Миллионер

- Менты, - подхватил. - Бывшие менты, у них охранно-коммерческая структура "Алмаз".

- Про "Алмаз" правда, да не вся эта правда, - сказал я. - Давай сдавай хозяина, которого мы оба знаем.

- Если знаешь, зачем буду говорить? - вскинулся. - Какая разница, кто меня замочит в сортире. Ты или они?

- Я сделаю красиво, а они спустят тебя в унитаз. Выбирай?

- Миллион, - скрипнул зубами. - Миллион долларов. Через час. Обещаю. И мечта твоя...

- Ты, сексот, мечту мою не трогай, - беспредметный разговор меня начал утомлять. - Была мечта - и сплыла. Зачем она нужна, если мои друзья гибнут. А ты, сука, мародер, БМВ вот поимел, и твой Крутоверцер - мародер, страну имеет, и все вы - мародеры...

- Крутоверцер? - переспросил трейдер с некоторым удивлением, на которое я, каюсь, не обратил должного внимания. - Крутоверцер, ха-ха! Все-таки они тебя сделали! Ай, да, молодцы! Все-таки бабы - это бабы! Змеи подколодные!

И я совершаю ошибку. Это я пойму позже. Но ведь тоже живой человек, и тоже сердце болит, и душа ноет, и ненависть разрывает аорту, и нервы не выдерживают.

Я набрасываю удавку ремня безопасности на горло врага, накручиваю её, закрепляю. Г-н Кожевников хрипит, пучит глаза, пытается, что-то сказать. Его мнение о текущем моменте меня больше не интересует. Ненависть, как бурный селевой поток...

- Это тебе, гнильда, подарок от Васи, - и, выпадая из авто, оставляю на сидении гробовую гранату Ф-1. - Ты этого хотел, ты это получил.

От многих граждан своего любимого Отечества меня отличает то, что я думаю обо всех, затаренных государством в концентрационные рамки дидактических законов, глумливых постановлений, издевательских служебных инструкций и проч.

Я мог бы подорвать БМВ, где угодно, но зачем создавать проблемы соотечественникам, не имеющим отношения к миру криминала. То есть от взрыва лимузина никто не пострадал, кроме бетонного забора и того, кто собственно, находился в салоне авто. Впрочем, гарь на заборе закрасят, и он будет, как новый.

Вторым на ликвидацию по моему списку проходил подполковник Рушалович. По словам капитана Горкина, его начальник, несмотря на концентрированное мудачество, обладал живым крестьянским умишком и под его руководством было создано охранно-коммерческое предприятие "Алмаз", основной деятельностью которого являлось "крышование", тех или иных объектов и субъектов.

Мы с аутистом угодили в самый эпицентр борьбы за передел собственности. Действовал подполковник коряво и вел "войну" на два фронта со "спортсменами" и вором в законе Галаевым. Кидал людей без ума, в результате его товарищество с ограниченной ответственностью понесло самые большие потери. По его приказу били меня, чтобы был сговорчивее, да, к моему счастью, вмешались высшие силы в лице семейства Крутоверцеров, а точнее Маи.

Били меня - буду бить я! Из гранатомета. Понимаю, нужна тщательная подготовка к акции возмездия. Но у меня нет времени и сил для такой подготовки - одна надежда на удачу.

Знаю, Рушалович кашеварить на бывшей улице Огарева, 6, где находится столичное ГУВД. Надо катить туда и действовать по обстоятельствам. Пора разбить вдребезги стакан с двойным дном и ушами, это я про руководящее лицо.

За все надо платить, господа! Мысль банальна и сера, как зернистый асфальт, да плохо доходит до ваших до мозгов, по которым прокатил многотонный каток государства, дающий вам право распоряжаться чужими жизнями и судьбами.

Пришла пора меняться местами. Не хочется? А надо! Такое веление времени.

Я проезжаю по столичному бродвею - Тверской. Город равнодушен и спокоен: крылатский взрыв ещё не докатил до постов ГИБДД, и они не подключились к плану "Перехват-Антитеррор". Да, ежели и подключатся, кому придет в голову, что на задрипанном "москвиче" гоняет придурковатый малый с гранатометом "Муха", чтобы совершить акт возмездия в центре города.

Как нельзя просчитать поступки сумасшедшего, так нельзя просчитать и мои действия. Я паркую машину напротив консерватории. К классической музыке не имею никакого отношения, но местечко удобное - можно сделать вид, что композитор или музыкант.

Наверное, в консерватории проходили вступительные экзамены. В тени здания толпились молоденькие абитуриенты с ангельскими личиками. Мой криминальный ум сразу отметил груду инструментов в футлярах: скрипки, флейты, фаготы, тромбоны.

Оценив обстановку, как спокойную, выхожу из машины. Конечно, мое истерзанное лико далеко от одухотворенного, но надвинутое кепи на глаза сделает его загадочно-неземным.

Перейдя дорогу, прогуливаюсь у памятника П.И.Чайковскому, любителю гамм и мальчиков. Потом бочком-бочком втираюсь в общество абитуриентов, от которых пахнет глаженной чистой одеждой, бесконечными уроками на инструментах, канифолью. Разговоры специфические и далекие от нужд народонаселения. Как экзотические птицы, летают Ф.И.О.: Салганик, Фриедман, Котляр, Климонтович, Эппель, Перов-Перович - это фамилии преподавателей.

Наконец, обнаруживаю футляр по размерам удобный для гранатомета. Он лежит бесхозный на гранитном выступе. Самым наглым образом открываю этот футляр, вытаскиваю из его малинового нутра нежный инструмент, неизвестный мне. Пока я, таким образом, манипулирую, подходит молоденький очкарик, похожий птичьим личиком на гениального Шостаковича.

- Как там Фриедман? - интересуюсь я. - Лютует?

- Право, я не знаю, - отвечает гений. - Я поступаю к Гангнусу.

- Желаю успеха, - и, оставив бесценный инструмент на граните, возвращаюсь прогулочным шагом к колымаге. Под мышкой - футляр.

Не знаю, что подумал очкарик обо мне, но уверен - он поступит в класс мастера Гангнуса, и покорит игрой на фортепьяно весь музыкальный мир. Главное, учиться, учиться, и учиться, как завещал великий инквизитор всего человечества В.И. Ульянов-Бланк.

Жаль, что природа не наградила меня пальцами пианиста, а совсем наоборот. Это я к тому, что, заехав в тихий московский дворик, принялся перекладывать гранатомет в реквизированный футляр. Делал это сучковато и едва не нажал на крючок пускового механизма. Представляю, как бы обрадовались мои враги, узнав о моей оплошке. Нет уж, переделаю все дела свои смертные, а потом можно будет и о вечности подумать.