Страница 7 из 49
— Таннер. Ивен Таннер.
— Ага. Ну и чо тебе надо?
— Нам надо бы встретиться. Это не телефонный разговор.
— Да ты чо?
Я снова застонал. В городе Буффало, подумал я, проживает около ста тысяч американцев польского происхождения, а в пригородах — и того больше. Поразительно, что в этом море поляков у «Общества за свободную Польшу» не нашлось более надежного бойца, чем этот. У ОСП около дюжины активистов в Буффало и окрестностях, но всех тех, чьи имена мне были известны, в это утро не оказалось дома.
Я подумал: а может, плюнуть на него и попытаться найти здесь еще кого-нибудь или просто действовать в одиночку на свой страх и риск. У меня возникло стойкое предчувствие, что пан Ежи Пжижешевский провалит любое возложенное на него дело.
И тем не менее он был приятелем Тадеуша, который — тут Ежи был на сто процентов прав — и впрямь обожал водку и женщин и совмещал в своей душе патриотический пыл борца за освобождение Польши с неприкрытым презрением к простым полякам. Тадеуш спас меня в Кракове от неминуемого ареста и казни и помог попасть в Литву, так что чем черт не шутит, а вдруг его приятель Ежи сумеет выполнить куда менее опасную и трудоемкую миссию по переправке меня в Канаду…
B конце концов вот что я ему сказал:
— Мне нужна твоя помощь. Можно мне подъехать к тебе домой?
— Ты в городе?
— Да.
— Ну конечно, приезжай. Знаешь, как доехать? Ты где? На автобусной остановке? Ты на машине?
— Я смогу добраться, — отрезал я. — Дай адрес.
Он обитал в небольшом коттедже в симпатичном пригородном поселке Чиктовага недалеко от аэропорта, и таксист без труда нашел нужный мне дом. Когда мы подкатили, Ежи ждал нас на крыльце. На нем были коричневые армейские ботинки, штаны цвета хаки и яркая желто-зеленая фуфайка с надписью "Боулинг-клуб «Синяя кегля» на спине, «Хлебобулочные изделия Клейнмана» на груди и «Джерри Пресс» на нагрудном кармашке. Он сидел в алюминиевом шезлонге, обтянутом желто-зеленой парусиной, держа в руке банку пива. По виду весил он килограммов сто двадцать, не меньше.
— Ты бы заранее меня предупредил, я бы тебя в аэропорту встретил. Хрен ли было тратиться на такси! Пива хочешь?
— Не откажусь.
— А девчонке что дать попить?
Минна сказала, что сойдет и пиво, а я возразил, что не сойдет, и спросил, нет ли у него молока. Нет. Тогда мы сошлись на кока-коле. Ежи Пжижешевский — или, на американский лад, Джерри Пресс — высосал четыре банки, пока я уговорил одну. Я заверил его, что он внесет неоценимый вклад в борьбу за независимость Польши, если переправит меня и Минну через канадскую границу.
— Чой-то я не просекаю, — озадаченно протянул он. — Тебе надо в Канаду?
— Верно.
— И куда ты собрался? В Торонто?
— Да. — Правдивая информация только усложнила бы все дело.
— Так что тебе мешает просто взять и поехать? — Ежи нахмурился. — Если тебе приспичило съездить в Канаду, ты просто едешь в Канаду. Садишься в машину и едешь. А если нет машины, ну, тогда садишься на автобус, или на поезд, или если у тебя времени в обрез, на самолет…
— Мы уже пытались, — ввернул я.
— И?
— Нас опознали. И депортировали.
— Депортировали?
— Да.
— Кроме шуток? Прямо так и депортировали? Из Канады?
— Да. И…
— Ты чо, коммунист или попутчик…
— Нет, конечно. Мы…
— Ну надо же! Из Канады депортировали! Матка бозка! И куда же они вас депортировали? В Италию?
Эта беседа начала меня утомлять. Преданность Ежи делу освобождения Польши носила преимущественно теоретический характер. Точно так же, как скучающие в казармах солдаты не становятся боевыми генералами, попивающие пиво боровы в фирменных фуфайках боулинг-клуба не в состоянии стать легендарными подпольщиками. Он был готов поднимать тосты за свободную Польшу за польских свадьбах, когда все прочие тосты уже провозглашены, чего, впрочем, на польских свадьбах никогда, наверное, не случалось. Да и само это освобождение Польши было тем общим делом, ради которого можно было проводить митинги и собирать пожертвования и чему баллотирующиеся от Чиктоваги кандидаты на выборах в конгресс клялись посвятить все свои силы, — словом, это было нечто такое, что все как один поддерживали, но во имя чего никто не собирался предпринять что-либо действительно полезное.
