренса это уже не забавляло. - Любопытно, что еще он говорит? - Ему показалось, что новая роль, придуманная Джанин, не в меру ее захватывает.

- О, он готов бесконечно рассказывать о себе, я уже говорила тебе. О своих дуэлях, о любовных приключениях. Один раз я напрямую ему заявила, что кружить головы женщинам ему нужно только для того, чтобы посмеяться над их мужьями, и он не стал отпираться.

- Он предпочитал шпагу или пистолеты? - Лоренс, не подавая вида, внимательно следил за выражением лица жены.

Она немного замялась с ответом.

- Вот в этом я не могла добиться ясности. Какое использовал оружие - не говорит, уходит в сторону и все тут. А однажды, стоило мне лишь предположить, что при дуэлях он не всегда вел себя как джентльмен, Родерик не на шутку обиделся. Молчал несколько дней. Потом, правда, когда вспышка раздражения прошла, сообщил, что на пистолетах равных ему не было; что он один застрелил шестерых перед тем, как погиб под Йорктауном. Ему было всего лишь двадцать семь. А временами он кажется еще моложе. Намного моложе, чем когда-либо был ты, дорогой.

- Застрелил шестерых? - сухо отозвался Лоренс. - И все они были мужья? - Для Джанин это была знакомая тема с новыми вариациями. Ей никогда по-настоящему не нравились мужчины-мужья, так же как и не нравилось ощущать себя женой. Более всего ей хотелось захватывающего чувства романтической напряженности, продляемого до бесконечности.

- Мужьями были трое или четверо, сейчас не помню. Но когда я спрашиваю, что потом случилось с их дамами - они ведь оказались свободными, и можно было на них жениться, - он увиливает от ответа и заявляет, какие у меня красивые брови или что-нибудь в том же роде. В общем, переходит на глупости.

- Почему же? Но твои брови и впрямь заслуживают комплимента. К тому же он, наверное, влюблен в тебя?

- О-о, Родерик от меня без ума. И он очень много думает о том, как устроить дуэль с тобой. Его это угнетает. Я имею в виду - невозможность швырнуть тебе в лицо перчатку.

- Не может швырнуть перчатку, пусть бросит стакан.

- Весьма неплохо, милый, - Джанин как будто не ожидала от него такого остроумия, - я предложу ему. Хочешь покажу, как он выглядит?

Лоренс почему-то вдруг испугался.

- Покажешь, как он выглядел, ты хочешь сказать?

Джаиин взяла супруга под руку и провела в гостиную, где на мольберте у окна был натянут холст, который она ему не показывала.

С картины смотрел молодой аристократ с тонким лицом, рот его слегка улыбался, и если бы не глаза, то портрет оставлял бы вполне приятное впечатление.

Глаза были темно-синие, почти черные. Они притягивали взгляд и не отпускали, словно отдавая некое приказание. И была в них какая-то особенная мрачная глубина. Глядя в эти глаза, Лоренс понял, что Джанин вовсе не рисовала Родерика Джемисона улыбающимся, это всего лишь изгиб губ.

Портрет был лучшим из всего, что Джанин когда-либо создавала при помощи красок.

- Великолепно. Превосходно. - Лоренс не мог сдержать восхищения,. но тут же, стараясь говорить как ни в чем не бывало, спокойно поинтересовался: - Значит, вот он какой - майор Родерик Джемисон?.

- Да, дорогой. Он сказал, исключительно похож. - Она залилась звонким смехом. - Но можно бы, говорит, нарисовать его и покрасивее, на что я ответила, что его невыносимое тщеславие начинает мне надоедать.

- Сделай второй портрет, - Лоренс взвешивал каждое слово, - но этот - просто замечателен.

- Надо подумать, может, и сделаю, - Джанин закрыла холст, голос ее стал вял и безразличен, - это было так весело.

Вечером, когда она уже спала, Лоренс наконец-то решился написать в Вашингтон лечащему доктору:

"В уединенном месте, каковым является этот дом, невроз Джанин начал развиваться в новом направлении. Она проводит дни в сплошных мечтаниях, устраивает с помощью доски для спиритических сеансов воображаемые беседы с умершими. Она, похоже, постепенно теряет чувство реальности".

Перо проткнуло бумагу и вошло в зеленое сукно стола. Разорвав письмо в клочья, Лоренс сжег его над кухонной плитой.

- Родерик сказал, что я должна тебя оставить, - заявила она за завтраком, улыбаясь и все еще потягиваясь после сна, - твердит, будто ты меня не понимаешь. Что не веришь ни единому моему слову о нем и считаешь, что я схожу с ума. Это правда?

Лоренс помешивал кофе и боялся поднять глаза. Рука его мелко дрожала. Неужели Джанин видела ночью, как он писал? Как потом все сжег, и догадалась о содержании?