Страница 5 из 9
И, что хуже всего, она не сомневалась: никто ей не лжет. Если бы она допросила тринадцать выхваченных наугад барби, то услышала бы те же самые ответы. И каждая из барби считала бы, что оказалась на месте убийства, потому что кто-то из общины был там и рассказал остальным. Что произошло с одной, произошло со всеми.
Выбор вариантов действий таял на глазах. Бах отпустила свидетельниц, вызвала 23900 и предложила сесть. Потом заговорила, загибая пальцы:
– Первое. У вас есть личные вещи погибшей?
– У нас нет частной собственности. Бах кивнула.
– Второе. Вы можете отвести меня в ее комнату?
– Мы все спим в любой комнате, которая вечером оказывается свободной. У нас нет…
– Понятно. Третье. Ее друзья или коллеги… – Бах потерла лоб. – Так, про это забудем. Четвертое. Какая у нее была работа? И где она работала?
– Все работы здесь взаимозаменяемые. Мы делаем то, что требуется в настоящий момент.
– Понятно! – взорвалась Бах. Она встала и принялась расхаживать. – Ну что, черт побери, мне делать в такой ситуации? Мне попросту не с чем работать, ни единой зацепочки. Невозможно понять, почему ее убили, невозможно установить убийцу, невозможно… Проклятие! Так что же мне делать?
– Мы и не ждем от вас каких-либо действий, – негромко проговорила барби. – Мы не просили вас приезжать. И нам очень хочется, чтобы вы поскорее уехали.
Охваченная злостью, Бах застыла на месте. Потом поймала взгляд Вейла и дернула головой в сторону двери.
– Пошли отсюда.
Вейл молча вышел следом за Анной-Луизой и торопливо зашагал, догоняя ее.
Они дошли до станции, и Бах остановилась возле поджидающей их капсулы. Лейтенант тяжело опустилась на скамью, подперла руками подбородок и принялась наблюдать за барби, по-муравьиному суетящимися на погрузочной платформе.
– Есть идеи?
Вейл покачал головой, уселся рядом, снял форменную шапочку и вытер вспотевший лоб.
– Они поддерживают здесь слишком высокую температуру, – сказал он.
Бах кивнула, не прислушиваясь к его словам. Она наблюдала за группой барби, от которой отделились двое, направляясь в их сторону. Обе смеялись, словно над какой-то шуткой, и смотрели прямо на Анну-Луизу. Внезапно одна сунула руку под блузу и выхватила длинный сверкающий стальной нож. Одним плавным движением она вонзила его в живот соседки и рванула лезвие вверх – с такой силой, что та даже слегка приподнялась. Та, которую ударили ножом, первую секунду удивленно смотрела вниз, наблюдая с открытым ртом, как нож потрошит ее, словно рыбу. Потом ее глаза распахнулись, она с ужасом уставилась на убийцу и медленно опустилась на колени, вцепившись в рукоятку ножа. Хлынувшая кровь уже пропитала ее белую униформу.
– Остановите ее! – крикнула Бах. Стряхнув охвативший ее в первый момент паралич, она помчалась по платформе. Происходящее очень напоминало запись предыдущего убийства.
Она находилась метрах в сорока от убийцы. Та убегала неторопливой трусцой. Бах пробежала мимо раненой барби – та сейчас лежала на боку, почти с нежностью держась за рукоятку ножа и свернувшись калачиком вокруг источника боли. Анна-Луиза ткнула кнопку тревоги на коммуникаторе, оглянулась, увидела Вейла, стоящего на коленях возле истекающей кровью барби, снова посмотрела вперед… и увидела мельтешение бегущих фигур. За кем она гналась? За кем?
Она схватила одну из барби – ту, которая вроде бы находилась в том же месте и бежала туда же, что и убийца. Лейтенант развернула барби и сильно ударила ее по шее ребром ладони. Барби упала, а Бах в этом время пыталась уследить за остальными. Они двигались в обоих направлениях – кто-то убегал, а кто-то спешил на грузовую платформу к месту убийства. Глазам Анны-Луизы предстало безумное зрелище, полное криков, воплей и мельтешения.
Бах опустилась на колени подле неподвижной фигуры и защелкнула наручники.
Потом подняла взгляд и увидела море лиц. Одинаковых.
***
Комиссар приглушил свет и вместе с Бах и Вейлом повернулся к большому экрану в дальнем конце комнаты. У экрана стояла эксперт департамента полиции с указкой в руке. Включили запись.
