Жиголо

- Сперматозоидный бронтозавр, - признался Вольдемар и попытался объяснить, что имеет в виду.

- Не надо, я понял, - поднял руку. - И сколько ему лет?

- Лет тридцать-тридцать пять.

- Старший ваш товарищ, - задумался я. - И вы во всем его слушаете?

- Он умеет вести себя, - тявкнул Волошко-младший. - В отличии от вас, мужланов.

Я посмеялся над истеричным юнцом, прорастающим юной девой, и принялся задавать вопросы Вольдемару Шокину - вопросы по джипу. Я никак не мог взять в толк: почему он разрешил кому-то пользоваться своей машиной.

- Моя... чего хочу, то и ворочу...

- Ты это про что? - не понял я.

- Про авто я...

- Да, не давал ты никому, - влез в разговор Волошко-младший. - Ты жадный, Вова.

- Давал я, - брыкнулся Шокин-младший.

- Не давал! - ответил тем же любовничек.

- Как дам!

- Сам говно... противное!

- Стоп, оба вы говны! - повысил я голос. - Вернемся в прошлое...

Выслушав исповедь на заданную тему, уяснил для себя одно: вероятно, Ник действовал самостоятельно в вопросе, касающегося чужого внедорожника. Заправив "юных подружек" спермой и дозой героина, наш герой использовал джип в личных целях. Почему именно была взята эта машина? Думаю, дело в её номерах - они дают право бесконтрольной езды по всей евро-азиатской территории.

- А почему решили, - спросил на всякий случай, - что это Ник попользовался джипой?

- А кто еще? - удивился Волошко-младший. - Он часто берет...

- ... и дает, - запротестовал Шокин-младший.

- Подачки дает...

- А тебе сколько не дай, жопа хваткая такая.

- А у тебя какая?..

Парочка любовников была омерзительна. Кто мог подумать, что под малахитовыми проплешинами плещется такая сероводородная болотная гниль. Я прекратил раздрай двух жоп и потребовал, чтобы они протрубили ответ на такой вопрос: где чаще всего можно встретить этого Ника? Ответ последовал незамедлительный: в Кремле, в Большом театре, в гостинице "Балчуг", где находится его банк "ARGO", и на светских сборищах демократического толка, частенько проходящих в Доме кино.

- А где джип, что-то я его не видел? - вспомнил.

Выяснилось, что Шокин-старший реквизировал машину - это произошло ближе к вечеру.

- А как мама?

- Чья мама? - удивились сиамские близнецы.

- Вована мама, - засобирался уходить. - Как она себя чувствует после покупки шубы?

- Шубы?

- Из песца.

- Из п-п-песца?!. - и услышал сиплые звуки ужаса: два любовника пялились на меня в обморочном состоянии - оказывается, задумавшись о трудной судьбе госпожи Шокиной, я машинально вытащил из сумки Ф-1. Спокойно, господа, - проговорил с гремучей доброжелательностью. - Все под контролем, это спецграната, - аккуратно уложил "лимонку" на ковер. - Так! Слушать внимательно: я поставил таймер на десять минут, если вы дрыгаетесь - взрыв и ваши мозги пойдут гулять по зеркалам. - Поднялся на ноги. - Через десять минут - пожалуйста, можете продолжить "мять и топтать" друг дружку! - И сделал шаг к прихожей. - Тсс! Слышите, тикает! - Два олуха-безбилетника с напряжением всех чресел принялись слушать тишину. - Сидеть и ждать!

И, уходя, знал, что будут сидеть и слушать "спецгранату" до онемения всего организма, требующего принципиального "ремонта".

Впрочем, мои мысли и я сам уже были далеко от авеню Похабель. Я возвращался в квартиру Александры, рассуждая о том, что проблема начинает приобретать международную окраску. Если в деле задействованы силы внешнего агрессивного империализма, то одному мне не справиться, посмеялся я. Что же это все значит, сержант? Увы, утомленный за день мозг находился в состоянии близком к состоянию слюнявого олигофрена в Кащенко и поэтому не выдавал никаких свеженьких идей.

Я махнул рукой - утро вечера мудренее, сержант. И, перекусив чай черствым бутербродом, пал на диван. Сон был беспокойным и напоминал рвущуюся кинопленку: события мелькали так быстро, что запомнить их не было никакой возможности.

Уже утром, когда просыпался, запел мобильный телефон - мой, поскольку "шокинский" отключили по причине неуплаты моего разговора с вельможной дамой приятной во всех отношениях. Шучу, но, как известно, в любой шутке...

Итак, я взял телефон с уверенностью, что меня беспокоит господин Королев. Или кто-то из стареньких пенсионеров ошибся, тыкая сослепу номера на аппарате. И услышал уверенный и молодой голос - армейский голос. Трудно объяснить, почему решил, что голос принадлежит человеку, имеющему отношение к военной службе, но это так.

- Привет, Жигунов, - с напором говорил незнакомец. - Как спалось, смеялся, - совесть за безвинно убиенных не мучила?

- Какие ещё убиенные? - зевнул я, находясь, правда, уже на ногах, как солдат после ора дежурного по роте "Подъем!"

- Как каких? - притворно удивился собеседник. - Журналистку Стешко, например. Нехорошо. Неаккуратно резал-то: "пальчики"-то оставил на даче... Так что, предупреждаю, тебя ищут.

- А я ищу вас, - проговорил. - И найду.

- Как можно найти того, кого нет, - засмеялся незнакомец. - Будь проще, Жиголо, заканчивай свой марш-бросок.

- Не добрый ли это совет, который вы всем даете?

- Кому надо даем. И совет наш добрее не бывает. И все потому, что мы одной крови: ты боец - и мы умеем. Зачем нам свою славянскую кровь кропить?

- А кровь моих друзей какая?

- Это не мы - это "черные", - запнулся, - переусердствовали...

Я горько посмеялся: слово какое найдено - "переусердствовали". А почему они так себя вели, вот вопрос вопросов? Это не к нам, ответил "армеец", наша задача - притушить пламя, зачем нам всем война?

- Поздно, уже все горит, - не без пафоса проговорил я, находящийся на выходе из квартиры. - Тем более человек я любопытный.

- А мы люди слова. Сказали - сделали, - произнес незнакомец. Посмотри в машинке своей. И на этом остановимся, Жигунов. Последнее тебе предупреждение. В противном случае... - и сигналы отбоя.

Это что-то было новенькое в практике ведения боев местного значения. Все упрощается, сержант, и все усложняется, рассуждал я, прыгая через три ступеньки по лестнице, не от любви же к ближнему меня предупредили.

"Переусердствовали" - удобная формулировочка: перерезали горло от уха до уха и... ах, простите-простите, мы переусердствовали-с. Пулю в лоб переусердствовали. Выпотрошили кишки из брюха - ах, какая неприятность, так переусердствовать. Мои враги ошибаются: за такое усердие следуют адекватные меры. Это закон военного времени. И нарушать его не могу. Если нарушу, жизнь теряет всякий смысл. Зачем жить, зная, что на твоих руках кровь любимых людей, которую ты не смыл ацетоновой кровью врагов.