Вот и Ежи-Джерри возил в своем грузовичке свежевыпеченный хлеб, подстригал травку на своем газоне, пил свое пиво — и уж в этом деле был мастак! — но в отличие от большинства своих соплеменников он, надо отдать ему должное, водил дружбу с поистине пламенным революционером по имени Тадеуш. Вот только когда дело дошло до необходимости поднять свой жирный зад и предпринять какие-никакие действия, когда надо было срочно оказать необходимую помощь товарищу по революционной борьбе, тут его телом и душой овладела странная заторможенность.
Я никак не мог ему втолковать, что от него требуется. И лишь благодаря вмешательству Минны мы наконец сумели растормошить его размоченные в пиве мозги.
— Если мы как можно скорее не попадем в Канаду, — прошептала девочка, — они схватят нас прямо тут!
— Схватят здесь?
— За нами хвост, — пояснил я. — Если нас возьмут в Буффало…
— Хвост?
— Ну…
— Йезус Мария! — прошептал Ежи и с опаской бросил взгляд через плечо. Не знаю, почему: у себя за спиной он смог увидеть только дверь собственного дома. — Я не хочу ни во что такое вляпаться…
— Я просто не знаю, к кому обратиться. Ты наша последняя соломинка!
Он опять оглянулся через плечо. Я подумал, что это у него, наверное, такой нервный тик.
— Мне через пару часов надо ехать в пекарню. Если клиенты не получат вовремя свежие булки, на меня покатят бочку… Ты себе представить не можешь, какой шум поднимется!
Вот он, верный сын своего народа, преисполненный патриотического духа!
— Думаю, мы могли бы подождать тебя в доме, пока ты развезешь свой хлеб…
— Йезус Мария, только этого не хватало! Если тебя и девчонку арестуют у меня в доме… А мне еще пятнадцать лет выплачивать за него кредит! Неприятности мне не нужны! Послушай, я могу перевезти вас через мост Мира в Форт-Эри или на Кристал-Бич. А там вы сядете на автобус...
— Отлично! Вот как мы переправимся через канадскую границу!
Пан Ежи довез нас туда на своем почти новеньком «додже»-универсале. Перед поездкой он вытащил из багажника запаску, положил туда наш чемодан, а сверху набросал купальные принадлежности и полотенца.
— Скажем пограничникам, что едем на Кристал-Бич купаться. На целый день. Ясно? Чтоб они не заметили чемодана. Вы поняли?
Мы поняли.
— Они спросят, где вы родились. Скажите: в Буффало. Я всегда говорю, что в Буффало. Вообще-то я родился в Лодзи, но не буду же я говорить, что в Лодзи, если меня спросят. Не буду же я им показывать сертификат о натурализации, да? Я всегда отвечаю: в Буффало. Я нормально говорю по-английски. И вы так же скажите. Вы где родились? Отвечайте: в Буффало, в Буффало. Можете сказать: в Нью-Йорке. Это тоже можно. Но лучше: в Буффало. Я обычно говорю: в Буффало. Но роли не играет.
Он провез нас через весь центр города к мосту Мира, где начиналась западная окраина. Мы переехали по мосту через Ниагару, и канадские пограничники спросили у нас про место рождения. Ежи трясся так, словно страдал болезнью Паркинсона. Мы все дружно отрапортовали, что родились в Буффало, и нам явно поверили. Ежи заявил, что мы едем на Кристал-Бич и вернемся ближе к вечеру. Погранцы даже не заглянули к нам в багажник, и мы благополучно въехали в Канаду.
— Вот и Форт Эри, — сказал Ежи. — Думаю, вы можете оттуда доехать на автобусе до Торонто. Центр города — прямо. Если мы не найдем автобусную станцию, то тогда…
И тут у «доджа» лопнула задняя шина.
Запаска, естественно, осталась у него в гараже в Буффало. Кстати, когда он вынул запаску и вместо нее закинул в багажник наш чемодан, я уже тогда начал кое-что подозревать и только понадеялся, что шина не лопнет раньше, чем мы переедем мост.