Страница 9 из 49
Я вышел из бара, так и не заказав третьего бокала. И, наверное, правильно сделал. Зажигательные призывы к гражданам Квебека уже роились в моем мозгу, так что после третьего бокала красного сухого эти лозунги заплясали бы и у меня на языке. А ведь мне не было позволено находиться в этой проклятой стране, и цель моего нынешнего пребывания здесь ни имела никакого отношения к героической борьбе за освобождение Квебека, так что я меньше всего хотел привлечь к себе внимание монреальской общественности.
Чем ближе я подходил к центральной части города, тем с большим успехом я мог противостоять песням сладкоголосых сирен. В самом сердце делового квартала пленительная аура французской культуры ощущалась в наименьшей степени. Все постройки тут были новехонькими, в современном стиле, и самым старым домам можно было дать лет пять от силы. Узкие параллелепипеды небоскребов из стали и стекла убегали в небо, кинотеатры и стриптиз-клубы, рестораны и бары скорее напоминали Бродвей, чем бульвар Капуцинов. Я съел очередной сэндвич с копченым мясом — это что-то вроде пастрами — и выпил бессчетное количество чашечек кофе.
По крайней мере тут было прохладно, куда прохладнее, чем в Нью-Йорке. Монреаль по-прежнему не вызывал у меня никаких нежных чувств, но я по-прежнему не мог поверить, что их хваленая Всемирная выставка стоит мессы, и мне даже думать не хотел о предстоящей разведывательной миссии в кубинском павильоне. Но с другой стороны, в Монреале не наблюдалось ни уличных беспорядков, ни убийственной загрязненности воздуха, и меня от моего домовладельца — как и от целого Нью-Йорка — отделяли четыреста миль. И, хвала Господу, тут было прохладно!
Хотелось надеяться, что температура такой и останется. Потому что наш так называемый гостиничный номер не был оборудован кондиционером.
Когда я вернулся в «отель», солнце уже взошло, но Минна еще не проснулась. Она целиком завладела двуспальной кроватью, расположившись на ней наискосок. Мне пришлось ее подвинуть, чтобы вытянуться рядом. Она даже не шевельнулась во сне. Я лежал на спине, закрыв глаза, и мысленно выполнял курс йоговских упражнений на расслабление отдельных групп мышц, а потом попытался отключить мозг, стараясь не думать ни о чем, что куда труднее, чем кажется. Так я пролежал минут двадцать. Когда я, зевнув, потянулся и встал с кровати, мое тело уже не ощущало усталости. Я взял новую смену белья и поднялся по лестнице в ванную комнату. Душа я там не обнаружил — только чумазую выщербленную ванну. Сначала я ее тщательно вымыл, потом наполнил водой и приступил к омовению тела.
Вернувшись в наш «номер», я разбудил Минну и отправил умываться. Она вернулась через десять минут, торопясь попасть на выставку до закрытия. Но я уверил ее, что выставка сегодня еще даже не открывалась.
Мы позавтракали и, поймав такси, отправились на выставку. «Экспо» занимала два островка на реке Святого Лаврентия. Мы приобрели недельный билет-"вездеход", на входе нам его проштамповали, после чего мы прошли через турникет и сели на так называемый «Экспо-экспресс», который и повез нас непосредственно к выставочным павильонам. Этот поезд был полностью автоматическим и народу в него набилось, как в вагон нью-йоркского метро в час пик.
Минна, прижав личико к оконному стеклу, то и дело восхищенно ойкала. Мы миновали Хабитат — новый концептуальный проект городской застройки, представляющий собой хаотично нагроможденные друг на дружку небольшие железобетонные кубы. Добравшись до середины реки, экспресс сделал остановку на острове Иль-де-Сент-Элен, потом переполз на остров Иль-де-Нотр-Дам, где мы и вышли из вагончика.