– Вот они, – сказала женщина, наведя на двух барби кончик длинной указки. Сейчас это были лишь фигурки на периферии толпы, двигающиеся в сторону камеры. – Это жертва, а подозреваемая справа от нее.
Еще раз просмотрели сцену убийства. Бах поморщилась, заметив, как поздно она среагировала. В ее пользу говорило лишь то, что Вейл отреагировал чуточку медленнее.
– Лейтенант Бах начинает перемещаться в эту сторону. Подозреваемая убегает, пытаясь скрыться в толпе. Если вы заметили, то она наблюдает за лейтенантом через плечо. Вот этот момент. Смотрите. – Эксперт остановила кадр. – Лейтенант утратила визуальный контакт. Подозреваемая срывает пластиковые перчатки, которые надела, чтобы не испачкать руки кровью. Бросает, перемещается наискосок в сторону. Лейтенант оборачивается и, как мы теперь видим, начинает преследовать уже другую.
Бах с каким-то извращенным восхищением наблюдала, как ее фигурка на экране проводит захват барби (но, увы, не той), а настоящая убийца стоит всего лишь в метре от нее справа. Запись снова пустили с нормальной скоростью, и Бах, не моргая, вглядывалась в убийцу, пока у нее от напряжения не заслезились глаза. Уж теперь она ее не упустит.
– Поразительно смелая особа. Она еще целых двадцать минут не уходила с места преступления.
Бах увидела, как она сама на экране помогает медикам перенести раненую барби в капсулу. Убийца при этом стояла возле локтя Анны-Луизы, почти касаясь ее.
Руки Бах покрылись гусиной кожей. Она вспомнила тошнотворное чувство страха, охватившее ее, когда она опустилась на колени возле раненой женщины. «Убийцей может оказаться любая из них. Например, та, что стоит у меня за спиной…»
Тогда она достала оружие, встала спиной к стене и не сходила с места, пока через несколько минут не прибыло подкрепление.
Комиссар подал знак. Включили свет.
– Докладывайте, что у вас есть, – велел он.
Бах взглянула на Вейла, раскрыла свой блокнот и стала читать:
– Сержант Вейл смог установить контакт с пострадавшей незадолго до прибытия медиков. Он спросил ее, известно ли ей что-либо, способное помочь идентификации нападавшей. Пострадавшая ответила отрицательно, добавив лишь, что это была «гнев». Пояснить не смогла. Далее цитирую из рапорта, написанного сержантом Вейлом немедленно после этого разговора: «Больно, мне так больно. Я умираю… умираю». Я сказал ей, что помощь уже в пути. Она ответила: «Я умираю». Далее пострадавшая потеряла сознание, и я попросил рубашку у кого-нибудь из наблюдавших за нами, чтобы остановить кровь. Помочь не захотел никто.
– Причиной стало слово «я», – добавил Вейл. – Едва она его произнесла, как поставила себя вне общины.
– Пострадавшая еще раз пришла в сознание, – продолжила Бах, – и успела прошептать мне номер. Это был номер «двенадцать-пятнадцать», который я записал как «один-два-один-пять». Тут она приподнялась и повторила: «Я умираю». – Бах закрыла блокнот и взглянула на комиссара. – Разумеется, она оказалась права. – Лейтенант нервно кашлянула и стала докладывать дальше: – Мы воспользовались разделом 356 «Единого кодекса Нового Дрездена» и приостановили неприкосновенность гражданских свобод – локально и на время Поиска. Компонент с номером 1215 мы установили очень просто – выстроив всех барби и заставив их спустить штаны. У каждой на ягодице вытатуирован серийный номер. Компонент 1215, некто Сильвестр Дж. Кронхаузен, в настоящий момент находится под стражей.
Пока поиск продолжался, мы вошли в спальную ячейку номер 1215 вместе с группой криминалистов. И в потайном отделении под кроватью нашли вот это.
Бах встала, раскрыла пакет для вещественных доказательств и разложила предметы на столе.
Резная деревянная маска – с огромным крючковатым носом, усами и окантовкой из черных волос. Вслед за маской Бах выложила на стол несколько баночек с пудрами, кремами, красками для грима и флакон одеколона. Черный нейлоновый свитер, черные брюки, черные кроссовки. Пачка вырезанных из журналов фотографий людей, многие из которых были одеты претенциознее, чем было принято на Луне. И, наконец, парик… и нечто непонятное.