Заколдованный спектакль

Раскачивая крутыми рогами, быки медленно тащили арбы. Таня бегала от подводы к подводе, одному раненому давала напиться, другому подкладывала под голову сползавшую подушку. Но чаще всего ее можно было видеть рядом с дрогами, на которых сидел Артемка. С некоторых пор наша Таня стала проявлять склонность к. кокетству. Поймав на себе пристальный взгляд Артемки, она "удивленно" спрашивала: "Что это ты все на меня смотришь?" Потом рассматривала себя и "наивно" говорила: "А, я знаю: тебе, наверно, понравились мои желтые штиблеты". Артемка улыбался и отрицательно качал головой. "Гм... - пожимала Таня худенькими плечами, - тогда уж я не знаю что". Она опять оглядывала себя и радостно говорила: "А, догадалась, догадалась! Тебе нравится моя синенькая блузка". Не добившись от Артемки, что же ему нравится в ней, опечаленная Таня бежала к другим больным, а вернувшись, опять принималась за свои догадки.

- Вот приедем, - мечтательно сказал ей Артемка, - и опять начнем репетиции. Прямо не пойму, что оно получается. Как заворожил кто. Не одно, так другое помешает. Ну, теперь уж доведем до самого представления. Командир сказал: "Свое ребро тебе пересажу, а спектакль поставим, хоть в лесу". Конечно, поставим. Ты ж будешь играть Любу?

Таня окинула взглядом все восемь подвод с ранеными и покачала головой:

- А кто ж с ними будет? Кто вон того, что без руки остался, с ложечки накормит? Кто им книжку прочитает, сказочку расскажет? - Таня вздохнула. - Нет уж, видно, мне от них не отходить... Да и какая я актриса!

Прошло несколько дней. Потомившись в кровати, Артемка поднялся и побрел в театр.

Казалось, спектакль теперь состоится обязательно - если не в Припекине, против которого белогвардейцы спешно подтягивали силы, так где-нибудь в лесу. Тяжелораненых мы устроили в соседних поселках у шахтеров, и Таня, таким образом, освободилась. Цилиндр, хоть и подгоревший на пожаре, был налицо; Артемка с каждым днем веселел и наливался здоровьем, - чего еще не хватало! Но, как видно, спектаклю и вправду сильно не повезло... Расскажу все по порядку.

С того момента, как я увидел Джима с дубиной в руках, я не переставал думать о нем. Меня очень удивляло, что он такой же сильный, каким был и Пепс. Неужели, спрашивал я себя, все негры - великаны? Дальше, почему Джим поблагодарил нас таким точно жестом (прижал руку к груди) и почти такими же словами, как когда-то благодарил Артемку за цветы Пепс? Разве все негры благодарят одинаково? И не странно ли, что Джим так скоро, хоть и с акцентом, научился говорить по-русски?

Однажды, рассуждая так, я вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и со всех ног бросился к командиру.

Я ворвался к нему как ураган и не переводя дыхания выпалил все свои догадки. Командир слушал, то хмурясь, то улыбаясь. Он задал мне два-три вопроса и, когда я ответил, сказал:

- Да, в твоих догадках есть что-то верное. Бесспорно, Джим не тот, за кого он себя выдает. И недаром Луначарский ему письмо прислал. Танин дядя говорил, что собственными глазами видел это письмо.

- Луначарский?.. А цирки тоже в его ведении?

- Тоже.

- Дмитрий Дмитриевич, дайте мне увольнение на двое суток.

- Что же, - сказал командир, - иди. Иди, а то как бы Джим не укатил в Москву.

Через час, расспросив Таню, где и как найти ее дядю, я уже шагал по мокрому от первых осенних дождей жнивью.

КОНЕЦ НОЧИ НА ЗЕМЛЕ

Найти Таниного дядю оказалось гораздо труднее, чем я думал. После "крепточевского дела" за отрядом дяди Ивана началась форменная охота. Пришлось часть людей временно распустить по домам, а главные силы перевести в другое место и там тщательно законспирировать.

Но мне посчастливилось встретить знакомого парня из числа отпущенных дядей Иваном. Так или иначе, на вторые сутки я уже сидел в шахтерской хибарке и рассказывал дяде Ивану, зачем мне понадобился негр Джим. Дядя Иван, крупный мужчина с наивно-детским выражением круглого лица, смотрел на меня молча, не моргая и только изредка, также по-детски, вздыхал. Когда я кончил, он сказал:

- Ну, счастье твое, парень, что вовремя явился. Приди завтра, не застать бы его уже здесь.