На Нотр-Даме размещалось большинство национальных павильонов, в том числе и кубинский. Я установил сей факт, сверившись с картой выставки, которую приобрел за доллар у турникета на входе. Сойдя с поезда, мы спустились вниз по длинной деревянной лесенке и присели отдохнуть на скамейку. Пока я изучал карту, Минна глазела по сторонам и тыкала пальчиком в павильоны. Рассмотрев карту вдоль и поперек, я выбросил ее за ненадобностью в урну. Что-либо понять из нее оказалось невозможно. Территория выставки была поделена на четыре сектора, каждому из которых соответствовала отдельная карта-раскладушка со множеством мелких чисел, обозначавших каждый объект, но при этом легенда, где расшифровывались эти числа, находилась на обратной стороне других карт, и все было настолько запутано, что я так и не смог понять, где находились мы, не говоря уж о каких-то конкретных павильонах. Избавившись от карты-головоломки, я попытался самолично произвести рекогносцировку местности, но так и не сумел определить, где мы находимся и где этот чертов павильон Кубы. Хотя теперь это уже не имело значения.
Колоссальные масштабы «Экспо» меня просто потрясли — к такому я не был готов. Вокруг, тесня друг друга, беспорядочно громоздились гигантские ярко раскрашенные постройки, состязающиеся в архитектурных излишествах: треугольники и сферы, дворцы и шатры, большинство которых очень точно передавали заявленную тему выставки, подчеркивая полную несовместимость «человека» и «его мира». Колоссальные павильоны напоминали застывших в доисторическом пейзаже динозавров. А внизу, у их подножия, копошились более мелкие обитатели речного островка, не столь внушительные с виду, но куда лучше приспособленные к борьбе за выживание — бутики и сувенирные лавчонки, киоски с хот-догами и прохладительными напитками, где весело журчали долларовые ручейки, в то время как выставочные исполины принимали посетителей бесплатно.
Над головой с жужжанием носились синие вагончики монорельсовой дороги, в небе порхали вертолеты, прогулочные катера бороздили воды каналов. Мимо нас проехал велорикша: сидящий сзади возница яростно крутил педали, а его пассажирка, престарелая дама, развалилась в кресле и обмахивалась сложенной картой «Экспо». Умница — она, похоже, нашла применение этой бесполезной штуке.
Людей вокруг была тьма-тьмущая. Посетители выставки или терпеливо выстаивали длинные очереди к самым большим павильонам или нервной трусцой перебегали от одной достопримечательности к другой. Все они покупали хот-доги и гамбургеры, лимонад, и сигареты, картонные пропеллеры на палочке, бумажные колпаки с именами (очевидно, их счастливых обладателей), вымпелы и прочую дребедень, которую никто в здравом уме и трезвой памяти никогда бы не стал покупать. Люди щеголяли в футболках и полотняных слаксах, шортах-бермудах, купальниках и мини-юбках. В руках у них были фотоаппараты, зонтики, фотоаппараты, младенцы, фотоаппараты, пластиковые пакеты и фотоаппараты... Наверное, Господь любит посетителей выставок — иначе бы он не создал их легион. В среднем монреальскую выставку посещало четверть миллиона человек в день, и по крайней мере столько же продефилировало перед нашей скамейкой менее чем за десять минут.
— А тут прохладно, — сказал я.
— Но на солнце становится жарковато, — возразила Минна.
— Но все же тут прохладнее, чем в Нью-Йорке.
— Да, прохладнее.
— Уже хорошо.
— Правда тут красиво, Ивен!
— Пожалуй, да.
Она слезла со скамейки и в восторге всплеснула ручками.
— Я так рада, что мы все-таки попали сюда! С чего начнем осмотр? Не хочешь прокатиться на монорельсовой дороге? В какой павильон пойдем сначала? Я хочу пить!
Я выполнил все ее желания. Мы покатались на монорельсовой дороге и на катере, который назывался «гидрокатом». Мы посетили столько павильонов, что ни один из нас не смог потом точно все их перечислить, пропустив те, у которых собрались особенно длинные очереди — конечно, там были самые интересные экспозиции; мы осмотрели тьму экспонатов, большинство из которых прославляли грандиозные экономические достижения и могучий индустриальный потенциал той или иной страны. Достижения и потенциал порой и впрямь поражали. Я увидел по крайней мере два десятка образцов лучших в мире кофейных зерен, которые, как уверяли сопроводительные таблички, произрастали только и исключительно в данной стране, при том, что все кофейные зерна в двадцати павильонах выглядели совершенно одинаково (возможно, это объясняется каким-то моим скрытым дефектом зрения). Как и изделия из полированного дерева. В каждом из африканских павильонов мы увидели не меньше двух десятков сортов полированной древесины — к неописуемому восторгу Минны.