Страница 3 из 44
Правда, был щенок злым, умным и неприхотливым, да и с дрессировщиками повезло.
Три первых срока он провел в компании известных на всю страну воров, научивших его ремеслу и "понятиям", давших связи на воле, где не надо было приспосабливаться и юлить, экономя гроши и лебезя перед дешевками из всяких там отделов кадров, а можно было делать свое воровское дело, не ведя счет женщинам, тряпкам и деньгам. А после - и крови.
Зона стала не просто привычной частью жизни - оттуда он черпал силу, уверенность и, наконец, слепо ему подчиненных сообщников; зона дала ему звание вора в законе, кличку Крученый и тайную власть. А в стране, где сидел едва ли не каждый пятый, где за лозунгами о праведности и необходимости ударного труда скрывалось повязанное круговой порукой партийно-хозяйственное благочинное жулье, эта его власть была почитаема - пусть не официально, но как несокрушимая и опасная данность... И с ней мирились. Пускай не все, но категория принципиальных фанатиков составляла, как он полагал, ничтожное меньшинство, ибо кто не воровал и не сидел, тот обязательно приворовывал и от нар не зарекался. А в тех местах, где были нары, он, Крученый, мог миловать и казнить, он был судьбой и роком, судьей и защитником. И любая общественная мораль была для него моралью рабов, а мораль вора почиталась как внутренняя сущность сильного и отважного.
Жизнь земная, считал он, и есть ад, а в аду правит зло. И лепет о торжестве добра - никчемное успокоение для слабаков.
Итак, ему было за шестьдесят, но выглядел он на десяток лет моложе, обладал неукротимой физической силой, целые недели мог проводить в нескончаемых оргиях, забываясь лишь на часок-другой в чутком сне, и в тюремных больничных покоях кантовался лишь из-за ран, ненароком полученных в стычках, либо по необходимому "закосу", не ведая не то что о болезнях, но и об элементарном насморке. Что такое грипп - он попросту не понимал.
Когда общественные деформации начала девяностых годов повергли идола коммунизма и на нем, как на трухлявом пне, стремительно разросся развесистыми поганками властительный куст криминала, он возликовал.
Возликовал от радостного осознания справедливости своего давнего презрения к той послушной массе, что некогда благоговейно внимала родным двуличным вождям, оказавшимся на поверку тем же ворьем в законе, а ныне с той же упоенной убежденностью разоблачала их, одновременно трусливо и безоглядно подчинившись диктату уже откровенно уголовного сброда.
В принципе ничего не поменялось. Как и прежде, наверху оказывался сильнейший и циничный, а внизу копошились безропотные букашки, очарованные всевозможными сказками и посулами.
И он, Крученый, выиграл! Выиграл все блага, ибо вор в законе из враждебной благолепным труженикам касты вторичного теневого мира трансформировался в общественно значимую фигуру управления теми, кто ранее блатовал с гитарой и финкой в подворотне, подметая асфальт штанинами флотских клешей, а ныне с пачками "расстрельных" некогда баксов раскатывал, ничего и никого не боясь, кроме пули конкурентов, на роскошных лимузинах, которые недавним партийным боссам и во снах их номенклатурных даже смутно не виделись.
Да, золотое выпало времечко, неизбывное! Разгромленный КГБ, растерянная, утратившая ориентиры милиция, подменившие закон постановления, противоречащие друг другу...
Вся страна - огромное мутное болото, кишащее золотой рыбкой... И черпай рыбку ведрами, хватай! А попался - откупись. Вот и вся недолга...
Нет, спохватились, дошло, что коли коммунистическая зона обратится в единую государственно-уголовную, то только тем зэкам позволено будет подменять администрацию и конвой, кто сумеет одновременно проникнуться полицейским мировоззрением и уставом, ибо анархия, религия криминала, мать такого порядка, от которого весь мир прочными стенами отгородится - а зона без связей с внешним миром уже не цитадель для удалого вора и не каторга для терпеливого мужика, а территория всеобщей погибели...
Спохватились. Вспомнили о государственности. Создали, в частности, РУБОП. И не какую-нибудь страшилку, а департамент на принципах спецслужбы основательный, с выверенным кадровым составом и с безусловной установкой для каждого сотрудника: шаг в коррупцию - шаг в пропасть.
И накрыли спецы из РУБОПа, составленного из элиты милицейских сыщиков и контрразведчиков, невидимыми колпаками банды, группировки и сообщества, и пошла, как в былине говорится, битва не на жизнь, а на смерть. И понес уголовный мир утраты, как пирующий лагерь кочевников от попадания в его эпицентр многотонной, невесть откуда взявшейся авиабомбы.
Ударом этой взрывной волны вновь отбросило Крученого за колючую проволоку, хотя и по пустяковой статье: за незаконное хранение огнестрельного оружия. А когда освободился он в очередной раз, вольный мир встретил его новой реальностью: группировки действовали по схемам изощренно-профессиональным, прямое вымогательство пресекалось как примитивный дебош, многие из соратников ушли в официальный бизнес, окружив себя разного рода экономистами и компьютерщиками, криминальные капиталы вкладывались в игры политиков, в чью компанию безудержно устремлялись и некоторые из бывших шестерок Крученого, сумевшие откусить куски от бюджетного пирога. а он... Он превосходно понимал, что остался тем, кем был, - вором, и не более того.
Да и не нужно ему иного. Пока есть тюрьмы и зоны, есть в руках у него и власть. А шестерки его бывшие во всяких лакированных кабинетах все равно в просьбе ему не откажут, денег дадут. Ибо в этой стране, за дверь роскошного кабинета выходя, никогда не знаешь, где очутишься: то ли на тротуаре с пулей в голове, то ли напротив прокурора...
А потому, покидая караульное помещение колонии и слыша за спиной лязг металлических штырей, водворяемых в приваренные к решетчатым дверям пазы, он, Крученый, уже твердо знал, что ему уготовано почетное место советника в крупной московской группировке, полновластный контроль над одним из рынков и - полная свобода личной творческой инициативы...
Суть инициативы также была предельно ясна: собрать надежную команду для разбойных нападений.