Такие люди опасны

На лице сквозь толстый слой косметики проступали шрамы от угрей. На остальных частях тела – белоснежная кожа. Я коснулся ее грудей, бедер. Она удовлетворенно застонала. Все такое мягкое, словно пуховая подушка.

Я оседлал ее, удерживая вес тела на локтях. Большими пальцами рук чуть надавил на шею.

Она открыла глаза.

– Дорогой...

Тут я принялся за нее второй раз, и она опять же получила максимум удовольствия. Потом я ей уже не дал заснуть. Заставил встать, одеться, отвез туда, где она оставила свою машину, помог открыть дверцу, усадил за руль. Она уехала. А мне осталось только гадать, доберется ли она домой или окажется в кювете. Судя по тем зигзагам, что выписывала ее машина, второй вариант казался более вероятным.

В номере стоял ее запах. Я открыл окна и двери, сдернул с кровати простыню, ушел в ванную и долго стоял под душем. Когда вернулся, воздух стал чище и прохладнее. Простыню я перевернул, лег в кровать. Подушка провоняла ее лаком для волос. Я швырнул подушку на пол.

Удовлетворенности не чувствовалось. «Никаких женщин, кроме проституток, если приспичит».

На проститутку она не тянула, мне не так и приспичило, короче, крыть было нечем. Покинув остров, я нарушил все свои десять заповедей.

Остаток моей последней ночи на острове прошел в бездействии, после того как Даттнер сказал-таки правду и избавил меня от необходимости утопить его. Я принес его к костру, завернул в одеяло, влил в рот виски. Монотонным голосом он с полчаса выкладывал подробности. Я слушал, не прерывая, а когда он замолчал и бутылка практически опустела, уложил в хибаре, укрыв всеми имеющимися у меня одеялами. Сам же вытянулся на берегу, в полной уверенности, что не усну. Но организм лучше знал, что мне нужно, и через десять минут я уже крепко спал. Проснулся, если судить по пройденной луной дуге, через два часа. Весь в поту, дрожа от холода. От меня пахло. Обычно ночью я держусь подальше от воды, но тут пришлось зайти по колено и помыться. Потом я насухо вытерся полотенцем, сел на песок и глубоко задумался.

Операция предлагалась неплохая. Разумеется, в любой момент все могло рухнуть, но в этом она ничем не отличалась от любой другой. Вопрос ставился иначе: хотел я участвовать в ней или нет.

Наверное, я нашел бы применение деньгам, но мог обойтись и без них.

Тогда я спросил себя, а не требует ли моя жизнь на острове периодической смены ритма? Каждый шестой день я садился в лодку и плыл к Клинту не только потому, что кончалась дюжина яиц. Я не мог обойтись без человеческого общения. Так, может, я нуждался и в активных действиях, призванных дать выход накопленной энергии? Или это всего лишь очередное искушение, поддавшись которому я только усложню себе жизнь, и моя задача – устоять?

Я взял палку, начал водить концом по песку. И сам не сразу понял, что рисую карту окрестностей Спрейхорна. Разровнял песок.

Армия собиралась везти оружие на четырех грузовиках. Далее оно оставалось на хранении в Тампе, чтобы после принятия высшим руководством страны соответствующего решения оружие сразу попало к нашим союзникам-партизанам или, если решение уже принято, поступило в Тампе в их полное распоряжение. В любом случае груз покидал базу в Южной Дакоте где-то между третьим и двенадцатым февраля.

Больше мы ничего не знали. Грузовики могли ехать колонной, а могли и по одному. Они могли быть как одинаковыми, так и разными. Мы понимали, что рядом с водителем в кабине будет сидеть охранник, но вот поедет ли кто в кузове, оставалось загадкой. Будет ли воздушное прикрытие, будут ли бронетранспортеры сопровождения, будет ли... На все это вопросы ответов мы дать не могли.

Мне ставилась задача действовать изнутри, набирать информацию. Джорджу – снаружи, он должен был вносить определенные коррективы в намеченный план действий. Вроде бы шансов у нас не было никаких, но он, однако, не ошибся. Цель ставилась реальная. Ни один компьютер не доказал бы правоту Джорджа. На дисплее наверняка появился бы лаконичный ответ: «Для решения поставленной задачи требуется дополнительная информация». Да и программ таких наверняка не было.

