Страница 2 из 50
"Это все сказки, небылицы, легенды, плод неуемной фантазии", -говорили еще не так давно.
2. В 1878 году на одном из холмов южнее Кандии критский купец по имени Минос Калокаиринос нашел несколько предметов, показавшихся ему очень древними. А восемью годами позже, в 1886 году, этот же уголок Крита посетил пожилой, худощавый и раздражительный господин, чье имя уже было известно во всем мире, -- Шлиман. Этот удивительный человек обладал каким-то редкостным нюхом на древности, которые тысячелетиями скрыты были от глаз людских под толщей земли. К тому времени он успел пробудить от векового сна Микены и Трою и втянул в споры о греческих древностях чуть ли не весь мир. Теперь он подумывал и о раскопках на Крите. Но ему так и не удалось их осуществить. Владелец облюбованного им участка запросил было баснословную цену. Шлиман сумел ее сбить. На участке росло много оливковых деревьев. По условиям договора, две с половиной тысячи из них отходили к Шлиману. Но владелец передал ему только восемьсот восемьдесят восемь.
Шлиман отказался от покупки, а тем самым и от возможности сделать еще одно блестящее открытие. Его совершил Артур Эванс.
3. Через три года после того, как Шлиман побывал на Крите, некий хорошо известный руководителям различных археологических обществ торговец древностями попросил аудиенцию у директора Эштон-музея в Оксфорде.
Занимал эту должность Артур Джон Эванс. Он немало поездил по белу свету и многое повидал еще в молодые годы.
Теперь этот широкоплечий, загорелый тридцативосьмилетний ученый со всевозрастающим удивлением слушал то, что ему рассказывал ловкий антиквар.
Впрочем, слово "рассказывал" тут не совсем к месту. Точнее было бы сказать, "показывал". Ибо торговец древностями надеялся не столько на свой дар убеждения, сколько на впечатление, которое произведет на господина директора музея та необыкновенная находка, что лежала сейчас на письменном столе перед Эвансом среди других древних безделушек.
Это была печать. Древняя печать, что само по себе было не так уж удивительно. Любопытно было иное: на всех четырех плоскостях камня были вырезаны какие-то знаки, иероглифы, заключенные в овалы.
Даже без лупы Эванс разглядел воловью голову с высунутым языком, звезду, руку с кинжалом, оленьи рога, похожие на какую-то ветку...
-- Хетты? -- неуверенно спросил Эванс у гостя.
Тот пожал плечами.
-- Скорее всего Спарта, -- ответил он.
Но в том, что эта печать не из Спарты, Эванс был как раз вполне уверен: он долго и тщательно изучал во время своих поездок по Греции найденные там древности и ничего похожего никогда не видел.
Эванс купил печать.
И, как выяснилось, не зря. Во всяком случае у него было с чем сравнивать свои новые приобретения, когда четырьмя годами позже другой торговец, на этот раз в Афинах, показал ему три или четыре такие же печати.
-- Они с Крита, -- утверждал купец.
4. Эванс любил точность. Именно поэтому он обратился к Адольфу Фуртвенглеру, виднейшему специалисту из Берлинского музея, с просьбой определить, откуда могут быть родом эти печати.
Ответ Фуртвенглера был краток: "Крит". И он даже прислал Эвансу несколько оттисков таких же печатей.
"Крит", -- ответил и Сейс, знаменитый историк Сейс, в чьей коллекции имелся резной камень -- двусторонняя гемма с иероглифами, похожими на те, что были у Эванса.
В конечном итоге у Эванса оказалось по меньшей мере шестьдесят оттисков с изображениями незнакомых иероглифов. И все они -- вернее, все оригиналы -были с острова Крит!
Эванс сделал то, что на его месте сделал бы, наверное, любой другой человек, заинтересовавшийся неведомыми письменами: он поехал на остров Крит.
5. Высадился он в Кандии, попутешествовал по острову, посетил и гору Иду, и гору Дикру, побывал в Мессаре. И повсюду скупал всякие древности, которые жители то ли находили, то ли выкапывали в местах, ведомых им одним.
Быть может, именно тогда пришла Эвансу в голову простая мысль: а не покопать ли ему здесь самому?
Он займется этим в скором времени, займется так основательно, что все последующие годы его долгой жизни (Эванс скончался в 1941 году, в возрасте девяноста лет) только этим и будет занят. И откроет одну из древнейших цивилизаций на свете. Но все это случится немного позже.
А тогда Эванс все еще находился во власти иероглифов. И находки у него действительно оказались интереснейшие. Он значительно увеличил ту небольшую коллекцию, которую привез с собой на Крит; нашел -- удача сопутствовала ему -- и другие древние письменные знаки, напоминающие буквы: целую систему линий, письменность, уходящую своими корнями в первоначально более сложные изображения предметов и понятий...
Эванс обратил внимание на то, что интересующие его письменные знаки встречаются не только на геммах и битых глиняных черепках, но и на так называемых молочных камнях -- кусках стеатита, которые местные жительницы, нацепив на шнурок, носили в качестве амулетов, безоговорочно веря в их волшебную силу. По местным поверьям, у тех, кто носит такие камни, молока будет в изобилии.
Расставаться с амулетами жительницы Крита, как правило, не хотели, но копии снимать давали охотно.
Столкновения между турками и греками, разыгравшиеся на Крите летом 1896 года, на некоторое время прервали работу Эванса.
6. Мысль о необходимости начать раскопки на Крите преследовала Эванса.
Свои надежды он прежде всего связывал с Кноссом, большим древним городом на Крите, о котором упоминал еще Гомер. И Эванс даже примерно знал, где следует искать этот город. Вблизи от Кандии, на холме Кефала, издавна находили всякое: фрагменты каких-то росписей, черепки, золотые кольца, сосуды из стеатита. На самой вершине холма известный уже нам Минос -- не царь, разумеется, а торговец -- выкопал из-под земли несколько огромных глиняных сосудов.
Эванс был полон решимости приобрести интересовавший его участок. И хотя он встретился с теми же препятствиями, что и Шлиман (сначала с ним не хотели иметь дела, потом запросили бешеные деньги), ученый и не думал отступать.
В 1895 году ему удалось добиться права на раскопки холма. Несколькими годами позднее он стал владельцем участка. Заметим, что он был человеком богатым и мог, подобно Шлиману, на свой страх и риск распоряжаться значительными суммами.