- А что?

- Да на советскую сторону его отправляем Очень уж заметная он тут личность.

Конечно, я хотел тотчас же отправиться к Джиму, но дядя Иван посоветовал мне запастись терпением.

Узнав, что мы организовали у себя социалистический союз рабочей молодежи и что Таня теперь наш председатель, он развел руками:

- Не пойму, в кого она уродилась такая!

- Да в вас же и уродилась, - сказал я. - А то ж в кого?

- В самом деле? - засмеялся дядя Иван. - А я и не догадался.

Ждать мне пришлось до самого вечера.

Когда сумерки сгустились, дядя Иван прикрыл плотно ставни, зажег ночничок и вышел, наказав мне никуда не отлучаться

Я обдумал все, что намеревался сказать Джиму, когда меня отведут к нему. Прежде всего, думал я, надо ему рассказать про базарную площадь в южном приморском городе и про сапожную будку в самом центре ее. Потом как-нибудь незаметно перейти к цирку. Затем рассказать, как пьяный режиссер Самарин потерял пантомиму "Тарас Бульба" и как эту пантомиму нашел в песке на берегу моря маленький сапожник Рассказывая, я буду следить за выражением лица великана, и если оно будет меняться...

Но тут под окном затопали чьи-то шаги, хлопнула наружная дверь, заскрипели половицы, и в комнату втиснулся человек вышиной до самого потолка. Вошел, остановил на мне свои блестящие, казавшиеся на черном лице почти белыми глаза и протянул руку:

- О, знакомий товарищ!

- Вы узнали меня? - спросил я, очень польщенный.

- О да! Бежал на белий офицер, бросал граната: бах-бах!..

И я забыл все, что собирался сказать, и сказал то, что совсем говорить не собирался:

- Товарищ Пепс, да вас же Артемка ищет! Давно уже!

Сказал и даже испугался: так изменилось вдруг лицо великана. Что отразилось на нем, на этом черном большом лице? Радость? Изумление? Или все это вместе?.. Он охнул, всплеснул руками и неожиданно тонким, чуть ли не женским голосом воскликнул:

- Артиомка?.. Чемпион на риба?.. Дие он, дие?

- Он в нашем отряде, в отряде товарища Дмитрия. Я пришел за вами.

И тут чемпион мира, человек, разящий насмерть врага одним ударом кулака, вдруг стал похож на старую бабушку: он засуетился, заохал, зашарил руками по стене около вешалки.

- Идем, идем, - бормотал он. - Дие мой шапка? Дие мой пальто?

- Куда это? - строго спросил дядя Иван, входя в комнату.

Я стал горячо объяснять, что наш отряд имеет уже связь с Красной Армией, что Пепсу лучше всего перебраться сначала к нам, а уж мы его потом сами доставим куда следует. И вообще, надо же, чтоб Пепс встретился наконец с Артемкой.

- Да чего ты кипятишься! - сказал примирительно дядя Иван. - Я ж не против. К вам. - и к вам. Оно и лучше. Только не надо спешить. В полночь соседи повезут по поставкам сено. Вот с ними до хутора Сигиды и проедете. В сене-то оно незаметней будет, а?

Я согласился, что проехать на арбе в сене будет куда безопасней, чем шагать по степи пешком.

Хозяйка внесла в глиняной миске фаршированные баклажаны Дядя Иван, хитро подмигнув, достал из шкафчика бутылку с мутноватой жидкостью, и мы, повеселев, подсели к столу. Тут-то, за столом, наш черный товарищ и рассказал нам, как умер чемпион мира по классической борьбе знаменитый Чемберс Пепс и как родился шахтер Джим Никсон.

Горько было на душе у Пепса, когда он покидал приморский южный город. Сколько оскорблений и несправедливостей перенес он! А тут еще пропал Артемка, к которому Пепс привязался, как к родному сыну.

Приехав в Москву, Пепс сейчас же написал мальчику письмо. Но письмо, конечно, не дошло. И сколько Пепс ни писал, ответа не было. Потом Пепс поехал в Киев, из Киева - в Будапешт, а из Будапешта - в Гамбург, на очередной "счет".

Не все знают, что такое "гамбургский счет". Время от времени борцы съезжаются в Гамбург и там при закрытых дверях борются уже по-настоящему и по-настоящему выясняют, кто кого сильней, кто за кем идет по счету. А так, в обыкновенное время, в цирках не спорт, а блеф - бессовестный обман публики.