Но цель ставилась реальная. Это я нутром чуял. Оставалось только определиться с нашими конкретными действиями. Я обдумал различные варианты, отметил некоторые из возможных проблем, попытался найти решение. Меня удивило, сколь быстро я вжился в ситуацию. На любой вопрос мозг тут же выдавал достаточно приемлемый ответ. Разумеется, задача рассматривалась как сугубо теоретическая, просто я не мог заснуть и все такое, но...

К рассвету, когда оранжевое солнце выкатилось из-за горизонта, я понял, что решения мне принимать не придется. Потому что я его уже принял, и достаточно давно. Вопрос, надо ли, передо мной не стоял. Все эти часы я думал лишь об одном: как это сделать? Решение созрело помимо меня.

Я сварил кофе, разлил его по двум банкам, добавил виски. Джорджу – побольше, полагая, что ему спиртное не повредит. Принес ему кофе в хибару, потряс за плечо. Он тут же проснулся, и я счел это за добрый знак. Я дал ему банку и, пока он пил кофе, сказал, что готов составить ему компанию.

Остров мы покинули во второй половине дня.

А до того говорили. На этот раз только о деле, ни на что не отвлекаясь. Составляли план, разбивали на этапы, подробно обсуждали каждый, если нам что-то не нравилось, меняли. Не строили какую-то жесткую конструкцию, поскольку слишком много факторов оставались неизвестными, но старались охватить как можно больше вопросов, потому что знали, другой такой возможности поговорить у нас не будет, общение на материке предстояло свести к минимуму.

Несколько раз мы прерывались. Два раза, чтобы искупаться, один, чтобы обежать остров. Я, конечно, его обогнал, но выяснилось, что он не в такой уж плохой форме. Это я тоже счел добрым знаком.

Обговорили мы и проблемы связи. Исходили из того, чтобы никому не дать повода заподозрить, будто работаем мы в паре. К полудню вроде бы обсудили все, что могли и что хотели.

– Если возникнут еще вопросы, поговорим в лодке, – предложил Даттнер. – Твои вещи на борту. Одежда, документы. На фотографиях ты с короткой стрижкой. Разумеется, без бороды. И не такой загорелый, хотя для фотографии загар значения не имеет. Осталось только поставить твои отпечатки пальцев.

– С чего ты заранее решил, что я соглашусь?

– Ничего я не решал. Все дело во временном факторе, Пол. Я не успевал сначала узнать твое мнение, а уже потом готовить тебе документы. Если бы ты мне не подошел или не согласился, я потерял бы пару тысяч. Невелика проблема, все равно что поставить десятицентовик на заведомого аутсайдера. Выиграет он – отлично, проиграет – финансовые потери необременительны. Пошли.

– Иди первым. Я тебя догоню.

– Можешь не торопиться.

Я прибирался в хибаре и рядом с ней, пока он не скрылся из виду. Потом вырыл денежный пояс и надел его. Он заметно полегчал: пару тысяч долларов, документы и кодекс я вновь зарыл в песок, предварительно завернув в три слоя алюминиевой фольги. Складывая листок с заповедями, я подумал о виски, которое добавлял в утренний кофе, о завтраке и ленче, которые не съел, и обо всем прочем.

Леску с крючками, но без наживки я оставил в воде. Третья рыба, которую мы не съели, уже начала вонять. Трогать ее я не стал. Прилив каждый день выносил на берег мертвую рыбу. В мое отсутствие бросать ее обратно в воду некому. Я знал, что часть съедят птицы, часть унесет следующий прилив, а остальное преспокойно сгниет.

Я зашагал к лодке. Даттнер стоял рядом, курил. Мы столкнули лодку в воду, залезли в нее. Мотор завелся сразу. Я стоял на носу и смотрел, куда я плыву, а не откуда.

Мы вновь говорили, планировали. Он намеревался плыть прямо на Ки-Уэст и позвонить оттуда владельцу, чтобы тот прислал кого-то за лодкой. На лодке я и побрился. Сначала с помощью опасной бритвы и мыльной пены, потом электрической на батарейках.

С Ки-Уэста мы полетели в Майами. Он – первым рейсом, я – следующим. К тому времени, как я прибыл в Майами, он уже летел над Каролинскими островами.